Итак, тринадцатилетний дофин был признан совершеннолетним, брак с Маргаритой Бургундской был, наконец, консуммирован, и папенька Жан Бесстрашный мог быть спокоен и счастлив. Однако, маменька Изабелла Баварская смогла сделать так, чтобы одним из советников нашего героя стал ее родной брат. Послушаем же продолжение истории, которую рассказывает нам лингвист-переводчик, историк и писатель, а по совместительству большой друг нашего канала Зои Лионидас:
Итак, для временщика Людовик Баварский, постоянно присутствовавший в отеле дофина был определенной помехой, однако, новый хозяин Франции решил отложить решение этого вопроса, пока для того не придет подходящий момент. А пока что, «милостиво» не тронув низших служителей двора наследника, который как уже совершеннолетний и самостоятельный человек – теоретически – сам мог распоряжаться их назначением, Жан Бургундский озаботился тем, чтобы на все руководящие должности определить своих людей, строго наказав им не спускать глаз с наследника, причем канцлером – читай – реальным хозяином двора дофина Франции (повторимся) стал незабвенный Жан де Ньель, с блеском сумевший защитить своего хозяина в Шартре.
Впрочем, этот верный и очень исполнительный служака имел один крупный недостаток: он совершенно не умел держать язык за зубами, и с удивительной бестактностью пытался из раза в раз поучать наследника престола, пытаясь воспитать его в «нужном» ключе. Дофин продолжал молчать, и чем это молчание могло обернуться, пока не догадывались ни верный бургундский клеврет, ни сам его хозяин.
Можно сказать, что бургундец, уже окончательно утвердившийся в роли некоронованного владыки Франции, сам того еще не понимая, совершил оплошность, роковую и для себя и для всей страны. Отныне даже самому глупому становилось ясно, что во Франции правит единственный закон – закон сильного, и сколь бы временщик не пытался оправдывать откровенную узурпацию цветистыми словами, это обманывало разве что парижан и обитателей еще нескольких городов, ожидавших, когда принц крови наконец-то исполнит свое обещание.
Зато дворяне и дворянчики, видя, как бургундец играючи подмял под себя королевское семейство, волей-неволей стали задаваться вопросом – а почему он, а не я? Недовольство зрело исподволь, ему не хватало лишь вожака, чтобы явить себя открыто, но временщик, которому удача, как видно, окончательно вскружила голову, сам даровал его будущим мятежникам. В самом деле, прошло уже несколько месяцев, а никто так и не заявил открыто свой протест, и посему, уже окончательно успокоившись и уверившись в собственной безнаказанности, Жан Бургундский совершил очередной непростительный промах, отстранив от власти Людовика Бурбонского, которого так и не сумел ни подкупить ни запугать, и старого Жана Беррийского, которого, по-видимому, посчитал более для себя не нужным. Однако, если Людовик Бурбонский уже был смертельно болен и в его скорой кончине можно было не сомневаться, у него оставался взрослый и деятельный сын, который в недалеком будущем попортит временщику немало крови.
Ну а что касается Жана Беррийского, этот соглашатель, в прежние времена потративший немало сил, чтобы, как говорят французы, «примирить козла и капусту», возмутившись тем, что неблагодарный племянник, забыв, что дядя избавил его от ареста, теперь выбросил этого самого дядю как ненужную вещь, стал заклятым врагом временщика, и первым руководителем партии, которая со временем получит имя "арманьякской". Но пока до этого было еще далеко, и "орлеанцы", как они сами себя именовали, могли наконец-то воспрянуть духом. У них появился опытный глава – Жан Беррийский, и что особенно важно, этот изобиженный царедворец привел с собой своего опытного и деятельного зятя, чье имя скоро станет известно всей Франции: графа Бернара д’Арманьяка! Графа полагали человеком холодным и не разборчивым в средствах, но куда важнее было то, что это был талантливый полководец , способный поспорить на поле боя с самим бургундским герцогом.
Ситуации способствовало также то, что молодой Карл Орлеанский несколько ранее овдовел – его первая, любимая супруга – Изабелла Французская, умерла в родах; и посему, полностью отбыв срок траура, и по обычаю времени, закрепляя таким образом союз – Карл женился на Бонне д’Арманьяк, дочери сурового графа. 15 апреля 1410 года Жан Беррийский первым поставил свою подпись на документе, скреплявшем «орлеанский союз», должный совершить месть за королевского брата, и восстановить попранную королевскую честь. Против бургундца, таким образом, складывалась грозная коалиция – мятежники, носившие черное платье в знак траура по Людовику Орлеанскому, подняли черное знамя, на котором золотом было вышито единственное слово «Справедливость». Ситуация становилась непредсказуемой – и только дофин продолжал молчать. Пока что молчать…
Ну а что было дальше, мы, по обычаю, узнаем из следующей части истории, так что подписывайтесь на мой канал, чтобы не пропустить что-то интересное. Те же, кто лишь недавно к нам присоединился, смогут найти начало рассказа (а также другие интересные истории о героях XV века) здесь: