Язык природы – это особенный, волшебный язык. Не каждому он подвластен. Человек заходит в лес и ему кажется, что он просто слышит журчание родника, шелест листвы, жужжание пчёл, и всякую возню в траве под ногами или на ветвях деревьев. Но это только на первый взгляд. Стоит только затаить дыхание и прислушаться, как мир вокруг обретает совершенно осмысленную форму. Становятся понятными не просто отдельные слова или диалоги, а на глазах разворачиваются целые драмы, достойные пера великих творцов.
К примеру, пчёлы обсуждают между собой, на каких цветках нынче самый большой урожай нектара, и стоит ли в этом сезоне опылять яблони, или же предоставить эту обязанность ветру. А ещё они переживают, на какой диете в этот раз косолапый, на малиновой или медовой. Потому что очередное разбойное нападение медведя улей может не выдержать, а, значит, придётся снова обращаться к дятлу, чтобы соорудил дупло повыше.
Казалось бы, у дятла и так дел невпроворот, а тут к совам и белкам ещё и пчёлы дружным жужжащим строем пытаются залезть без очереди за новым жильём со всеми удобствами. Лесной перфоратор и так не замолкает всё лето, а тут ещё всякие непредвиденные заказы.
Муравьи могли без устали целыми днями совершать путешествия на дальние расстояния в поисках чего-нибудь на их взгляд очень нужного и полезного. Однажды они нашли большую каплю застывшей еловой смолы и долго совещались, что им делать с этой драгоценной находкой. С одной стороны – вещь абсолютно бесполезная в муравьиной жизни, а с другой, не бросать же такое сокровище посреди дороги.
В итоге несколько муравьёв просто схватили каплю и потащили в сторону муравейника, по пути сбивая с ног всех остальных. Добежав до входа, они дружной толпой стали запихивать смолу внутрь. Те, кто в это время находился в муравейнике, наоборот стали пытаться вытолкнуть её наружу. Началась возня. В конце концов, не придя ни к какому результату, муравьи отнесли каплю на прежнее место, и переключили всё своё внимание на какого-то большого чёрного жука, который хоть и упирался всеми лапками, но всё равно в итоге оказался в муравейнике.
С самого раннего детства Варвара не просто любила гулять по лесу и слушать звуки природы, она наблюдала, прислушивалась, и старательно записывала каждый шорох, каждый звук. А если звук был не произносим на человеческий язык и не поддавался для обозначения каким-нибудь символом или иероглифом, то Варвара придумывала сама, как его обозначить. Иногда её заметки в тетрадках напоминали справки от районного терапевта.
Например, вы спросите, как она тогда смогла изучить язык рыб, если они только молча открывают рот и пускают пузыри? Очень просто! По их поведению, по движению плавников, и, возможно, она даже слышала эхолокацию. А вот как она умудряется всё это записать, ведомо лишь ей одной.
Язык насекомых состоит не только из жужжаний, шуршаний, щелчков и стрекотаний. Многие из них, подобно цветам, умеют разговаривать запахами, особенно если им страшно, или просто хотят выразить своё недовольство. Деревья и травы не сильно многословны. Чаще всего они общаются при помощи ветра, а цвет листвы говорит о сезонных изменениях, ещё реже о каких-нибудь болезнях. И даже молчаливые камни могут много о чём рассказать.
Спустя много лет, будучи уже мамой Ильмары, Варвара не перестала слушать, разговаривать, вести записи и составлять языковые справочники. Знание языков природы не раз выручало её и в повседневной жизни. Однажды она смогла договориться со сверчком за печкой, чтобы он пиликал на своей скрипке чуть потише и только в определённое время, и не мешал спать по ночам. Конечно же Варвара прекрасно знала, что дочь бегает по ночам на болото, чтобы слушать лягушачий хор под полной Луной. Кто как не сверчок ей об этом и поведал. А ему в свою очередь под очень большим секретом рассказал паук Гоша, который всегда находился на страже любимой хозяйки.
Иногда создавалось ощущение, что от Варвары вообще не может ускользнуть ни единого звука, и для каждого шороха у неё всегда найдётся объяснение. Даже булькающая на печке кастрюля ей о чём-нибудь, да говорила.
Однажды, в самый обычный ничем не примечательный день, Варвара, как всегда звала всех домашних на обед. Если Ильмара из соседней комнаты прибегала самая первая и уже успевала увидеть рисунок на дне тарелки, работая ложкой, то папу с Фрол Егорычем было не дозваться из сарая, если последний вообще находился в этом времени.
Видимо, почувствовав из маминой кухни, запах приготовленного обеда, Фрол Егорыча, вдруг, потянуло на философию. Стараясь говорить как можно громче, что бы перекричать работающую машину времени, он изрёк:
− Коллега, ты замечал когда-нибудь, что чем лучше у женщины получается стряпать еду, тем она меньше разбирается во всех остальных аспектах жизни? Я, например, никогда не поверю, что женщина, которая хорошо разбирается в кулинарии, сможет так же хорошо управлять государством, или бороздить космическое пространство.
Не успел учёный закончить свою тираду, как дверь в сарай открылась с жутким скрипом и на пороге появилась Варвара с большой поварёшкой.
− Вас не дозовёшься, − поднимая левую бровь, проворчала она, − совсем оглохли от своей бандуры, целый день тарабанит! И, кстати, у вас там на шестнадцатом цилиндре целых три клапана барахлят. Слышно даже из дома. Идите обедать, пока всё не остыло!
