Категория безобразного находится в бинарной оппозиции к категории прекрасного. Мир состоит из множества естественных бинарных оппозиций, то есть противоположностей, например, день и ночь, мужчина и женщина, жизнь и смерть. Но в какой момент в восприятии человека произошло разделение мира на образы безобразного и прекрасного? Как сформировались эти представления, до сих пор присутствующие в нашем коллективном бессознательном как универсальные установки? Почему мы стремимся к обладанию идеальным телом и лицом иногда в ущерб естественности? Какие глубинные механизмы руководят нами, создавая определенный культурный код?
Все древние мифы о зарождении мира, рассказывают, что в начале времен царил хаос, из этого страшного хаоса родились первые природные существа и боги, которые решили установить порядок в мире. Воплощением хаоса, например, у шумеров была богиня Тиамат, она изображалась в виде чудовища или дракона. В одной из версий шумерской космогонии говорится:
Деятельность богов, вызвала возмущение богини хаоса, но бунтовщики объединились под предводительством мудрого бога Эа и убили Абзу, после чего Тиамат решила отомстить за смерть мужа. Тогда боги порядка под водительством Мардука в кровавой битве убили Тиамат и разрубили ее гигантское тело на две части, из которых одна стала землей, а другая небом. Далее кровь Абзу смешали с глиной, и из этой смеси возник первый человек.
Сюжет битвы с чудовищем формирует эстетический принцип противопоставления двух начал: прекрасного порядка, управляемого богами и человеком, и безобразного хаоса пугающей стихии. Намечается общая тенденция определения свойств безобразного: именно с тех архаических времен безобразное ассоциируется с природным, животным и жутким началом, однако пока еще внешним по отношению к самому человеку. У древних греков эти образы закрепились в концептуальной форме, благодаря философам. Порядок по-гречески звучит как «космос» и имеет значение универсума, мироздания, разумного и прекрасного одновременно. Эллины буквально поклонялись красоте, причем красота для них была, отнюдь не естественной, а сотворенной по законам математики и социальных законов. Идеал красоты, как синоним космоса, греки воплощали в гармонии, симметрии и пропорциях скульптуры и архитектуры, а как синоним закона и гражданского права в устройстве полиса-государства.
Однако наряду с культом прекрасного Аполлона, у греков существовал Дионисийский культ, нарушавший индивидуалистический покой разумных эллинов и позволявший слиться с Первоединым и природой. Во время вакханалий люди одевались в шкуры, изображали сатиров, пели гимны в честь бога Диониса, дифирамбы и «трагодии», что буквально означало «песнь козлов». Дионисийская стихия давала возможность выплеска инстинктивных желаний, природных порывов, экзистенциальных противоречий, что высвобождало телесные переживания. И в том числе Дионисийская стихия определяла эстетику безобразного, как животное начало, но уже в природе самого человека.
Другим важным принципом в представлении о безобразном, заложенном греками, стал запрет на изображение естественного тела простых смертных в скульптуре. Поскольку греки создавали в скульптуре идеал прекрасного канонического тела бога, естественное натуральное тело автоматически стало восприниматься как неправильное или некрасивое. Расчет божественного канона производился по принципу золотого сечения, и лицо было продолжением этого идеального совершенного построения, отчего все боги и богини похожи, поскольку их лица так же абстрактны, как их тела. Формула золотого сечения: деление непрерывной величины на две части в таком отношении, при котором меньшая часть так относится к большей, как большая ко всей величине. Этой пропорцией до сих пор пользуются косметологи и пластические хирурги.
Однако противоположный эффект натурализма в изображении естественного лица и тела и механического воспроизведения конкретной несовершенной телесности развивался в традиции этрусского веризма. Уже в период Римской Республики этрусская натуралистическая традиция противостояла древнегреческой классике, как артхаус и гиперреализм сегодня становится альтернативой идеализированным экранным образам, канонизированным моделям медиасферы.
Можно заметить, что портреты периода Республики, поражающие своей необыкновенной правдивостью, изображают преимущественно некрасивых, уродливых, немолодых людей, часто глубоких стариков. Почему? А потому, что назначение этих портретов было не эстетическим, а функциональным, – сначала их устанавливали в качестве надгробий. Протокольно точное воспроизведение натуры связано с традицией изготавливать восковые маски, что заменяло древним людям технологию фотографии. Таким образом, у этрусков уже существовала технология документального изображения – механическое воспроизведение лица.
Портреты Цезаря и Помпея – одни из самых впечатляющих ранних шедевров искусства Древнего Рима, созданных в тот период, когда механицизм этрусков стал постепенно трансформироваться в жанр скульптурного портрета. Расцвет римского портрета приходится на тот момент, когда был найден баланс между механистическим воспроизведением и художественным образом. Однако мода на идеализацию захватила римскую аристократию при императоре Августе, который очень любил древнегреческую классику. Греческая тенденция идеализации и так называемое староримское направление реализма сосуществовали параллельно, и некоторые императоры, например, Флавии или Марк Аврелий поддерживали натуралистическую тенденцию в отличие от Августа или Траяна, которые предпочитали запечатлевать себя в образе античных героев.
Однако наибольшее удивление вызывают древнеримские портреты, выполненные для частных заказчиков. Один из самых известных портретов расцвета империи, поражающий своим жизнеподобием - бюст ростовщика Цецилия Юкунда. Это скульптура небольшого размера, которую устанавливали на гемму (колонну) в атриуме дома владельца в Помпеях. Производство подобных портретов стало настолько массовым в Римской империи, что любой состоятельный человек мог заказать себе скульптурное изображение. Казалось бы, идеализирующая тенденция должна была стать более востребованной в сфере частных заказов, как в современной ситуации популярна обработка фотоизображений с помощью фильтров. Однако наблюдается обратная тенденция, скульптор не стесняется изображать все дефекты лица этого человека, сбоку видна огромная бородавка, что свидетельствует о том, что автор стремился передать особенности лица портретируемого с буквальной точностью, чтобы передать его индивидуальность. Этот портрет свидетельствует о функциональном назначении изображения: для заказчика было важно, чтобы его запомнили и узнавали. Таким образом, древнеримская традиция скульптурного портрета закрепила еще одну важную тенденцию, которая получила свое развитие уже намного позже в европейском искусстве - естественное лицо отражает характер и индивидуальность.
Экранная культура сегодня напоминает слияние греческой идеализации и реализма, произошедшего в римском портрете, начиная с августовского классицизма, что положил начало обожествлению императоров. «Обожествление» звёзд экрана в массовой культуре со всей сопутствующей индустрией красоты, в том числе пластической хирургией, несомненно, имеет корни в античной эстетике. Как некогда греки создавали с помощью математики божественные тела, так и медиакультура продолжает производить идеальные канонические образы, что влияет на потребителей этих образов. Благодаря развитию технологий, тенденции идеализации проникли и в повседневность: редактура фотографий, использование всевозможных фильтров в соцсетях, реальная трансформация лица и тела, ставшая доступной не только звездам, но и обычным людям. А «веризм», то есть реализм стал свойственен скорее жанру психологической драмы, авторскому кино или арт-хаусу, где требуются характерные актеры. Эстетику естественного тела можно встретить в скульптуре гиперреализма. Натуралистическое изображение тела в искусстве или кино воспринимаются, скорее, как эффект эстетики безобразного, хотя в обычной жизни те же явления не вызывают у нас отторжения, поскольку в искусстве до сих пор действует архетипический образ «идеального тела», и как эстетический объект он должен быть прекрасен.
В культуре Средневековья с распространением христианства коренным образом меняется вся система ценностей. Произошел радикальный перелом в мировоззрении человека, для чего потребовалось достаточно много времени. Более десяти веков в западной Европе утверждалось новое религиозное сознание, основанное в первую очередь на теоцентризме, то есть идее Бога. Главная тенденция в искусстве, философии и жизни, заключалась в укрощении телесного начала, как источника пороков. Идеалом прекрасного стало нематериальное духовное начало, описываемое как сияние или свет. Соответственно к эстетике безобразного относили все, что связано с плотью, дьяволом и адом. Однако, Михаил Бахтин, известный исследователь Средневековья и Ренессанса, писал о том, что помимо официальной церковной культуры существовала еще и карнавальная культура. Будучи наследием архаического культа плодородия, позволявшего выплескивать природные инстинкты, карнавальная культура нейтрализовала давление официальной идеологии христианства. В народных праздниках, а также пародийной литературе, карикатурах и фольклоре гипертрофированно подчеркивалась телесность и сексуальная, физиологическая сторона человеческой природы. Все герои официальной культуры представали в пародийной форме, все ценности переворачивалось вверх дном, низ становился верхом, и царила эстетика безобразного естества, создавая комический эффект.
В официальном же христианском искусстве математика снова стала главным методом, тело человека вписывали в геометрические фигуры, уподобляя формы не природе, а духу и платоническому эйдосу. Теория квадратного человека популярная в Средние века вписывала фигуру в квадрат, каждой стороне которого соответствовала определенная стихия или элемент. Бога часто изображали как великого геометра, сотворившего мир по математическим законам. Другим символом человека была пятиконечная звезда или пентада, использовавшаяся еще пифагорейцами, как самая совершенная из фигур. В христианстве пентаграмма, пентада или пентакль стала символом мистического и эстетического совершенства человека, где верхняя часть соответствовала духу. Сатанисты, как известно, ее перевернули, сделав знаком дьявола, но это произошло уже в современности.
Продолжение только для подписчиков: во второй части статьи читайте о трансформации образа дьявола, любви к безобразному в эпоху барокко и модернизма, более подробно о скульптуре гиперреализма.
Отрывок из моей книги Строева О.В. "Искусство и философия. Удивительные параллели, необычные интерпретации" - читайте полностью здесь