Существует ли общая, конечная цель, к которой должна стремиться психотерапия? В статье, поднимающей этот вопрос, Таддеус Метц рассматривает три возможных ответа.
Первый ответ заключается в том, что целью психотерапии является субъективное счастье. Согласно этой точке зрения, цель психотерапии состоит в том, чтобы заставить людей чувствовать себя субъективно хорошо, не принимая во внимание объективные факторы. Сторонники этой точки зрения считают, что цель психотерапевта должна заключаться, например, в том, чтобы уменьшить страдания клиентов, усилить ощущение счастья у клиентов, усилить их чувство силы, усилить их склонность позитивно оценивать свою жизнь или укрепить уверенность клиентов в себе, их самопринятие и оптимизм.
Мец ссылается на различных авторитетов в области психотерапии, таких как Винникотт и Юнг, чьи труды свидетельствуют о том, что это действительно их взгляд на истинную цель психотерапии. Эта точка зрения также соответствует тому факту, что многие люди обращаются к психотерапевту, потому что они субъективно недовольны различными аспектами своей жизни. Этот взгляд на психотерапию также хорошо согласуется с общепринятым мнением о том, что терапевты должны уважать ценности своих клиентов.
Однако Метц полагает, что эта точка зрения проблематична. Представьте, например, героинового наркомана, у которого есть все, что он только может пожелать, он доволен своей зависимостью и не хочет заниматься чем-то другим в своей жизни. Если наркоман продолжает и даже углубляет свою зависимость с помощью терапии, то кажется, что терапевт вполне может быть прав, считая, что терапия не была успешной и не достигла своей цели.
То же самое можно сказать и о нарциссах, которые довольны своими успешными манипуляциями над другими, об актера или о психопатах, которые довольны своим поведением. Первый ответ кажется проблематичным, поскольку вполне вероятно, что некоторые виды терапии не увенчались успехом, даже если клиенты, в соответствии со своими собственными ценностями, очень довольны и находят или создают благоприятную среду для сотрудничества с ними.
Возможно, тогда нам следует выбрать другой ответ: истинная цель терапии - улучшить объективное благополучие клиентов, то есть позволить им вести объективно хорошую жизнь — жизнь, которая хороша для клиентов не только потому, что клиенты видят их таковыми. И снова, Мец представляет различных авторитетов в этой области, таких как Эрих Фромм и Абрахам Маслоу, которые, по-видимому, поддерживают такой взгляд на конечную цель психотерапии. Преимущество этого ответа в том, что он не уязвим для приведенных выше контрпримеров.
Однако, даже если мы оставим за скобками вопросы о том, как определить объективно правильные ценности, Мец утверждает, что второй ответ также уязвим для некоторых контрпримеров. Представьте себе родителя, который решает прожить еще несколько лет в несчастливом браке, потому что он или она знает, что в данных конкретных обстоятельствах развод был бы очень вреден для ребенка. Мец считает, что в таком случае целью терапии вполне может быть помощь родителю в принятии этого решения, что не улучшит, а скорее уменьшит объективное благополучие родителя.
Другой пример связан с борьбой за правое дело (например, присоединение к французскому сопротивлению против нацистов во время Второй мировой войны), хотя в результате ранений, пыток или смерти это вполне может подорвать объективное благополучие клиента. Таким образом, поддержка решений клиентов вести такой образ жизни, который может ухудшить их объективное благополучие, иногда может быть целью успешной терапии. Но это противоречит второму ответу на вопрос о цели психотерапии.
Третий ответ, который рассматривает Мец, заключается в том, что цель психотерапии - придать жизни смысл. Мец объясняет, что смысл жизни во многом связан с тем, чем уместно восхищаться в жизни других людей и в жизни самого себя, что заслуживает уважения, почтения и трепета или чем человек может по праву гордиться.
Мец в целом поддерживает эту третью точку зрения, которая не подвержена никаким контрпримерам, подрывающим предыдущие две. Психотерапевт, придерживающийся третьей точки зрения, не поддержит решение героинового наркомана усугубить свое состояние или попытки нарцисса манипулировать неуверенными в себе людьми. Но такой психотерапевт поддержит решение остаться еще на несколько лет в несбывшемся браке и присоединиться к борьбе с нацистами.
Мец, похоже, склоняется к третьему варианту ответа и не предлагает никаких контрпримеров к нему. Но, возможно, можно было бы найти несколько контрпримеров. Возьмем, к примеру, художника Ван Гога или поэтессу Эмили Дикинсон. Их жизни считаются значимыми благодаря их впечатляющим художественным работам. Но эта работа, похоже, во многом была связана с их непростой жизнью. Ван Гог был подавлен на протяжении значительной части своей жизни и страдал от галлюцинаций, психотических приступов и эмоциональных срывов, пока не покончил с собой в возрасте 37 лет. Дикинсон неохотно встречалась с людьми, а позже даже выходила из своей спальни. Многие из ее стихотворений посвящены болезням, умиранию, кончине и нереализованной любви.
Предположим, что терапия, которая помогла бы этим двум художникам прожить субъективно счастливую или объективно хорошую жизнь, также привела бы к тому, что они перестали бы создавать свое искусство, то есть вести обычную субъективно счастливую жизнь с объективным благополучием, которая была бы менее значимой или вообще не имела бы смысла. Интуитивно мне кажется, что психотерапевту не помешало бы помочь Ван Гогу и Дикинсону продвинуться в этом направлении. Однако это противоречит третьему ответу.
Хотя Мец, по-видимому, склоняется к третьему варианту ответа, ему ясно, что приведенных им соображений все же недостаточно для обоснования мнения о том, что терапия преследует одну-единственную цель, и что эта цель заключается в повышении осмысленности жизни. Он надеется, что его аргументы будут способствовать дальнейшей работе над этой темой. Более того, он открыт для плюралистической точки зрения, согласно которой общей целью психотерапии является сбалансированное сочетание субъективного счастья, объективного благополучия и смысла жизни. В некоторых обстоятельствах одной из этих целей может потребоваться уделить больше внимания, чем другим, и между ними могут быть некоторые компромиссы. Требуется дополнительная работа по правильному завершению психотерапии, которая также учитывает относительно игнорируемый до сих пор вопрос о смысле жизни.
By Iddo Landau, Ph.D.
Записаться на личную консультацию онлайн можно по ссылке в Telegram: https://t.me/evgenyablog