Голод 1921-1923 года обернулся для русского народа настоящим бедствием. Симбирская, Самарская, Саратовская губернии, Татарстан и Башкирия, территории Южного Урала, Казахстана и Украины были охвачены глубочайшим продовольственным кризисом.
В городах и селах в условиях слабого иммунитета голодающих и антисанитарии быстро распространились болезни. Вспышки тифа, туберкулеза и холеры возникали то там, то тут и уносили жизни десятков тысяч людей. Голодало 40 миллионов. 6 миллионов человек погибло.
В феврале 1917 году пали привилегии русского дворянства, в октябре 1917 года не устоял самонадеянный торгово-промышленный класс.
Революция скатывалась по социальной лестнице, разрушая все устойчивые и рабочие модели развития страны. Наконец, она ударила и по простому мужику.
В т. 39 на с. 315 в полном собрании сочинений Владимира Ильича Ленина можно прочитать: «Крестьянин, который эксплуатирует благодаря тому, что имеет излишки хлеба, — наш противник. Обязанность удовлетворить основные нужды голодной страны есть государственная обязанность. Крестьяне далеко не все понимают, что свободная торговля хлебом есть государственное преступление. «Я хлеб произвел, это мой продукт, и я имею право им торговать» — так рассуждает крестьянин, по привычке, по старине. А мы говорим, что это государственное преступление. Свободная торговля хлебом означает обогащение благодаря этому хлебу…».
Усугубление продовольственного кризиса в стране заставляло Советское руководство перейти к бандитским методом работы с населением.
Продразверстка (изъятия и перераспределения хлеба и продуктов сельского хозяйства), введенная еще в 1916 году получила новое прочтение.
В чем же была принципиальная разница?
В конце 1916 года Министр земледелия Российской Империи Александр Риттих подписал постановление «О развёрстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной». Предполагалось, что в условиях продовольственного кризиса и во избежание голода в отдельных губерниях и армии будет происходить распределение хлеба между губерниями в соответствии с размерами урожая, запасов и нормами потребления. Причем распределением хлеба занимались ОРГАНЫ МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ. На уровне губерний – губернская земская Управа, на уездном уровне – уездная земская Управа, в волостях и сёлах – волостными и сельскими сходами. Таким образом, изъятие излишков хлеба основывалось на принципах доброй воли и гражданской сознательности в условиях военного положения. Эффективность этой политики в чистом виде оценить сложно, так как уже спустя несколько месяцев случилась революция.
При Советской власти продразверстка осуществлялась при ЕДИНОЛИЧНОЙ ВЛАСТИ КОМИССАРОВ. Волостные органы и сами крестьяне от заготовок были отстранены. В село пришли представители потребляющей стороны из городов. Права и полномочия органов продразверстки определены не были. Все это в условиях Гражданской войны обернулось произволом.
Борьба за хлеб порой переходила в прямые столкновения классов теперь уже рабочих с крестьянами.
Вскоре все имевшие излишек хлеба и не заявившие о нём объявлялись «врагами народа», подлежащими революционному суду и тюремному заключению, конфискации всего хлеба и имущества. Поощрялось стукачество. Тем, кто помогал новой власти выявлять «врагов народа», полагалась половина стоимости не заявленного к сдаче хлеба. Вскоре у доносчиков появился официальный статус. Летом 1918 года был издан декрет «Об организации деревенской бедноты». Создавались волостные и сельские комбеды, которые должны были оказывать содействие местным продовольственным органам «в изъятии хлебных излишков из рук кулаков и богатеев».
Не заставило себя долго ждать и создание Продовольственно-реквизиционной армии Наркомпрода РСФСР (Продармия) в которую вошли вооруженные продотряды.
Однако результаты такой политики были малоэффективными. Деревня сопротивлялась. По официальным данным крестьянами были убиты 4100 коммунистов, рабочих и бедняков.
Ленин по этому поводу писал: «Мы к весне 1921 года потерпели поражение более серьезное, чем какое бы то ни было поражение, нанесенное Колчаком, Деникиным или Пилсудским... Разверстка в деревне…мешала подъему производительных сил и оказалась основной причиной глубокого экономического и политического кризиса, на который мы натолкнулись весной 1921 года».
Самой известной реакцией на продразверстку стало Тамбовское восстание крестьян 1920-1921 гг. под руководством Александра Антонова, получившее в Советской историографии название «антоновщина». Гроза продотрядов и защитник трудолюбивого крестьянина. Восстание было жестоко подавлено с применением против восставших химического оружия.
В марте 1921 года повстанческие отряды появились в Саратовско-Самарском Поволжье. Здесь против политики коммунистов выступила армия Вакулина-Попова.
Продовольственный, политический и экономический кризисы усугубились засухой и неурожаем 1921 года. Как это было в небольшом городе Хвалынске Саратовской области мы можем узнать из воспоминаний и писем семьи бывшего графа Александра Оттоновича Медема.
Прямая речь свидетелей тех жутких событий.
Его дочь Александра Александровна Медем вспоминала в 1970-е гг. лето 1921 года: «…Солнце палило с весны. И ни капли дождя. Пшеница поднялась лишь на четверть от земли, выколосилась, но была сожжена суховеями. Так что урожай не превысил 5 пудов с десятины. Озимые погибли совершенно. На полив огорода не хватало воды. А Воложка (часть Волги, отделенная от основного русла островами – А.Н.) пересохла, и тощих коров гоняли пасти на Остров вброд. Такого еще не бывало. Все прибавлялось нищих, — “Подайте Христа ради кусочек — хоть корочку черствую”. И в ответ: “Не прогневайтесь, нечего подавать!” Или — “Бог подаст!”»
Её бабушка Елена Михайловна Черткова (урожденная княжна Оболенская) писала сестре в Москву: «Все бегут, а нам некуда и не на что. Самарская губерния на колесах на восток — за хлебом. Холера… уносит в Саратове по 100 человек в день. Что будет с осени, а что будет зимой?».
А в письме сыну Михаилу Федоровичу Черткову она сообщала: «Теперь не надвигается на нас, а уже надвинулось самое страшное из всего пережитого нами: Царь-голод… Количество и качество хлеба у нас с каждым днем уменьшается и ухудшается… пока не голодаем в полном смысле, но истощение уже чувствуется, все страшно похудели, особенно Александр, которому ампутировали еще второй палец. Вообще руки его от тяжелой работы — один ужас».
Весной 1922 г. в Хвалынске начало действовать отделение Американской администрации помощи (АРА), которая помогала голодающим в России. Набор продуктов в пайках АРА включал рис, сгущенное молоко, сахар, фасоль, белую муку и кокосовое масло в желтых металлических коробках.
14 апреля 1922 года Александр Оттонович писал сыну Федору, эмигрировавшему в Германию: «Мы все к удивлению до сих пор живы, с голода не умираем и твердо уповаем, что Господь и впредь не оставит нас своей Милостью.
…Это великая Божья Милость. Вокруг нас смерть так и косит. Бывает в день до 50 похорон, не считая мертвецкой, куда свозят в голом виде (вещи похищаются), из больниц, детских приютов, с улиц. С января по март таких было 1200 человек, а за март 760. В уезде также народонаселение убавляется быстрым темпом.
Недавно умерла от сыпного тифа жена местного жителя, — продолжает письмо Александр. Ее похоронили — через некоторое время на кладбище нашли ее голову, разрыли могилу — оказалось, тела нет. Его перетопили на сало и, вероятно, сварили мыло.
Такие экземпляры, годные на сало, редкость, большинство годно только разве на колбасу.
Не подумайте, что мои умственные способности пострадали, ей Богу я в здравом уме и твердой памяти. Если мой тон покажется вам странным — то это только потому, что вы не приспособились еще к условиям нашей жизни».
Мы живем в матрице национальных травм: пережитого насилия, лишений, смерти, доносов. Без рефлексиии этого опыта мы не научимся понимать как современные социальные процессы внутри России, так и геополитические реалии на постсоветском пространстве. Бомбы замедленного действия, заложенные большевизмом еще будут детонировать.