Глава седьмая
Вечером все мои мысли только о Магире, не могу уснуть. Он такой красивый, но в этой дурацкой клетчатой рубашке и стариковских штанах совсем не смотрится. Надо что-то придумать.
С утра отправляюсь на вещевой рынок и долго брожу по рядам, тщательно выбираю для Магира футболку или рубашку посовременнее. Подходящих хватает, но у меня нет столько денег. Наконец нашла то, что нужно. Белая летняя футболка, без рисунка, ему очень пойдёт.
Мы встречаемся в парке, но ходить по одним и тем же дорожкам быстро надоедает, и я предлагаю заглянуть ко мне, пока Марии Ивановны нет дома.
Магир радостно соглашается.
Возле подъезда соседи с первого этажа устроили танцы. Эти чумазые, беззубые и по всем внешним признакам сильно пьющие люди частенько могут вот так взять, вытащить на улицу здоровенный магнитофон, врубить посреди двора на всю громкость дебильную музыку, и приплясывать под неё. А вокруг бутылки валяются из-под вина и водки.
Меня эти товарищи явно недолюбливают. За что – не знаю. Я ничего им плохого не сделала. Но уже не раз ловила на себе их недобрые взгляды, усмешки в мою сторону.
И вот на глазах у этих недружелюбно настроенных ко мне бичей я веду в квартиру парня, да ещё и откровенно нерусского. В воздухе за моей спиной шелестит не произнесенное: «шшшалава». Марии Ивановне, несомненно, будет вскорости доложено. Да и плевать.
Магиру нравится купленная мной для него футболка. Я отворачиваюсь, пока он переодевается.
- Давай твою постираю, - говорю я.
Он смущенно отнекивается, но я непреклонна. Пока он пьёт чай, я замачиваю рубашку в тазике и возвращаюсь к нему.
- Пусть полежит минут десять в порошке, а потом я её быстренько постираю.
Старая рубашка отмокает, а мы устраиваемся на диване. Магир берет гитару, на которой я в прошлом году пыталась научиться играть, и поёт солдатские песни. В одной из них такие слова:
Мой милый друг, не надо грустить,
В сентябре нас должны отпустить.
И мы тогда с тобой поедем
В прекрасный город наш Баку.
Голос у Магира тёплый, бархатистый. Огромные темно-карие глаза блестят, как драгоценные камни.
Вспомнив о замоченной рубашке, оставляю Магира с гитарой и иду в ванную. Достаю рубашку из тазика и с ужасом обнаруживаю в нагрудном кармане красную книжечку - военный билет.
Подхожу к Магиру и виновато сообщаю о своей непростительной ошибке.
Он смотрит на промокший насквозь военник, перелистывает его, улыбается, говорит: «Ничего страшного, просто положим его на окно, на солнце быстро высохнет».
Споласкиваю от стирального порошка и отправляю сушиться билет на подоконник, а рубашку - на верёвку в ванной.
До прихода Марии Ивановны ещё часа два. Магир пытается меня поцеловать. Я вспоминаю того дядьку, который говорил, что я не умею целоваться, и сейчас готова передать эстафету неумеющих Магиру. Уворачиваюсь, смеюсь, он больше не пристаёт.
Расспрашиваю Магира о его семье, доме. У него старенькая мама, большая семья, много братьев и сестер. Он младший. Живут они не в самом Баку, а в маленьком горном ауле километрах в пятистах от города. Там у них свой персиковый сад и разные домашние животные: овцы, коровы, ослики.
В оставшееся время мы учим его язык. Я записываю в тетрадку слова и даже целые фразы. Теперь я знаю, как будет «люблю тебя» по-азербайджански.
Военный билет быстро подсох на горячем от солнца подоконнике, а выстиранную рубашку Магир забирает ещё влажную, чтобы не нервировать мою квартирную хозяйку. Завтра мы снова идём с ним гулять, но уже не в парке, а по городу.
Глава восьмая
Сегодня Мария Ивановна дома, у нее выходной, поэтому в гости ко мне мы с Магиром точно не пойдём.
Мы едем гулять в центр. Магир пришел в подаренной мной белой футболке. С ума можно сойти, какой он все-таки красивый. На трамвае доезжаем до главной городской площади. Я с гордостью показываю Магиру свой институт. Монументальное здание с треугольной крышей, шестью колоннами и широченной лестницей – одно из самых лучших в городе.
Вспоминаю, как приехали с мамой поступать. Не верила, что сдам вступительные экзамены, что пройду по конкурсу. Но вот я здесь. Мне сказочно повезло. Хватит дурить. Пора браться за ум. Это же какой надо быть идиоткой, чтобы собственными руками уничтожить с таким трудом достигнутый, казавшийся невозможным, невероятным успех.
Пройдя по центральной улице, мимо больших витрин и ресторанов, спускаемся на набережную, облокотившись на теплый парапет долго смотрим на голубоватую, подрагивающую от легкого ветерка реку. Магир пересчитывает оставшиеся у него деньги и покупает нам ягодный пломбир в бумажных стаканчиках, от которых так сладко пахнет свежим молоком и клубникой.
На трамвай у него еще остается немного мелочи, а вот посидеть где-нибудь в кафе у нас вряд получится.
Мы доедаем мороженое в скверике и направляемся на остановку.
По дороге нам встречается моя однокурсница, Аня. Она кивает мне и делает удивленные глаза, как бы говоря – вот так красавчик, где таких берут.
Мы познакомились в первом семестре на лекции. Аня сидела передо мной на нижнем ярусе. Внезапно у нее пошла кровь из носа. Она запрокинула голову, путаясь остановить кровотечение. Я постучала ее по плечу и протянула сложенный квадратиком носовой платок. Он был чистый, отглаженный, с утра приготовила. Аня благодарно улыбнулась мне и с тех пор мы всегда друг с другом здороваемся.
Пора возвращаться по домам. Вернее – мне на съемную квартиру, а Магиру в какое-то солдатское общежитие для демобилизованных. Нам не хочется. Магир предлагает навестить его друга Норика. Он тоже служит, но живет отдельно, на стройке, сторожит дом.
К Норику добираемся часа два через весь город с пересадками на разных трамваях.
Панельная девятиэтажка почти достроена, но лифты еще не пустили и поэтому мы с Магиром поднимаемся на последний этаж к Норику пешком.
Нас встречает стройненький невысокий солдатик, он улыбается мне и обнимает Магира. В комнате Норика есть электрическая плита, тумбочка, железная кровать и две табуретки.
Магир говорит, что мы страшно хотим есть и Норик с готовностью ставит на плитку чайник. Затем он достает большую сковородку, несколько куриных яиц, помидоры, зеленый лук, быстро рубит лук с помидорами, смешивает с яйцами и через несколько минут на табуретке возле кровати появляется сковорода с аппетитно дымящимся омлетом.
Магир жестом приглашает меня присесть на кровать и в этот момент мне становится не по себе.
Куда я попала? Что я здесь делаю? Стройка, два кавказца, ори хоть заорись, никто не услышит.
Я отрицательно мотаю головой. Сказать ничего не могу, горло будто судорогой свело. Магир, видимо, читает мысли по изменившемуся выражению моего лица и глазам. На его лице отражается ответный испуг. Он машет руками – что ты, что ты, чего ты выдумаешь! Смотрит на Норика и тот отдает мне свою табуретку, а сам садится рядом с Магиром на кровать.
Норик раздает нам вилки, хлеб, Магир помогает ему хозяйничать, наливает чай. Мы все немного смущены, но постепенно успокаиваемся и скоро уже, уминая безумно вкусный омлет, беззаботно болтаем обо всем на свете, как старые друзья.
На следующий день Магир уезжает домой. Он забегает ко мне попрощаться. К счастью, Мария Ивановна ушла в поликлинику.
Я приглашаю его в комнату, присаживаемся на диван, и он сразу меня обнимает. Сегодня мне уже не кажется, что он не умеет целоваться. У него сильные горячие руки, он что-то жарко шепчет мне на ухо, и я уже почти теряю над собой контроль, но вдруг вспоминаю о Марии Ивановне, которая должна вернуться с минуты на минуту, и тут же как будто лампочки перегорают. Высвобождаюсь из объятий Магира. Сидим в молчании, восстанавливаем дыхание.
- Поехали со мной, - неожиданно говорит Магир.
- Куда? – не сразу понимаю я.
- В Азербайджан. Поженимся. Построим свой дом.
- Блин, ну как. Я же учусь. Как я все брошу-то. Нет, правда, не обижайся, я не могу.
Мы еще немного сидим на диване. Говорить больше не о чем. Магир поднимается. Я провожаю его до входной двери. Мы еще раз обнимаемся на прощание. У него в глазах появляются слёзы. Он отворачивается, машет рукой и сбегает вниз по лестнице.
Глава девятая
Наступают однообразные дни. С учебой более-менее разобралась, не считая оставшейся на осень физиологии. Поработаю еще пару недель и можно ехать домой на каникулы.
К солдатам я уже привыкла, со всеми общаюсь ровно, исключительно по работе, никого не выделяю, ни с кем не встречаюсь.
Иногда вспоминаю Магира, но особой тоски по нему нет. Он будто из совершенно другого мира. Наши дороги пересеклись случайно в точке под названием кинотеатр «Юбилейный» и дальше каждый пошел своим путем. Да, это немного грустно. Но тут уж ничего не поделать.
Сегодня дождь. Людей на вечерний сеанс пришло совсем мало. Отменят или нет? Ждем, что скажет директор. Кроме меня и кассирши в фойе еще одна девушка, примерно моего возраста. У нее русые волосы, собранные в хвост, и белая блузка с коротким рукавом.
Девушка подходит ко мне.
- Привет.
- Привет, - отвечаю я.
- Тоже надеешься домой сегодня сбежать пораньше? – спрашивает.
- Ага. А ты здесь работаешь?
- Да, я киномеханик.
- А, вот почему я тебя ни разу не видела!
- Ну да, я там в будке своей сижу, сюда редко спускаюсь. Хочешь, приходи, когда фильм начнется. Если не отменят.
- Хорошо, приду.
Сеанс все-таки будет. Я запускаю зрителей, прикрываю за ними дверь и через двор иду в кинобудку. Она на втором этаже, я поднимаюсь по лестнице и впервые в жизни оказываюсь в месте, где совершается волшебство: отсюда на экран льется кино.
Девушку зовут Лариса. Мы пьем чай за столиком между здоровенными кинопроекторами и другими непонятными аппаратами. В будке пахнет фотореактивами. В углу лежат плоские металлические боксы, в которых сюда привозят смотанную в бобины кинопленку.
Теперь я каждый вечер провожу у Лариски в кинобудке. Она читала Булгакова. Приносит мне книжку «Мастер и Маргарита». Это большая редкость. Я бережно перелистываю потрепанные страницы. Обещаю прочитать и вернуть после каникул, потому что Лариска уходит в отпуск через несколько дней.
От нечего делать играем в буриме. По очереди придумываем рифмы и сочиняем смешные стишки.
Любила я тебя еще
Кормила я тебя борщом
Ты на меня орал – отстань,
Ты надоела мне, ты дрянь.
Домой мы теперь ездим вместе в одном автобусе, нам по пути. Как-то раз стояли на остановке и попали под небольшой дождик. Промокли. Лариска в своей тонкой белой кофточке с притворным ужасом прикрывалась руками: «Не смотрите на меня, я голая», и мы ржали, как ненормальные.
Однажды к Лариске приехали двое мальчишек на сером уазике, вроде скорой помощи, но без красного креста. Они развозят по кинотеатрам пленку с новыми фильмами и забирают уже показанные. Обоим лет по двадцать пять, но выглядят как школьники.
«Юбилейный» сегодня у них последний в списке, поэтому они остаются вместе с нами в кинобудке. Мы пьем чай, фотографируемся и много смеемся.
Когда кино заканчивается, пацаны предлагают нам с Лариской покататься на уазике. Они повезут боксы с фильмами куда-то на склад, по пути подбросят нас до дома.
И вот мы гоним на дребезжащей буханке по вечернему городу, бочонки с кинопленкой катаются по салону, а мы с Лариской чуть не катаемся вместе с ними от смеха.
Сегодня Лариска работает последний день перед отпуском. После работы мы вместе стоим на остановке, ждем автобус.
Этим светлым летним вечером здесь почти никого нет. Мы, да на той стороне какой-то высокий солдат.
И еще два вертлявых подростка, лет по пятнадцать каждому. Примерно одного с нами роста. Автобус долго не приходит. Подростки подходят к нам с Лариской и пытаются завести разговор.
Оба какие-то неприятные, к тому же малолетки. Мы не отвечаем. Один из них, тот, что покрупнее, начинает нам грубить. Я ему: «Чего ты привязался, идите куда шли, мамка уже по горшку стучит. Детское время кончилось».
А он в ответ протягивает лапу к моей шее, хватается за цепочку и, нагло глядя мне в глаза, медленно говорит:
- Ты чего такая дерзкая? У тебя вот цЭпочка золотая, а ты такая дерзкая.
Лариска ему: «Руки убрал, быстро!», но они оба только ухмыляются и по ним видно, что отставать они не собираются.
И тут солдат с той стороны перебегает дорогу, хватает этих двоих за шкирку каждого и расшвыривает в разные стороны. Те, как шакалы, поджав хвосты и огрызаясь, сматываются, но угрожают вернуться с дружками.
Автобуса все нет. Солдат возвращается на свою сторону и нервно мечется там. Его нервозность передается нам с Лариской. Мы молимся, чтобы автобус пришел раньше, чем появится толпа озверевших сопляков.
Наконец наш автобус подходит одновременно с автобусом солдата. Мы с облегчением выдыхаем. Повезло.
Утром Мария Ивановна говорит, что я сильно кричала во сне. «Кошмар снился?». Нет, мне ничего не снилось.
Окончание следует