Начало.
Часть 12.
Они ехали в почтовой карете на перекладных. Погода для осени была прекрасная, а по мере продвижения на юг становилось все теплее. Маша открыто выражала восторг всем городам, что они проезжали. Тимур вполне серьезно предлагал ей задержаться где-нибудь, если она хочет, осмотреть достопримечательности, но его невеста всякий раз отвечала, что это еще успеется и что теперь она хочет поскорее домой, а он чувствовал, что от этого любит ее еще чуточку сильнее. Ему тоже не терпелось привезти ее в свой дом, обвенчаться с нею и сделаться ее супругом - нежным, заботливым, любящим. Томление по ней мучило его, хотя она и была все время рядом. Он ловил каждый миг, когда Агриппина Григорьевна отлучалась куда-нибудь, чтобы украсть у своей невесты поцелуй, и непрестанно мечтал о том миге, когда они наконец останутся наедине.
Абхазия поразила Машу своею красотой, даже несмотря на то, как сильно она была измучена долгою дорогой. Живописные горы, поросшие яркой осенней растительностью, и сверкающее изумрудное море - ничего подобного Маша не видала прежде в своей жизни.
Последний день они полностью провели в пути, почти не делая остановок, чтобы поскорее добраться до места и отдохнуть как следует. Дом Тимура, который Маша должна была делить теперь с ним, находился довольно далеко от моря, но жених пообещал, что летом они часто будут ездить туда, чтобы искупаться, если только она не передумает, оттого что не так-то легко кататься беременной по горным дорогам. Маша счастливо улыбнулась, вообразив, что к следующему лету она наверное будет уже носить его ребенка. Агриппина Григорьевна не одобряла такие разговоры меж женихом и невестой, но тоже не смогла сдержать улыбки в предвкушении того, как будет нянчить малыша своей воспитанницы.
Сойдя на землю в поместье своего будущего мужа, Маша пришла в совершеннейший восторг. Не совсем достроенный каменный дом тем не менее производил впечатление добротного и долговечного здания. Всюду вокруг сновали работники - кто-то строил, кто-то занимался с животными, кто-то наводил порядок. В доме прислуги было немного - одна пожилая женщина отвечала и за порядок, и за приготовление пищи, но Тимур заверил Машу, что если ей понадобятся еще помощницы по хозяйству, то он непременно их наймет.
Его родня, приехавшая на помолвку, приняла Машу приветливо, но настороженно, и поначалу многочисленные тетушки и кумовья внимательно присматривались к тихой, но очень красивой русской девушке, привезенной племянником из далеких северных земель. Однако присмотревшись, поняли, что она за птица, и к свадьбе уже души в ней не чаяли.
Первой брачной ночи Маша ждала и немного боялась, и часто предавалась смутным мечтам о ней. Она представляла, как предстанет перед Тимуром совсем раздетою - и голова ее кружилась от смущения, но она совсем не могла вообразить его без одежды, зато легко воображала его объятия и поцелуи, которые он щедро дарил ей, чувствуя себя теперь уже свободнее в собственном доме. Сердечко ее все так же заходилось стуком от этих его ласк, и чем-то острым и непонятным, похожим на боль, отзывался на них ее живот. Несколько раз за время помолвки Тимур, словно забываясь, принимался так неистово ласкать ее, целуя шею и грудь, что все ее тело размягчалось, дыхание сбивалось, а ноги слабели, и Маше хотелось упасть вместе с ним и чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. Но Тимур вдруг приходил в себя, извинялся перед нею и убегал куда-нибудь далеко, словно наказывая себя за несдержанность. Интересно, об этом говорила ей Настя, рассказывая про свою работу? Совсем скоро она узнает, стоит ли за этим еще что-нибудь - сестра сказала, что дальнейшее ей покажет только муж... Маша, правда, совсем не понимала, как можно делать такие вещи с незнакомцем, за деньги...
Ей, однако, не приходилось скучать в доме Тимура. Она помогала няне и старой служанке готовить еду, наводить порядок, шить занавески и покрывала и даже белить и красить новые комнаты. Служанка очень нахваливала хозяину его невесту, она не могла нарадоваться трудолюбию и сердечности такой молодой девушки. Она же потихоньку начала обучать ее абхазскому языку, называя ей различные предметы и действия.
Но вот настал наконец день свадьбы. Маша так волновалась, что чуть не теряла сознание всякую минуту. Ее нарядили в национальное абхазское платье белого цвета, расшитое серебряными узорами, и такую же феску, с ниспадающей с нее фатой. После венчания состоялся пир, на котором присутствовало никак не меньше двух сотен человек, из которых Маша почти никого не знала. Все они танцевали лезгинку и другие кавказские танцы, каких она никогда раньше не видала, пели национальные песни и пили много вина и чачи - только тимур почти совсем не притронулся к напиткам.
-Отчего ты так задумчив, любимый? - спросила его Маша.
-Я немного волнуюсь, - смущенно признался он, краснея, но при этом глаза его горели огнем.
Маша взяла мужа за руку, пальцы их сплелись, он поцеловал ее в щеку.
Едва солнце зашло, гости вытолкали молодых из трапезной, и они, держась за руки, молча поднялись в жарко натопленную спальню. Там молодая родственница Тимура помогла Маше снять свадебное платье и надеть вместо него длинную белую сорочку из тончайшего сукна. Потом молодая жена распустила волосы и почти тотчас в комнату вошел ее муж. Он тоже был в одной рубахе, которая мягко очерчивала плавные изгибы его большого и сильного тела. Тимур долго стоял и молча смотрел на Машу, она же смущалась этого разглядывания, краснея и опуская глаза в пол. Сердечко ее билось часто-часто, грудь тяжело вздымалась. Тимур обнял ее, и они вместе унеслись к заоблачным вершинам супружеского счастья...
Любовь их крепла день ото дня, жили они счастливо и дружно, всегда поддерживая друг друга и ища друг в друге утешения.
Оставшись одна в усадьбе Головиных, Настя повела себя столь неосмотрительно, что управляющему пришлось выгнать ее из дому, и она, уже из города, написала сестре письмо с просьбой о помощи. Машенька слезно молила мужа смиловаться, и в конце концов он позволил ей пригласить Настю к ним и даже отправить ей немного денег на дорогу. Тимур решил, что поселит свояченицу в отдельном домике где-нибудь подальше в горах, но обратного письма от нее не пришло и сама она тоже не явилась. Машенька еще писала ей и управляющему тульского поместья, но от него пришла лишь сухая записка, что он о Анастасии давно ничего не слышал.
Как и предсказывал Тимур, уже к концу следующего лета Маша родила ему первенца. Он был безумно рад, увидев крепкого, горластого черноволосого мальчишку, но еще больше - его мать, усталую, растрепанную, но счастливую.
Они прожили вместе до глубокой старости, у них родилось шестеро детей - все красивые, умные и смелые молодые люди.
Продолжение.