В освобождении республик Прибалтики принимали участие пять фронтов и Балтийский флот. В частности, освобождение территории Эстонии началось в ходе Ленинградско-Новгородской операции (14 января — 1 марта 1944 г.). В последующем командованием Красной Армии было проведено еще свыше 10 наступательных операций, в ходе которых к концу ноября была освобождена почти вся территория Прибалтики.
Этому человеку есть что вспоминать. В солдатских «кирзачах» он прошагал от Ярцева под Смоленском сорок первого года до Блидене — местечка вблизи латвийского города Салдуса, где в сорок пятом в последний раз выстрелил из своей снайперской винтовки. Он — «сибирский латыш» — никогда до этого не бывал на земле своих предков, сосланных когда-то в таёжную глушь за «бунт» против цари. Он сражался за эту землю, за Советскую Латвию в «белоснежных полях под Москвой», в топких болотах у Старой Руссы, под Нарвой, где он получил свой первый солдатский орден Славы. Потом, уже на латвийской земле, он добудет в разведке и вторую Славу. Вершиной его солдатской судьбы станет колокольня церквушки в Висталве — населённом пункте, лежащем на фронтовой дороге в Ригу, на которой гвардии старшина, снайпер и разведчик Ян Янович Розе провёл пять огненных суток, корректируя огонь артиллерии. Пять суток, принёсшие ему третий орден Славы.
Бои у Висталвы яркой строкой вписаны в историю нашего 130-го стрелкового корпуса. Метр за метром выбивали фашистов солдаты 43-й гвардейской и 308-й стрелковых дивизий из каждого дома, с каждой высотки. Вместе со всеми ходил здесь в атаки и мой давнишний друг — Фридрих Карлович Дрейман. Он также получил тогда свою солдатскую Славу. Укрепившись в погребе одного из домов, забрасывал контратаковавших фашистов ими же брошенными гранатами... Через какие-то дни Фридриха Дреймана ранило, и ему не пришлось участвовать в триумфальном марше корпуса по улицам освобождённой Риги.
А Ян Розе участвовал. Шёл в колонне, согреваясь теплом улыбок и радостного смеха горожан, крепко прижимал к груди вместе с автоматом букеты осенних цветов. Этот день — День возвращения — навсегда вошёл в его сердце. Пополам с болью.
Мы с Яном Яновичем стоим на берегу Даугавы, в самом центре Риги, на Площади латышских красных стрелков.
— Тогда, осенью сорок четвёртого, — рассказывает Ян Янович, — здесь были сплошные руины. Ещё в сорок первом году фашисты разрушили Дом Черноголовых, ратушу, сожгла уникальную деревянную башню церкви Петра. Оставляя Ригу, они взорвали гранитную набережную, железнодорожный мост через Даугаву, десятки промышленных предприятий, мне почему-то запомнилось, что между обрушившимися в воду фермами моста горожане проложили доски и по ним перебирались из одной части города в другую. Нам, солдатам, пришлось тогда много поработать, чтобы навести относительный порядок в городе. Сапёры разминировали дома и улицы, связисты прокладывали телефонные линии. С этих работ, по-моему, началось восстановление Риги.
Все послевоенные годы Ян Янович живёт и работает в Риге, в городском кинопрокате. «Рядовая» эта работа — естественное продолжение его военных дорог. В сорок четвёртом он освобождал Ригу, недавно стал её почётным гражданином.
Освобождение Риги было вершиной боёв в Латвии. А может быть, и всей Прибалтике. Но чтобы прийти к вершине, пришлось преодолеть и равнины, и предгорья. У нашей 43-й гвардейской дивизии и 130-го стрелкового корпуса их было немало. Так же, как и у других корпусов и армий, очищавших Латвию от фашистской гнили. Я хорошо знал бывшего командующего 10-й гвардейской армией генерала армии М. И. Казакова. Эта армия освобождала Зилупе, Резекне, Мадону, Огре, левобережную Ригу, перемалывала части немецкой группировки «Курляндия» на заключительном этапе войны. Он рассказывал, какого огромного ратного труда потребовал каждый километр, каждый хуторок латвийской территории. Особенно тяжело пришлось частям армии на Лубанской низменности. Шли, по грудь утопая в трясине, тащили на себе орудия и миномёты, штурмовали островки-перелески, подожжённые гитлеровцами.
Прибалтийская операция была одной из трудных и тяжёлых. Она начиналась в ходе знаменитого белорусского сражения «Багратион». Его успешное завершение вывело советские войска к границам Литвы и Латвии.
Все туже и туже сжималось кольцо вокруг вражеских войск, отходивших к побережью Балтийского моря. Общее наступление трёх Прибалтийских фронтов началось 14 сентября. Через три дня, перегруппировав силы, пошёл вперёд и Ленинградский фронт. Руководство их действиями осуществлял Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Под угрозой окружения вражеские войска сдавали одну позицию за другой. 22 сентября 8-я армия освободила Таллин. 26 сентября наши солдаты вступили на территорию Латвии с севера... Началось отсечение группы армий от основных гитлеровских сил в Восточной Пруссии. Утром 5 октября 1-й Прибалтийский фронт обрушил сокрушительный удар на Мемельском направлении. Через шесть дней непрерывных боёв советские войска вышли к Балтийскому морю на 35-километровом участке. Эти километры отрезали армии врага, образовав «курляндский котёл», в котором медленно, но верно начали «перевариваться» свыше двухсот тысяч гитлеровских солдат и офицеров. Ох, как хотелось Гитлеру и его окружению, чтобы хоть часть из этих войск пришла на выручку агонизирующей армии «великой Германии». Не получилось! Отрезанная с суши и моря, вражеская группа армий «Курляндия» были скованы в Курземе, что способствовало успехам наших Белорусских и Украинских фронтов, наступавших на Берлинском направлении.
...Моя солдатская судьба завершилась под Старой Руссой, в 1943 году. Но я знаком со многими, очень многими участниками боёв в Курземе. Это и Ян Янович Розе, о котором уже говорилось, и сапёр Паул Янович Пихелис, и связист Циприан Янович Апшениекс, и разведчик Николай Александрович Куплайс, и пехотинец Виктор Карлович Лукс... Многие и сейчас живут в Риге, других забрали война или годы. У каждого из них — живых — в памяти словно бы застыли навсегда «стоп-кадры» эпизодов осенне-зимних боёв на внешних обводах «курляндского котла». Особый накал они приобрели о декабре — январе возле местечка Джуксте. Здесь фашисты создали сильные оборонительные пункты, заслонив их мощной техникой и отборными эсэсовскими головорезами. На каждом из этих пунктов происходила своя «малая война» — частичка многокилометрового сражения.
Циприан Янович Апшениекс рассказывал, как таскал по заметённым снегом холмам и лесочкам тяжеленные катушки с кабелем, «попутно» отстреливаясь от просочившихся в недальние наши тылы гитлеровцев. Как отогревался в землянках, деля солдатский котелок каши на троих совсем незнакомых ребят. Как там, в Курземе, вдруг повстречал девочку подростка, которую освобождал когда-то от фашистской неволи в далёком русском селе. Как она узнала его, как не по-детски плакала от радости.
В тех боях Ян Янович Розе уложил последнего — 116-го фашиста на своей снайперской винтовки.
Но какие бы эпизоды ни вспоминали ветераны, все они сходятся в общем мнении: бои в Курземе были очень тяжёлыми и затяжными. Здесь не проводилось глубоких наступательных операций, чем так богат заключительный этап Великой Отечественной на других направлениях. Борьба в Курземе внешне не была эффектной: не освобождали крупных городов, холили в атаки на безвестные хутора или крохотные населённые пункты, после освобождения которых не звучали победные московские салюты. Да, судьба войны решалась не здесь. И всё-таки...
Вот несколько цифр. За особые боевые отличия при освобождении Советской Латвии пять человек получили знание дважды Героя Советского Союза: Александр Мазуренко, Иван Павлов, Василий Раков, Нельсон Стенании и Николай Челноков — все лётчики. Героями Советского Союза стали 112 солдат и офицеров. Все они — люди разных возрастов, национальностей, мирных и военных профессий. Десять человек получили это звание в одном бою — на высоте 144, под Лудзой. Почти 30 человек стали Героями Советского Союза в боях за город Ауце.
Ауце... Не на каждой карте встретишь это название. Лежит он в самом сердце Курземе. Не отличался ни особой красотой, ни достопримечательностями. До войны в нём было 3,5 тысячи жителей, да и теперь его проходишь пешком за 10—15 минут. Но тогда, осенью сорок четвёртого, городок словно бы впитал в себя все типичные черты «курляндской осады». Части 51-й армии освободили Ауце 9 августа 1944 года сравнительно быстро, а вот удержать...
Второй раз Ауце освобождали войска 10-й гвардейской армии, а точнее — её 7-й и 19-й корпуса. Вот так: на маленький городок — два корпуса с приданными «катюшами», танками, самоходками. Командарм М. И. Казаков рассказывал мне, что уличные бои шли всю ночь. Город превратился в единый костёр. Горело всё, что могло и не могло гореть. Танки шли на таран, орудия били только прямой наводкой, рукопашные схватки велись в каждой развалине.
После войны Ауце отстроился, стал учебно-испытательным центром Латвийской сельскохозяйственной академии. Признаться, я всегда поражался, что в городе нет памятника освободителям. Пока минувшей весной не увидел в центре города огромный, весь в пышном цветении, фруктовый сад. Он выращен руками студентов академии и горожан в честь воинов-освободителей.
...Монументы, памятники, берёзы у братских могил. Это — наша память. Она — но всей Прибалтике: на шумных улицах городов, на берегах тихих речушек... Сорок лет назад вернулись в Латвию, в Литву и Эстонию её сыны-солдаты. Вернулись в монолитных рядах всех наших братских народов. Вернулись!
Гунар КУРПНЕК, лауреат Государственной премии Латвии, Рига (1985)