Политика "Железного Занавеса" многими воспринимается как способ, оградить неокрепший разум советского гражданина от сытой и благоустроенной жизни на Западе. В какой-то степени, например в вопросах продуктового изобилия на полках магазинов — так оно и было. Но не везде жили сыто и благостно, в те годы, которые в СССР принято считать "застойными", оплот капитализма боролся с трущобами и нищетой. Порою, весьма спорные методами...
О жизни в английских трущобах 1970-х годов и будет наш очередной репортаж.
Большая часть фотографий взята из фотопроекта Ника Хеджеса "Дом". Краткая фабула материала в нескольких снимках ниже, далее, подробно о проекте.
Слово «дом» короткое, но вызывает много воспоминаний. Для одних дом — это уютное место, куда можно вернуться после долгого дня или спрятаться от внешнего мира. Это безопасное место, убежище в урагане сурового мира.
Но для других, менее удачливых, дом может быть угнетающим или опасным местом. Это может быть тесная и полуразрушенная тюремная камера, место не семейного счастья, а домашнего насилия и других неисчислимых бед.
Фотопроект Ника Хеджеса «Home» представляет собой подборку снимков, сделанных в период с 1968 по 1972 год. Они проливают свет на ужасные условия жизни многих людей в Великобритании.
Благотворительная организация Shelter была основана в 1966 году с целью привлечь внимание общественности к масштабам послевоенного жилищного кризиса. Тысячи людей оказались в непригодных для проживания домах. Власти были убеждены в необходимости что-то предпринять в связи с этим.
Shelter искала фото для иллюстрации репортажей, кампаний и образовательных материалов. Хеджес, студент, заинтересовался потенциалом документальной фотографии как формы политической активности. А он искал работу.
«Это произошло случайно», — рассказывает он мне. «Я только что зарегистрировался как безработный и сидел в офисе Бирмингемского жилищного фонда. Я наклеивал большие фото на стенды для выставки. Кто-то просунул голову в дверь, посмотрел на снимки и сказал: „Хорошие фотографии“.
Примерно через две недели мне позвонили из приюта и спросили, не хочу ли я присоединиться к ним, чтобы документировать проблемы с жильем по всей стране. Случайности играют такую большую роль в нашей жизни, что мы часто не признаем этого — вспоминает Хеджес.
Во вступлении к „Дому“ Хеджес пишет: „Меня всегда больше интересовала фотография обычной жизни, а не исключительных обстоятельств“. Как становится ясно из книги, жилищные условия в трущобах, к сожалению, были самой обычной жизнью, что в изобилии наблюдается в крупных городах Великобритании.
Как правило, я стучался в двери в тех районах, где, как мы знали, было много неподходящего жилья — вспоминает Хеджес. Иногда меня представляли социальные работники или работники жилищной ассоциации. Встречи не были неловкими. Важно было оставаться скромным и не ‘официальным’. Вы бы объяснили, что такое приют и почему вы проводите это исследование.
По большей части люди были готовы помочь, но вы бы никогда не настаивали и не преувеличивали свое желание дать интервью или сфотографироваться.
Для фотографа очень важно установить доверительные отношения со своими моделями, особенно в таких сложных обстоятельствах. Необходимо показать, что история объекта съёмки — самая важная и значимая вещь, и вы уважаете её как центральную.
Фотографии могут показать жизнь людей, которые были вынуждены жить в ужасных условиях. Например, фотографии матери-мигрантки Доротеи Лэнг были названы одним из 100 самых влиятельных изображений всех времён. Журнал Time заявил, что эти фотографии „сделали больше, чем любые другие, для гуманизации последствий Великой депрессии“.
Специалисты по жилищному строительству говорят о концепции „онтологической безопасности“. По словам учёного Кардиффского университета Рианнон Крафт, „установление контроля над своим непосредственным окружением способствует формированию автономии и идентичности, что может привести к большему ощущению благополучия“. С другой стороны, „некачественное жильё также может служить постоянным и жестоким напоминанием об отсутствии контроля над своим жилищем“ и, как следствие, над собственной жизнью.
На портретах Хеджеса взрослые, постаревшие не по годам, смотрят в пустоту, уставшие и подавленные ужасностью ситуации, из которой, кажется, нет выхода.
Немногие могут выдержать пристальный взгляд камеры — возможно, из-за чувства стыда за своё затруднительное положение. Хеджес вспоминает, что отцы, в частности, „часто демонстрировали чувство неловкой вины“ и „с большей неохотой фотографировались, как будто само изображение могло стать признаком неудачи“.
Однако что делает „Дом“ особенно трогательным, так это дети — они тоже неулыбчивы, но, в отличие от своих родителей, часто смотрят в объектив и, следовательно, прямо на зрителя обвиняющим взглядом.
Фотографии Хеджеса развенчивают радужный миф об идиллическом послевоенном детстве в Англии. Мы сталкиваемся с фотографиями детей из Глазго, играющих в мусоре, маленькой девочки, брошенной на произвол судьбы в переулке Манчестера, малыша с чумазым личиком, карабкающегося по обломкам в Бирмингеме с зажатой в зубах соской из бутылочки.
Как наглядно иллюстрирует Хеджес, последствиями были не ссадины на коленях, а импетиго и проколы внутренних органов ржавыми гвоздями. Это были дети, рождённые в отчаянии и безнадежности и, казалось бы, обречённые на жизнь в ужасающей нищете.
„Я смотрю на две фотографии сестёр в их доме в Глазго, — говорит Хеджес, — и понимаю, что они вот-вот вступят во взрослый мир, и я с грустью размышляю и отчаянно задаюсь вопросом, каким стало их будущее“.
Фотографии Хеджеса, возможно, появились слишком поздно, чтобы помочь этим детям, но они были неотъемлемой частью миссии Приюта по улучшению жизни последующих поколений и демонстрации того, что недостатки были структурными, а не личными.
„Дом“ нашёл идеального издателя в лице Bluecoat, специалистов по социальной документальной фотографии.
Мне посчастливилось самому отредактировать материал для книги — говорит Хеджес. Это означало, что „было возможно создать контексты для [изображений], которые с течением времени стали значимыми.
К середине 1970-х годов трущобы были уничтожены, оставив после себя пустынные районы, покрытые щебнем, с редкими указателями улиц.
„Были обещаны новые горизонты“, — говорится в тексте, — и на нашей зелёной и приятной земле были созданы новые Иерусалимы». Это едкий сарказм: эти «новые Иерусалимы» оказались высотными бетонными зданиями, построенными наспех и некачественно, с тесными квартирами без открытого пространства.
Расчистка дорог бульдозерами привела не только к разрушению кирпичей и известкового раствора, но и к уничтожению населённых пунктов.
Правительство Тэтчер в 1980-х годах продало хорошее социальное жильё, которое местные власти предоставили в 1930-х и 1950-х годах, и запретило им реинвестировать собранные деньги в жилищный фонд. Это было великое предательство.
После ухода из Shelter Хеджес работал над различными проектами. Он участвовал в выставке «Проблема города» (совместно с Роном Маккормаком и Ларри Херманом), критическом анализе городского планирования, трёхлетнем проекте о трудовой жизни людей, результатом которого стали выставка и книга, а также создал серию фотографий, посвящённых рыбной промышленности в Тайнсайде.
Но, пожалуй, больше всего он известен благодаря фото, которые составляют его архив. Когда его спрашивают об их наследии, он остаётся скромен, говоря, что ему «выпала великая удача создать архив о жизни в этой стране».
Однако влияние его работ продолжает жить — в образах нации, разоренной и сломленной мерами жёсткой экономии, созданных такими авторами, как Джим Мортрам, Кирсти Маккей и Пол Снадж.
