В гостях у Марии Бачениной и Александра Милкуса заместитель руководителя Федерального координационного центра по обеспечению психологической службы в системе образования Российской Федерации МГППУ Анна Ермолаева
М. Баченина:
- Здравствуйте, друзья. В эфире «Родительский вопрос», у микрофона Мария Баченина и Александр Милкус. Приветствую вас и с началом летних каникул!
А. Милкус:
- Я вот не знаю, на какую фразу реагировать. Сначала поздороваться, а потом порадоваться за каникулы, а потом и погоревать. Потому что каникулы - это заканчивается учебный год. И я бы еще напомнил, что вчера был День защиты детей.
М. Баченина:
- Да, конечно, я с этим собиралась поздравить, просто боялась вас шокировать, выбросив все на вашу бедную голову, еще и поздравление за Днем защиты детей. Но вы напрасно, конечно, переживаете за детей, мол, учебный год закончился. Это прекрасно. Школа - зло. Это знают все.
А. Милкус:
- Нет, я как раз переживаю за родителей.
М. Баченина:
- Я вот уже ощутила всеми фибрами своей души: «Мама, мне скучно!». Почитай. Не хочу. Это просто невыносимо. Как направить весь этот вой и прочие страдания юных наших детей в правильное русло и использовать это на благо семьи, мы решили сегодня поговорить с нашей гостьей.
А. Милкус:
- Итак, у нас Анна Валерьевна Ермолаева, заместитель руководителя Федерального координационного центра по обеспечению психологической службы в системе образования Российской Федерации Московского государственного психолог-педагогического университета. Я бы все-таки не столько про детей, сколько про родителей говорил. Я для себя День защиты детей называю «день защиты детей от родителей». А на самом деле нет дня защиты родителей от детей. А может быть, и зря? Как нам быть-то, как детей от родителей, а родителей от детей-то защищать, и нужно ли?
А. Ермолаева:
- Ну, если принять в основу концепцию, что то, что есть наши дети, это то, что мы в них вложили, и то, что мы им дали, то, в общем-то, скорее всего, нет. Потому что взрослый в позиции взрослого, ребенок в позиции ребенка, но все же ответственность на родителе. Поэтому, если родителей нужно защищать от ребенка, то вопрос к родителям.
А. Милкус:
- Действительно, серьезная проблема. Девять месяцев в году, с 1 сентября, нашими детьми половину рабочего дня занимаются совсем другие взрослые. Не биологические родители, а всякие учителя, воспитатели и тому подобное. Потом они приходят со школы, родители приходят с работы. Немножко пообщались. Это же трагедия или проблема - три месяца надо быть близко, рядом. А, в общем-то, не все родители к этому привыкли. И что делать? Как выстраивать отношения? Ты получаешь продукт школы, который девять месяцев где-то там воспитывался, обучался. Он серьезно вырос. А у тебя два недели отпуска, как правило. И ты должен еще что-то с этой порослью делать. Как выстраивать отношения и как привыкать к новому образу? Потому что они же быстро растут.
А. Ермолаева:
- Здесь, безусловно, зависит, в первую очередь, от возраста ребенка. Потому что одно дело - пожинать продукт воспитания, если ему 6-7 лет, и другое дело, если это 16-17-летний подросток. Здесь очень большая разница в подходах. Не совсем соглашусь, что здесь основа в том, что воспитывают, по крайней мере, влияют и много времени проводят другие люди. Потому что первые 3 года, первые 5 лет, когда ребенок ходил в детский сад, все же воздействие родителей было доминирующим. Поэтому вот то, что мы тогда заложили, то мы и пожинаем сейчас. В том числе, и по актуальной для нас теме. Мы же сегодня говорим в целом про мотивацию: а что, если он ничего не хочет? Он может ничего не хотеть, если так было изначально запланировано в тот же самый летний период, или так родители с ребенком проводили время. Есть достаточно много причин.
Но что делать летом? Летом договариваться, выделять с ним какие-то общие цели, общие задачи, к которым мы будем стремиться и достигать в этот летний период, и договариваться о компромиссах: о режиме, о графике, об уборке, о домашних делах и так далее. Все через слово.
А. Милкус:
- Я хотел бы, чтобы мы прошли кратко по возрастным кризисам. Я разговариваю с родителями, у меня много знакомых разного возраста. Первая трагедия, это когда ребенку около 3-3,5 года, первые кризисы: испортили ребенка. Был хороший мальчик, маленькая девочка, водили за руку, читали книжки. Вдруг она не хочет ничего делать, или он не слушается, книжки не читает, пляшет на столе с удовольствием. И родители не знают, что делать. У меня знакомые пошли к воспитателю детского сада, и она сказала: вы разбаловали ребенка. Воспитатель-то должен знать, что тут физиология. Как это заложено в организме нашем при взрослении?
А. Ермолаева:
- Действительно, кризисы заложены, и тут, даже независимо от воспитания, они будут проявляться в общих тенденциях для всех детей. Вопрос только, как родители будут выходить из этого кризиса. Та система воспитания, которая будет выстроена в этот период, она может быть чуть более продуктивной, тогда ребенок быстро выйдет и хорошо. Она может быть непродуктивной, тогда ребенок будет долго выходить, это закрепится. Например, те же истерики в трехлетнем возрасте, манипуляции.
А. Милкус:
- Давайте по периодам назовем.
А. Ермолаева:
- Первый период и первый возрастной кризис – это возраст младенчества около года, когда происходит сепарация. Когда, как правило, начинают отлучать от груди, ребенок себя уже начинает постепенно растождествлять с матерью. До этого мы единое целое - мама, младенец, они все время вместе. Здесь начинается первое отстранение ребенка, как правило, отлучение от груди. Первый младенческий кризис ребенок проходит, он понимает, что он есть отдельно от матери.
А. Милкус:
- В чем он выражается?
А. Ермолаева:
- Могут формироваться истерики. Как правило, к году дети понимают, что вот мама есть, она моя. До года примерно можно было оставить с другими людьми чуть чаще, беспроблемнее. После года он начинает закатывать конкретные истерики. Мама начинает шлепать, бить, бить по лицу. Здесь устанавливаются границы, все, что связано с «я, мое тело, мои границы», это все ребенок проходит в этот период. Он отпочковывается, выходит из «сумки кенгуру».
А. Милкус:
- Ребенка в год не испортили, это так заложено.
А. Ермолаева:
- Могли испортить. Позволять ему делать то, что он хочет. Бить, шлепать, но он же маленький, он это сам делает. Оставлять в этой «сумке кенгуру» максимально долго, не отделяя его. Не спускают ребенка, он же начинает уже ходить, это тоже новый мир, который открывается перед ребенком. И это тоже про его границы. Они его не спускают, ограничивают, ограждают, всячески оберегают и так далее, не дают ему получать необходимый опыт. Вот такие дети застревают в этом кризисе и имеют потом чуть больше сложностей, чем все остальные, которые вышли в самостоятельную жизнь.
А. Милкус:
- Да, вот в год можно заложить инфантила, который будет в среднем возрасте.
М. Баченина:
- В три года тоже кризис трех лет.
А. Ермолаева:
- Кризис дошкольника, раннего детства. Он проходит в три-четыре, и здесь ребенок уже, помимо границ с матерью. У него ведущая деятельность называется игра, он входит в мир игры и начинает пробовать разные роли. И не только себя и мама, но и роль в мире. Это роли манипулятора. Насколько родители продвинутся, если я буду давить своей истерикой? Насколько окружающие смогут воспринимать меня? Развитие эмоциональной сферы, ребенок понимает, что есть разные роли, есть разные связи. Бабушкой можно манипулировать вот так, а дедушкой вот так. Мама купит, если попросить вот так, а папа купит, если вот так. Ребенок начинает понимать, что есть еще другие ценности, которые ему хотелось бы и нужно достигать. И, соответственно, начинают эти ценности пытаться реализовать.
Самое главное – это игра, то есть путь преодоления этого кризиса проходит через последовательность воспитания, то есть у мамы такие же требования, как у бабушки. Через единство требований. Через требования возрастной нормы. «Не плачь в очереди, потому что это нельзя делать» - для ребенка такого возраста, к сожалению, недостаточно. А некоторые уже видят в ребенке социальную единицу и начинают говорить о том, что ты же уже взрослый. Плюс начинается адаптация, как правило, детский сад, 2-3 года. И ребенок начинает понимать, что есть другие дети, с которыми нужно взаимодействовать. Поэтому, помимо единства четкости требований, нужно понимать и разговаривать с ребенком, устанавливать правильные ограничения - не тотальные, а компромиссные.
А. Милкус:
- Вот у нас в семье бабушка портит детей. Мы с папой запрещаем есть перед компьютером и в комнатах. А бабушка, конечно, не запрещает, потому что так проще. Бабушку надо перевоспитывать, но перевоспитывать взрослого — это, конечно, бессмысленная задача. Поэтому мы и без бабушки не можем, и с бабушкой тоже сложно. А если ты пропустил этот год, эти три, неправильно себя вел? А исправить что-то можно после? Или все, заложилось - и все?
А. Ермолаева:
- Конечно, самый лучший период, чтобы сформировать правильное воспитание, правильный характер, правильные мотивы у ребенка, был тот самый кризисный период. Именно он создан для того, чтобы ребенок правильно извлек урок и сделал эти выводы. Но это не значит, что «сгорел в сарай, гори и хата», и больше сделать этим ничего нельзя, мы будем теперь пожинать плоды. Как правило, такие кризисы отражаются на ребенке. Значит, воспитали инфантила. В целом, да, он будет чуть более инфантильный. Но если мы следующий кризис пройдем в том же самом ключе - боже, он же упал в очереди или топает ножками на улице, это же стыдно, или закатывается в истерике, давай скорее ему помогать и так далее, то мы продолжаем эту тенденцию. Каждый кризис это чуть больше и больше. И в подростковом кризисе мы пройдем то же самое растождествление, сепарацию и границы.
А. Милкус:
- . До подросткового кризиса еще есть кочки.
А. Ермолаева:
- В некоторых ситуациях там один или два кризиса. Там еще есть кризис с младшей школой, когда ребенок выходит на новый уровень социальных связей, это отношения с учителем и одноклассниками. Тогда, когда он становится в новой для себя роли, в роли школьника, ученика. Это абсолютно новая социальная роль, где у него не просто только потребности и желания, а еще и большая роль ответственности. Здесь ребенок учится учиться, учится ответственности, распоряжаться своим собственным временем, и еще много-много интересных навыков. Поэтому это продуктивный кризис, выходом из него является сформированная позиция школьника. Если он успешно начал учиться в первом классе, не плачет, не канючит, ходит в школу с правильной внешней и внутренней мотивацией, внутренняя - когда я хочу учиться для того, чтобы получать знания. Внешняя – это когда я хочу учиться, потому что мне родители в конце года купят iPhone или велосипед. Если у него правильная мотивация, то тогда эта позиция сформирована.
М. Баченина:
- Вот эти ранние развития, если я хочу подготовить своего ребенка до кризиса первоклассника, начала учебы, мол, научу его читать, считать, он же проще войдет в этот кризис? Или здесь не все так просто, вдруг он деградирует? Я в первом классе деградировала, я читала великолепно и много знала стихов. В первом классе я стала тупой.
А. Милкус:
- Тебе неинтересно было, ты уже все знала.
А. Ермолаева:
- Смысл как раз в том, что не только в знаниях заключается формирование позиции. Ребенок может уже уметь читать, писать, но сама позиция, настроенная на обучение, не сформирована. Ребенок, который идет вперед, должен был понимать на тот момент, что можно идти и дальше вперед, что нужно всегда быть на шаг впереди. Деградация как раз заключается в том, что он пошел вперед, а потом остановился и пошел со всеми. А здесь нужно было, конечно, немножко по-другому его настраивать. Поэтому не в знаниях дело. Это как раз для тех родителей, которые опасаются, что он все будет уметь, с пяти лет пошел на подготовку к школе.
М. Баченина:
- Первый класс, начальная школа - это кочка между тремя годами и пубертатом. А потом есть, наверное, еще пара кочек?
А. Ермолаева:
- Дальше идет переход к подростковому возрасту. Он делится на два периода - младший и старший подростковый возраст. Младший, это когда это все начинается, 11-12 лет. А старший подростковый возраст - 16-17, уже с тенденцией к молодежи. Конечно, они тоже проходят разные периоды. В 11-13 лет идет переход к новому социальному окружению, и доминируют уже не родители, а окружающие сверстники. Начинается формирование межличностных отношений, полуролевое. поведение, тенденция к формированию мужественности, женственности, сексуализированным действиям. Здесь вот это как раз и закладывается.
М. Баченина:
- Куда смотрела природа? Эволюционно заложено, что женщина, когда у нее, допустим, старший ребенок вошел в этот пубертат, когда у него совсем гормоны шалят, и ему нужна родительская поддержка, она еще не вышла из фертильного возраста, она может еще рожать. Как мне разорваться-то - и вот на этого, и дальше еще продолжать род и оставлять свой генетический след? Я не могу все время разруливать их кризисы. Я тоже хочу жить. Я, может быть, еще раз замуж хочу выйти, если я осталась одна. Может быть, я хочу карьеру начать, новый виток.
А. Ермолаева:
- Эволюционно-то как раз, наверное, правильно заложено. Вроде как есть идея, что, чем выше интеллектуально организованное существо, тем больше период его адаптации. Теленок родился, встал и пошел. Слоненок или кенгуренок, вроде как более интеллектуально организованное существо, соответственно, вынашивается дольше и рядом с матерью дольше находится. И человеческий детеныш - это такое существо, которое в дальнейшем поможет, я надеюсь, развитию в целом нашего мира. Поэтому мы так долго ими и занимаемся. Согласна с тем, что долговато.
А. Милкус:
- Наш вид гомо сапиенс сложился где-то 14-15 тысяч лет назад окончательно. И с этого времени мы не сильно развивались. Ни наша физиология, ни наша психология, ни наша психиатрия и так далее. Мы такие, как были уже 14 тысяч лет назад. Это нормально. Вот сейчас у нас цивилизация такая. В 12-13 лет ребенок сепарируется, отделяется от семьи. В древние времена и не очень древние девочек уже в 13-14 лет выдавали замуж, мальчики уже в 15 лет становились воинами и участвовали в жизни общины как взрослые особи, и так далее. И семья, которая их породила и произвела, она занималась дальше своими делами, поэтому это все понятно. То, что ты говоришь, он в пубертате, ему 13 лет, я ему нужна, а природа говорит - нет, отойдите, мамаша.
М. Баченина:
- Я знаю, что в 3-4 года избы мели крестьянские дети. Мой сейчас только пыль поднимет, и мне проще самой пылесос запустить. Это все аргументы в пользу бедных. Мы в другое время живем. Я ж своего ребенка жениться не отправлю и меч ему в руки не вложу. Это уже не нужно. Я единственный раз услышала рецепт от эксперта. Она сказала: да, без няни никуда. Я понимаю, что няня - это невозможно для многих, и для меня тоже, потому что хорошая няня это очень дорогое удовольствие. Советским мамашам, которые родились еще тогда, такие старородящие, это тоже чувство вины. Как? Ты сама не справляешься?
А. Милкус:
- Я не случайно вывел на подростковые и вообще детские кризисы. Это летний период, и мы встречаемся сначала с младшим школьником. Он либо пережил, либо уже находится в некоем кризисе. Окончание школы, вообще окончание первого-второго класса. И так далее. Для родителей это новый человек. Вдруг ты проводишь с ним 24 часа. А он быстро растет. Что с ним делать летом? И что нам делать летом, чтобы какие-то вещи скорректировать? Укрепление каких-то человеческих связей.
А. Ермолаева:
- По поводу 24 часа, наверное, лихо, потому что у нас-то нет отпуска три месяца. Три месяца каникулы у ребенка. Этот вопрос делится на две части. Первое, что делать, пока вы на работе, а он дома? И здесь каждый решает уже сам, в зависимости от наличия бабушек, дедушек ,отпусков, нянь, лагерей. Есть летние лагеря, школьные лагеря, городские лагеря, которые обеспечивают какую-то занятость. А у того, у кого нет возможности, чуть-чуть сложнее, потому что он целый день будет лежать дома, пока вы на работе. И, скорее всего, от двух недель до месяца, до 28 дней, будет тот самый период, когда вы столкнетесь с ним непосредственно, с глазу на глаз, с тем ребенком, с которым до этого проводили три часа.
Здесь тоже зависит от того, как организовать это время. Чуть меньше, наверное, от финансового вопроса, потому что лето в деревне у бабушки не менее эффективно, чем в Турции в отеле. Мы как-то организовываем свою деятельность и проводим с ним это время. Купаться на речке или купаться в бассейне - здесь не принципиально, абсолютно одинаково. Секрет кроется в том, как до этого были выстроены отношения с ребенком. Насколько, проводя эти три часа, они были эффективны. Есть мнение, что не нужно для правильного воспитания и эффективной коммуникации с ребенком проводить с ним 24 часа и постоянно назидать, воспитывать, обсуждать, разговаривать, играть и делиться. Это просто не нужно. Нужно проводить качественно с ним не менее 20-30 минут в день. Качественно, постоянно и уделяя внимание только ему. Говорить с ним, обсуждать его проблемы, поиграть с ним, если нужно поиграть. Даже мамы, которые являются домохозяйками, сидят дома, не всегда могут обеспечить полчаса полноценного качественного времени, чтобы провести его с ребенком. Потому что она, например, целый день, параллельно занимаясь домом, проносилась, и он тоже где-то был рядом, но ему она внимание не уделила. А мама, которая отработала свою рабочую смену 8 часов, пришла домой, отложила все дела, заказала доставку на дом, к примеру, чтобы не стоять на кухне, а вчера клининг пришел, к примеру, она выделила время и провела с ребенком именно те самые полчаса. То, как вы будете с ним взаимодействовать летом, является отражением того, как вы вообще с ним взаимодействуете по жизни. И если есть такие тревожные сигналы, это повод задуматься и начать выстраивать взаимоотношения в целом. И это убережет от огромного количества проблем, когда начнутся конфликты и скандалы в старшем подростковом возрасте.
М. Баченина:
- А лежать с ребенком - это тоже проводить время? Валяться на диване, читать книжки, беситься.
А. Ермолаева:
- Да, если вы при этом балуетесь, щекочетесь, обнимаетесь, просто лежите, а перед сном смотрите на этот ночничок - звездное небо, например.
А. Милкус:
- Сейчас есть одна гадкая вещь, которая стоит между родителями и детьми. Это гаджеты. И практически все уже с первого класса с этими телефонами. Если они еще терпят отъем телефона во время занятий в школе, сейчас многие школы это практикуют, то летнее время это время с утра до вечера пальцами по закаленному стеклу водить. Как тут быть? Потому что родитель проигрывает конкуренцию гаджету, как правило.
А. Ермолаева:
- Конечно, гаджет интереснее, там много картинок, тут надо признать и сдаться. Особенно для ребенка подросткового возраста. Тут мама с назиданиями о том, что ты должен ЕГЭ, экзамены учись, а то там дворником станешь и так далее. И здесь гаджет, где ярко, красиво, очень клипово. Сейчас клипарное мышление развито у детей. Очень интересно.
М. Баченина:
- А чем опасно это клиповое мышление вообще у детей? Оно из них сделает тупых людей?
А. Ермолаева:
- Нет, оно просто немножко перестраивает сознание. Если наши поколения воспитывались - долгий процесс или книга, которая начинается, и ты читаешь с описаниями войн и природы. То сейчас выжимка, краткий пересказ литературы, клип маленький, все ролики, TikTok, лайки, вот эти рилсы во всех социальных сетях, они же по 15 секунд, до трех минут, потому что сложно удержать внимание. Это про то, что реклама будет по-другому строиться в будущем, средства массовой информации по-другому. Сейчас же что модны подкасты, вещи короткие, емкие, сторис и так далее. Это будет очень сильно отражаться на маркетинге, рекламе, дизайне, литературе, радио и так далее. Уже сложно будет удержаться часовой программой. Мы к этому идем. Клипарное мышление это способность удерживать недолгое время, но максимально емко и концентрированно. Я не скажу, что это ведет к деградации.
М. Баченина:
- А как они новые ракетные двигатели изобретут тогда? Над ними подольше надо посидеть.
А. Ермолаева:
- Будут снимать трехминутные ролики по тому, как собирать каждую деталь ракеты, а не ракету в целом.
А. Милкус:
- Сейчас в молодежных творческих коллективах очень развивается технология Agile. Это когда каждый делает свой кусочек, они потом это все составляют. Называются короткие итерации. И это как раз отклик на выросшее новое поколение, которое именно так вот и живет.
М. Баченина:
- То есть общество без лидера?
А. Милкус:
- Когда в каждой ситуации может быть свой лидер, который грамотно понимает эту часть, эту часть. Мы говорили о том, что победить гаджет родителю очень сложно. Как быть? Вот мы пришли, мы готовы пообщаться. А оно лежит, условно говоря, на диване, в лежаке, с гаджетом в руке, говорит: отстань. Вы выходите из себя, пытаетесь отобрать этот гаджет, дальше конфликт и так далее.
А. Ермолаева:
- Победить не удастся, мы уже проигрываем эту войну. Задача только в компромиссе и выработке каких-то компромиссных решений. Сесть со своим подростком и сказать: а сколько в день тебе надо? И оцените с ними реально. СанПиН нам диктует - не более часа в день. Но я готова отойти от СанПиНа, потому что люблю тебя, ребенок мой.
М. Баченина:
- Я выбираю тебя, а не СанПиН.
А. Ермолаева:
- Соответственно, сколько тебе надо? И он скажет: шесть часов. Я говорю: нет, шесть часов лихо. Давай договоримся вместе. И тут задача, чтобы он сам выработал это решение. Он говорит, допустим, три часа. Вы говорите: да, хорошо, но это два раза по полтора, с перерывом, что в принципе с натяжкой-то ни зависимостью не является, ни проблемой не является, никакой сложности в этом нет. У каждого могут быть свои нормы, зависит от возраста, конечно. Для семилетки вы не скажете, что три часа, это уже должно быть чуть другое время. Вы берете и вешаете: три часа, два раза по полтора, чтобы оно ему напоминалось. Можно установить родительский контроль. Сейчас кто-то отходит этот родительский контроль, я слышала. Надо пробовать разное. Когда он начнет нарушать, вы говорите: ты же сам мне сказал. И договариваться.
Второе важное - что он будет делать вместо смартфона? И вот здесь задача к самому родителю, потому что не каждый родитель готов уделять внимание, заниматься или искать эти занятия для ребенка. Поэтому некоторым вторичная выгода, скрытая, тайная, стыдная выгода, но многим родителям действительно так удобно, чтобы ребенок был занят хотя бы этим, зато он сидит на одном месте в безопасности. Поэтому они, конечно, сетуют и жалуются, говорят о том, что это ужасно, целый день проводит в телефоне, но ему на самом деле это подходит. Поэтому вторая задача - это обеспечить досуг ребенка в оставшееся дневное время. Помимо двух-трех часов, которые вы отдали на планшет и телефон. Это кружки, занятия спортом, хобби, творчество, совместные занятия, кино, прогулки с друзьями и так далее. Индивидуально подбирается то, что нужно.
А. Милкус:
- В 12-13, даже в 14 лет это еще дети. Летом действительно не всегда в отпуск есть, дети предоставлено сами себе. В каждом городе есть торговые центры, там подростки сбиваются стаями и сидят с утра до вечера. Как с этим быть? Как решиться 12-13 лет отпустить его на целый день или ее шляться по городу, по поселку?
А. Ермолаева:
- Скорее, вопрос к этим родителям, которые выбрали способ и серии «он на улице, чем-то занимается, с друзьями проводят время». А чем конкретно - не особо интересуются. Не нужно рассчитывать, что ребенок сам найдет себе это занятие. Он будет идти по пути наименьшего сопротивления, наиболее легким путем. Это полежать, телефон, прогулка с друзьями. Здесь нужно выстраивать какие-то занятия вместе. Можно сесть и спросить: а давай придумаем на месяц или на лето какой-то план, список летних дел, которые галочкой мы будем вычеркивать. И вместе с ним те дела, которые ему хотелось бы, которые будут приносить удовольствие, которые про совместные занятия, в том числе про те занятия, когда он один, он бы сделал. Например, выжечь дощечку выжигателем или нарисовать картину по номерам, там даже навыков не нужно никаких. В целом нужно разговаривать, подбирать, и тогда ребенок и попробует себя в разном, и занятость его в целом будет более разнообразная.
М. Баченина:
- А когда ты слышишь: я ничего не хочу. Я слышу его не только от своего ребенка. Я говорю: чем займемся, вот этот список? Ничего человек не хочет. И все друзья разъехались. И ты не понимаешь, ты бессильна. У тебя есть ресурсы, у тебя есть столько идей. Ты живешь в Москве. Ничего не хочется. Что делать?
А. Ермолаева:
- Вообще, это очень типичная ситуация. Такое поведение для подростка норма. Он проходит свой этап развития. Действительно, это в рамках нормы, и ребенок учится выделять то главное, что для него есть. Тут задача, насколько он сильно в это впадает. Если он потерял мотивацию, не встает, не моется, не общается, не причесывается, запустил себя, горы чипсов вокруг стола, и он играет, уже прогнулись волосы под тяжестью грязи, и так далее. Вот это должно вызывать беспокойство, особенно если нет социальных контактов, социальных связей, он ни с кем не общается и вообще не встает, то есть лежит и деградирует. Вот это проблема. Но если ребенок лежит на диване, смотрит в потолок, думает или периодически общается с кем-то в соцсети, туда сходил, туда, но у него в целом не сформированная мотивация, это такой ответ матери о том, что отстаньте от меня. И он имеет на это право, это в рамках нормы.
Каждый подросток вам скажет: отстаньте от меня. Это прям девиз подросткового возраста. Если помните, на каждом этапе я говорила: вот здесь он отсоединяется, вот здесь он отсоединяется, вот здесь новый этап, новый этап такого общества, такого общества, учитель, школа, сверстники. То вот здесь он уже сам единица, «Я-концепция» формируется, он уже сам, он уже всех познал, и задача ему - познать себя. И он начинает познавать себя. И то, что он смотрит в потолок, это значит, что он познает себя, познает свои мотивации.
Здесь есть некоторые ошибки, которые родители совершают, они же и рекомендации. Первая рекомендация – это отсутствие четкой цели у ребенка. Не то, что цель - стать инженером, врачом, спасателем, а цель какая-то должна быть - стать успешным, счастливым. Это не обязательно измеримая цель. Путешествие или что-то такое, к чему он хотел бы стремиться. Обсуждая с ребенком цель, ища ее, он не скажет вам на самом деле цель, но это разговор: а какая у тебя цель сегодня, какая у тебя цель на неделю? Маленькими шагами мы будем учить его этому целеполаганию, это важно. Потом он научится ставить более глобальные цели. Сейчас их у него нет, и мы не помогаем ему эту цель формировать.
Есть еще одна ошибка и такая опасность - это чужие, навязанные цели. Мы говорим: ты должен стать врачом. Или навязываем ему прочитать сто книг за лето, ну или даже десять - чуть более реальных целей. Это наши цели, мы их пытаемся навязать ему, и он будет сопротивляться и никогда не сделает то, что ему навязывают. В целом такая подростковая усталость - это в рамках нормы, поэтому мы не будем говорить о том, что он должен быть активным. Есть, конечно, дети, как «сын маминой подруги», который активный, за лето перечитал сто книг, весь список, успел подготовиться к экзамену, еще палатки ставит в парке каждый день.
М. Баченина:
- Очень продуктивно поговорили, Анна. Я как-то немножечко даже разгрузилась, потому что вы какие-то грехи мне отпустили, что ли. У меня вот такое ощущение. Специалист говорит: да нет, это нормально.
У нас в гостях сегодня была заместитель руководителя Федерального координационного центра по обеспечению психологической службы в системе образования Российской Федерации Московского государственного психолого-педагогического университета Анна Ермолаева.
А. Милкус:
- Я бы еще попросил назвать телефон горячей линии, которая есть в МГППУ для родителей, у которых остались вопросы.
А. Ермолаева:
- Есть несколько телефонов доверия. Назову те, которые действуют по всей России. Это телефон доверия для детей и родителей в каждом регионе – 8-800-200-01-22. Если запрос кризисный, что-то не получается, есть кризисные реакции, пережито какое-то травматическое событие, то есть еще кризисная горячая линия Министерства просвещения, которая также реализуется на базе нашего центра. Это 8-800-600-31-14. Звоните, работают психологи круглосуточно и смогут выслушать вас и ваши сложности в детско-родительских, в том числе, отношениях. Спасибо.
А. Милкус:
- Да, я подчеркну, что звонок бесплатный, консультация тоже бесплатная.
Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно.