Мама боролась за жизнь долго – 3 года хождения по клиникам, химиотерапия, облучение, иммунотерапия… И вот, в ноябре прошлого года, она эту борьбу проиграла. Рак постепенно съедал ее, лечение лишь только помогло выиграть время.
Мы с отцом все это время были рядом: поддерживали, возили, кормили… хоронили. И хоть смерть тяжело больного человека ожидаема, все равно это становится большим потрясением. Вчера она еще ворчала, что каша слишком сухая, а сегодня уже нет…
Весной мы с отцом решились съездить к морю. Поскольку номер был однокомнатный и мы почти круглые сутки находились вместе, я заметила, что отец стал как-то много сидеть в телефоне. Раньше он просто пролистывал новости, а сейчас «зависал» в социальных сетях.
– Осваиваешь фейсбук? – с улыбкой спросила я.
– Да, сейчас все там, надо «оцифровываться», – с усмешкой ответил он и мы отправились на ужин.
И вот сейчас, спустя 2 с половиной месяца, пока отец был в душе, на его телефон пришло беззвучное сообщение. «Павлик, мы не можем больше прятаться. Мы взрослые люди, сколько мы еще будем делать вид…» дальше текст был скрыт, поскольку экран был заблокирован. Меня как будто ударило током. Прошло всего полгода со смерти мамы, а у папы уже кто-то появился. Я подскочила с дивана, пулей полетела в коридор и принялась колотить в дверь ванной.
– Папа, папа! Открой немедленно! Слышишь? Открой! – кричала я, практически выбивая дверь санузла.
Отец выскочил в одном полотенце и уставился на меня.
– Что? Что случилось? – выкрикнул он.
– Кто это? – спросила я, развернув к нему экран телефона.
Папа сжал губы и отвел взгляд. Мои худшие опасения подтвердились – у папы появилась любовница через несколько месяцев после смерти мамы. Мы даже еще не раздали ее вещи, не убрали ее фото из серванта, не оплакали ее уход.
– Как ты мог, папа? Прошло всего-ничего времени! Даже эти долбанные психологи дают год на горевание. Но, конечно, зачем тебе целый год убиваться? Можно ведь утешаться в объятиях какой-то бабы. Это всяко приятнее, чем торчать здесь со мной, в квартире, где все напоминает о маме.
– Наташа, я действительно встречаюсь с женщиной, – выдавил, наконец, из себя отец.
– Спасибо за информацию, поняла уже, не дура, – съязвила я. – Кто она? Коллега? Клиентка? Может быть медсестра, которая ухаживала за мамой последние дни?
– Это Светлана Федоровна из дома напротив, выдохнув сказал отец.
– Ты что вообще мозгами отъехал? – я уже не сдерживала себя. – А почему не тетя Катя? Какая разница кого трахать, маму или ее сестру?
– Наташа! – отец впервые повысил на меня голос после смерти матери.
– Что? – кривляясь ответила я ему.
– Остынешь – поговорим.
Он быстрым шагом ушел в спальню, а мне ничего не оставалось, кроме как уйти к себе. Впервые в жизни трехметровый потолок моей комнаты давил на меня так сильно, что сложно было дышать. Я ходила из угла в угол и не находила себе места. Светлана Федоровна! Мы с ее сыном учились в параллельных классах, потом он поступил в Москву и уехал, а я поступила в наш политехнический и осталась здесь.
Больше я про нее ничего не знала, так, здоровалась при встрече, не более. Я даже не знала, что она Федоровна, все звали ее тетя Света. Папа, наверное, тоже зовет ее Света. А она его Павлик. От этого «Павлик» меня выворачивало. Никто не называл его Павликом, все звали Пашей, и только мама нежно звала его Павлуша. Находиться дома мне было невыносимо. Я накинула на себя толстовку и пошла обуваться.
– Ты куда? – бросился ко мне отец.
– К соседу. Трахаться! – рявкнула я и хлопнула дверью.
Идти мне было некуда и не к кому. С Никитой мы расстались без малого год назад – он не выдержал, что я все свободное время проводила у маминой постели. Подруги уже спали – на дворе был первый час. И я просто шла вперед по Рабочему проспекту, свернула направо на Московский и шла, шла… Ноги как будто сами привели меня на Коминтерновское кладбище.
Ворота, естественно, были уже закрыты, пару секунд я помешкала перед ними и пошла в обход. На каждом российском кладбище есть центральный вход и короткая дорога через близлежащие дома. Пройдя мимо красивого новостроя, я шмыгнула в маленький проулок, впереди показались первые могилы. Я вышла на центральную аллею, прошла мимо братской могилы военных летчиков и у памятника Штукману свернула вглубь.
Телефон не умолкал – папа названивал без перерыва. Пришлось внести его в черный список. Наконец, я добралась до маминой могилы и переступив не существующий порог, разрыдалась в голос. Я завывала, всхлипывала и не могла остановиться. При жизни мамы такой истерики у меня не было, даже в день похорон. Я поймала себя на мысли, что даже не знаю, как она отреагировала бы.
Пока я жевала мысленную жвачку, в стороне послышался шорох. В этот момент я впервые очень сильно испугалась. Я сижу во втором часу ночи одна на кладбище, рядом ни души. Хотелось верить, что это мыши бегают в поисках оставленных поминальных конфет и печенья. Шорох становился все более отчетливым и мне казалось, что кровь в моих жилах холодеет вместе с переменчивой погодой мая. В лунном свете показалась мужская фигура. Я замерла и на мгновение даже перестала дышать.
– Наташ! – услышала я знакомый голос. Между оградок ко мне пробирался отец.
– Как… Как ты меня нашел? – выдыхая произнесла я.
– По геолокации. «Оцифровываюсь». – напряженно ответил он.
– Как ты мог так поступить? – давя слезы прошипела я.
– Как так, Наташа? Я три года тянул больную жену, я не купил себе ни одной новой вещи, я не ездил в отпуск, я забросил тренировки. Она угасала на моих руках, а я мог просто находиться рядом, потому что помочь ей не получалось, хотя я делал все возможное!
Ночью я плакал в душе, потому что плакать при тебе и маме – женщинах – мужчине не полагается, а утром шел на работу, потому что кто-то должен был оплачивать эти драконовские счета за лечение. Я ведь до сих пор в долгах, ты знаешь. Вместе с мамой ушла и частичка меня – она была моей единственной женщиной.
Знаешь, в наше время не принято было перепробовать с десяток разных, как колбасы на рынке, и выбрать ту, что смачнее. Я принимал ее целиком, потому что не знал иного. И так было бы и сейчас, если бы судьба, Бог, а может и сам дьявол, не распорядились иначе.
Я встретил другого близкого человека, женщину, которая просто находится рядом, как когда-то был я рядом со своей умирающей женой, а ты меня за это коришь. Я не хочу умирать вместе с ней, Наташа, я хочу жить. Я хочу еще немного пожить. – На этих словах отец разрыдался. И я вместе с ним.
В эту ночь я узнала своего отца другим – ранимым, чувствующим, уязвимым.
Я узнала его настоящего и сейчас, много лет спустя, я благодарна тёте Свете за эту встречу со своим отцом.