Есть что - то магическое в огне.
Почему мёртвые сучья, сгорая, дают тепло живым людям?
Почему, глядя в огонь, очищаешь свои мысли, исчезает всё негативное, а на смену ему приходит уверенность. Не огонь ли сделал из обезьяны человека, и не он ли поглотит всё, что создал человек и самого человека?
Я хочу рассказать о трёх случаях на рыбалке в тайге, о трёх кострах, все они о разных людях, но огонь в их кострах один и тот же.
Речка Норка такая вертлявая и путаная, столько на ней рукавов, стариц и всевозможных поворотов, что не все рыбаки знают её настоящее русло.
А те, что знают, ходят по своим прямым тропам, срезая никчёмные для рыбалки повороты, выходя сразу на рыбные ямы.
Одним из таких рыбаков был Лёнька Хорёк. Лёнька летом бродил по речкам, всегда удачливо промышляя харюза, ленка и тайменя, а зимой охотился за соболем, норкой, выдрой на этой же речке.
Работал он лесником в лесничестве, и времени у него было достаточно для рыбалки. Сам он был из енисейских кержаков, мужик прижимистый и хитрый. И вот в соседях у него стал жить Иван, приезжий молодой парень с Урала.
Ростом и силой его Бог не обидел, он брал два кислородных баллона под мышки и нёс, не замечая их тяжести.
При такой силе он был ещё и очень наивен, и простодушен. Мужики подшучивали над ним, но любили. Однажды в гараже нужно было перенести тяжёлую трубу, вот четверо подняли её, а Иван посередине, самый высокий, несёт её один, а трое только поддерживают.
И вот этот Иван стал упрашивать Хорька взять его на рыбалку. Хорёк никогда с собой никого не брал, как можно выдавать свои рыбные места, но тут решил схитрить, тем более что видел парень молодой, бесхитростный, да и в рыбалке не очень смыслит.
Повёл он его по своей тропе, дошли до ямы, где Хорёк всегда ночёвку делал, яма там рыбная и ловился хариус только ранним утром, а в другое время хоть закидайся.
Поблизости дров для костра уже не было, надо было таскать издалека, вот Хорёк и предложил Ивану таскать дрова. Тот принялся за работу, носил сушины на плече чуть ли не за пятьсот метров, таскает и в кучу сбрасывает, а Хорёк всё нахваливает его.
Снова отправляет за дровами, мол, мало для костра на ночь будет, сам же чай кипятить взялся.
За два часа Иван очистил от сушняка огромную площадь и натаскал дров - за два лета не сожжешь.
Хорёк довольнёшенек, теперь ему можно дрова не готовить, переночевали, порыбачили немного и пошли обратно, но видимо плохо костёр залили, и ветром его раздуло и пламя до кучи, что Иван наготовил, дотянулось - сгорела куча. Пришёл Хорёк на следующий раз, ни запаса, ни дров в округе нет.
Пришлось менять место ночёвки.
Вторую историю рассказал мужикам в гараже Петро Бритый. Петро из коренных ангарцев - мокчёнов по - нашему. Мокчёнами на Ангаре ещё пескарей зовут. Тоже мужик так себе.
- А я вчера на рыбалку Ципина Лёху брал. У него лодки и мотора значит нету, вот он ко мне и напросился. Поспининговали, сетки на ночь поставили, стали на берегу ночлег обустраивать. Лёха, сами знаете больной, малосильный, смотрю, палочки всякие собирает, костёрчик смастерил, чай кипятит и меня зовёт. Я от лодки то подошёл и говорю ему
- Ты что у этого костра осеннюю ночь хочешь провести?
Отошёл поодаль, бревно лежит, я к нему ещё пару притащил и распалил костёр, спи - не хочу, а Лёхе говорю
-А ты у своего костра спи. Тут Петро довольно заржал.
- И что, так и ночевали у двух костров?- спросил Олег Ершов.
- Ага, я то спал, а он всю ночь в потёмках шастал, веточки собирал.
- Ну, ты и козёл, неужели ты и мальчонку на рыбалке к своему костру не пустил бы, мокчёнская твоя душа.
- Так то мальчонка, а здесь мужик.
- Какой он мужик, у него силёнок то нет, бревно подтащить, и как ты в тайге то смог такой выродиться. Олег плюнул и вышел из слесарки, за ним потихоньку рассосались остальные.
Третья история случилась со мной. Уже осенью по снегу, охотясь, спустился к речке. Я шёл берегом по засыпанной снегом рыбачьей тропе. Дело было к вечеру, подмораживало, под ногами скрипел снег, до ночлега в тёплой избушке было часа два ходу. Тропу разрезал ручей, довольно глубокий, впадающий в речку.
Через него лежало бревно, по которому ходили рыбаки летом, но сейчас оно обледенело, а я рискнул перейти по нему, даже не взяв шеста в руки. Свалившись в воду, я успел промочить не только всю одежду, но и содержимое рюкзака, а главное размокли спички.
И вот одежда леденеет на мне, холод пробирается к телу, а разум лихорадочно ищет спасения из этой ситуации. А сам я машинально бреду по тропе в несгибающейся одежде, как в ледяной броне.
Вот летняя стоянка, какого - то рыбака. Берёза с закрученной берестой и на сучке висит привязанный целлофановый пакет. В нём соль, несколько пакетиков одноразового чая и главное сухие спички.
И тогда я полуголый, согревшись у огня и высушив одежду, подумал, что родился в рубашке, и что судьбой мне не предназначено замёрзнуть зимой в тайге.
А ещё я с благодарностью подумал о том хорошем человеке, позаботившемся летом о незнакомых людях, которым могла понадобиться его помощь.
Спасибо тебе добрый человек!
Потом я сам всегда поступал так же, и мне приятно было думать, что вот может кто - то воспользуется моей помощью, возможно и я спасу кого - то от смерти.
Жарко горит костёр, смолёвые сучья потрескивают в огне, словно разговаривают с человеком на своём неземном языке. О чём хочет рассказать огонь человеку? Загадка.
И вряд ли её сможет, кто - то разгадать.