Глава четвертая
Одноэтажный каменный кинотеатр довоенной постройки, окрашенный в светло-бежевый цвет, я не сразу обнаружила среди железнодорожных путей и заброшенных гаражей, на расстоянии около пятнадцати минут пешком или двух остановок на автобусе от дома Марии Ивановны.
В пустом прохладном фойе меня встретила высокая улыбчивая женщина в летнем платье, лет тридцати пяти. Да, им нужен работник и они не против студентов вроде меня, готовых подработать на летних каникулах.
График простой – в будни по вечерам, в выходные с обеда. Работа не слишком пыльная: отрывать корешки у билетиков перед фильмом. Народ сюда почти не ходит, так что некоторые сеансы даже отменяют. На последнем сеансе ждать, пока кино закончится, не обязательно, можно идти домой. В остальное время делай, что душе угодно, хочешь – фильм смотри, хочешь – во дворе гуляй или сиди в фойе, читай книжку. Платят маловато, но мне в самый раз.
Лишних денег для поездок на автобусе у меня нет, поэтому на работу я хожу по тихой безлюдной тропинке, переступая через нагретые набирающим силу солнцем рельсы и потрескавшиеся от времени серые шпалы. Порой тишина прерывается гудком приближающегося поезда, и тогда приходится ждать, пока состав пройдет, а убегающие вдаль зеленые вагоны или ржавые цистерны с непонятными надписями исчезнут за поворотом.
Людей в кинотеатр действительно приходит не много. То ли из-за того, что он находится на краю географии, то ли по причине убогости репертуара, на дневные сеансы набирается человек десять, а вечерние часто отменяются, потому что зрителей нет вообще.
Пока идет очередное скучное кино, я обычно брожу по округе или устраиваюсь с книжкой на двух бетонных плитах, положенных одна на другую, греясь под ласковым солнышком, как кошка.
В один из таких безмятежных дней со мной заговорила кассир кинотеатра, миловидная тетенька-кореянка.
- Это правда, что ты в медицинском учишься? А факультет какой?
- Да, учусь. На педиатрическом.
- У меня сын тоже на первом курсе там учится, только на лечебном. Не знаешь его? – она назвала имя.
Я слышала об этом щуплом мальчике, но не была с ним знакома. Девчонки называли его Сунь Вынь. Он хорошо учится.
- А чего ты решила сюда устроиться? У вас же сессия сейчас еще идет, как ты успеваешь и готовиться, и здесь работать?
Как я успеваю? Да никак я не успеваю. Чтобы тройку получить, особо стараться не надо, а где надо стараться, там у меня на осень назначено. Но говорить я об этом ей, конечно, не стала, промямлила что-то про съемную квартиру, за которую надо платить, вот и приходится вертеться.
- Ясно теперь. А я своему не разрешаю работать, да ему и некогда, очень много занимается. У него совсем времени нет, даже погулять некогда.
Да знаю я. Видела его. Хорошим врачом будет. Что я еще сказать могу.
Разговор напомнил о ненавистной Трещотке. Что говорить маме, как сдавать эту несчастную физиологию осенью? И всё равно, даже если я её сдам, мне никогда не стать, как сын кассирши. Я анатомию-то за восьмой класс помню плохо, а предметы с каждым семестром все сложнее.
От безысходности мне захотелось что-то такое сделать, чтобы все это прекратилось раз и навсегда. Но что и как? Не знаю. Да и мама такого не перенесёт. Она часто рассказывала, как у неё сестра в девятнадцать лет выпила из-за несчастной любви уксус, мучилась три дня в больнице, а потом все равно умерла. И как её мама после этого прожила всего два года.
Нет, это не выход. И духу у меня на такое никогда не хватит. А тяжелые мысли лезут и лезут в голову. Зачем мне жить, когда всё вот так плохо? Мне только восемнадцать, а по мне уже столько раз жизнь катком проехалась.
В одном институте не прижилась, отчислили, пришлось отличнице, чуть ли не золотой медалистке, идти шваброй махать, позор на все село. Теперь со вторым такая же история.
С парнем тоже не получилось, обещал ждать, когда уезжала на учебу, а сам ни на одно письмо не ответил. Как дура ходила с мамой каждый день, когда поступать приехали, на почту, всё спрашивала – нет ли чего для меня на «до востребования». Нет, для вас ничего нет. Мама тогда ни слова мне не говорила, просто ходила и ходила со мной на эту чёртову почту, пока меня в институт не приняли, а она домой не уехала.
Тогда я не знала, что думать, переживала, вдруг с ним что-то случилось. Мама вернулась в посёлок, встретила его, написала мне, что с ним всё в порядке и посоветовала меньше думать о нем, а больше об учебе.
Не понимаю, как дальше жить. Полюбить я уже никого после Коли не смогу, с учебой ничего не выходит, а работать куда идти – полы мыть или вот в таком кинотеатре тухнуть до пенсии? Может и правда, пошло оно всё.
Мысли мои прервал детский смех. Молодая женщина с плотными икрами идёт в сторону остановки. На плечах у неё сидит мальчик лет трёх и заливисто смеётся. Наверное, его мама рассказывает ему что-то смешное. Они очень похожи и солнце одинаково просвечивает сквозь их светлые, немного вьющиеся волосы.
Точно. Детей у меня ещё не было. Есть ради чего жить дальше.
Прозвенел звонок, скоро начнется новый фильм. Пора возвращаться в зал.
Глава пятая
Сегодня суббота. Я уже на работе. Ничего нового, опять две калеки явились убить время за просмотром занудного кино. Как шутили у нас в школе, фильмы из серии «Закат солнца вручную» или «Польская кинокомедия «Три кинжала в одной жопе». Такое показывают в самых захудалых кинотеатрах, потому что в нормальных это точно никто смотреть не станет.
Какой-то офицер еще подошёл с двумя солдатами, мороженое в вафельных стаканчиках держат. В зал нельзя с мороженым. Хотя какая мне разница, пусть идут.
У меня у самой старший брат отслужил два года, в этом году домой вернулся. Его забрали в апреле, а через несколько дней Чернобыль взорвался. Мама страшно переживала, что Женю туда отправят, но обошлось.
Мы с Колей и познакомились, когда брата в армию провожали. Коля вошёл в нашу квартиру, высокий, худощавый, в коричневом костюме с жилеткой и светло-серой рубашке в мелкую клеточку. Женя говорит: «Мама, это мой друг Коля, он недавно приехал из Москвы». Мама потом сказала мне, что у неё в тот момент, когда Колю она увидела, что-то в сердце ёкнуло.
Коля – ровесник моего брата, но в армии ещё не служил, у него отсрочка из-за судимости. Он занимался фарцовкой, в одном месте что-то покупал, а в другом продавал, но дороже. Его задержали, посадили в тюрьму на месяц или даже больше, а после суда назначили условное наказание, и он приехал в наш посёлок, к своему отцу. На исправление. Отец у него – главный инженер, его все уважают.
Опять я о Коле думаю. Написала же мама – выкинь его из головы, займись учёбой. Не получается. Я теперь всех парней с ним сравниваю, но никто из них пока что ни разу в этом сравнении не выигрывал.
Отработала ещё один день. Начинает надоедать уже кинотеатр этот. Скорее бы зарплата. Ещё три недели ждать. Зря я в это ввязалась, хорошо бы забрать книжку свою трудовую и больше не выходить на работу. Но деньги нужны. Так что завтра снова, хочешь не хочешь, а придётся сюда тащиться.
На следующий день через силу заставляю себя собраться на работу и ползу в кинотеатр, как на каторгу, с единственным желанием – дождаться последнего сеанса и домой.
Подходя к кинотеатру издалека замечаю огромную толпу и не сразу соображаю, что там происходит.
Что за чёрт! Солдаты. Весь двор перед кинотеатром заполнен парнями в выгоревших гимнастерках и кирзовых сапогах. И все они таращатся на меня, пока я добираюсь до входа.
– Что случилось, чего они тут делают, откуда их столько? – ошарашенно спрашиваю я у кассирши, а та сама не знает, радоваться ей или директору звонить. Вчерашний офицер припёр в кино весь свой полк или как там у них это называется. Подобной выручки у кинотеатра «Юбилейный» еще никогда не было.
Не поднимая глаз, я отрываю корешки с билетов, которые офицер дал мне сразу стопкой. Потом бойцы по очереди заходят в зал, и почти от каждого я слышу: «Привет, как дела, как тебя зовут, пойдем вечером погуляем», пока командир не рявкает на них.
Начинается фильм. Я задергиваю темно-красную бархатную штору, прикрываю дверь и выхожу в фойе. Мы с кассиршей смотрим друг на друга. Она решает всё-таки позвонить директору. Та приезжает к концу сеанса. О чём-то разговаривает с офицером. Потом подходит ко мне и, как будто извиняясь, сообщает, что теперь эти солдаты сюда по выходным постоянно будут ходить, культурная программа, у них тут часть рядом. А почему же раньше не ходили? Да кто их знает, почему.
Вот так новости.
У нас в посёлке с солдатами встречаться считалось не совсем приличным. Вроде как им же всё равно с кем, на безрыбье, то есть твой уровень так себе, если ты никого другого не нашла. Но однажды я с солдатом танцевала. Дело было на школьном вечере и это был чуть ли не первый мой вообще праздничный вечер в жизни. Во всяком случае до этого я ещё ни разу ни с кем не танцевала.
Я очень переживала, что меня никто не пригласит. И вот подошел этот парень. Чуть выше меня, коренастый, круглолицый. Он был не в гимнастерке и сапогах, как эти, а в пиджачке цвета хаки с золочёными пуговицами. Он, наверное, тоже волновался, что ему откажут, поэтому выбрал меня. Я положила руки ему на плечи и во время танца мои ладони слегка покалывала плотная шершавая ткань его формы. Мы танцевали молча и не глядя друг на друга.
И вот теперь эти солдаты. Вечером сюда как я буду ходить по задворкам? И обратно возвращаться. Я не настолько наивная, чтобы не понимать, чем это может закончиться. Придётся всё-таки ездить на автобусе, рисковать не хотелось бы.
Рассказала Марии Ивановне, та поцокала языком: «Смотри, не связывайся там ни с кем, голову оторвут за милую душу». Как будто я не знаю. И не собираюсь я ни с кем связываться, зачем это мне.
Глава шестая
С одной стороны, мне не очень нравится, конечно, что теперь в кинотеатре стало больше народа. Раньше сеансы часто отменяли, и я могла сбежать домой пораньше. Сейчас такого нет. Кроме солдат, стали ходить и другие люди, обычные, приходят даже целыми семьями с детьми.
Первое время мне вообще было страшно неловко от того, что столько незнакомых людей на меня смотрят. Я не знала куда деваться. Но постепенно привыкла и уже не обращаю внимания.
Но с другой стороны, стало намного веселее. Солдаты острят, пытаются поухаживать, грубостей ни от кого ещё пока не слышала. Скорее всего, между собой они меня обсуждают не стесняясь в выражениях, но здесь, в присутствии своих начальников и других посторонних людей ничего лишнего себе не позволяют.
Я тоже стараюсь вести себя прилично и не давать повода для сплетен. Вспоминаю, как Женя служил, его письма из армии, и мне становится проще с этими ребятами общаться. Не то, чтобы я в них всех видела своих братьев, но что-то в этом роде.
Недавно в перерыве между фильмами со мной заговорил один мальчик. Он из Тульской области, Серёжей зовут. Служит второй год. Внешне не слишком заметный, светленький, веснушчатый, скромный.
Спросил, где я учусь, откуда приехала. Я ответила. На этом наше общение и закончилось. Сережа не нашёлся, что еще сказать, мы немного посидели молча на лавочке, потом пошли зрители и я вернулась к работе.
По правде, я не очень поняла, чего он от меня хотел. Мне показалось, он как будто ждал, что я сама буду его о чем-нибудь спрашивать, но, во-первых, я на работе, во-вторых, мне не сильно интересно, в-третьих – он сам ко мне подсел.
А еще как-то раз меня пригласил погулять в ближайшие выходные милиционер. Он был в форме, с погонами. Высокий, черноволосый, похож на грузина, но имя русское и говорит без акцента. Ему лет тридцать, мне показалось. Я согласилась.
Наступила суббота и пришло время собираться на эту встречу. Но мне почему-то не захотелось туда идти. Я не знаю, как это объяснить. Он вроде бы симпатичный, но встречаться и гулять с ним я не хочу.
На свидание я не явилась. Вечером милиционер встретил меня возле кинотеатра, уже без формы, спросил, почему я не пришла. Я ответила, что у меня не получилось. Он сказал, что полчаса ждал, как дурак. Я извинилась. Больше он меня звать не стал.
Наверное, мне просто никто не нужен после Коли. Хотя в последнее время я о нём уже почти не думаю.
Солдаты, которые ходят в наш кинотеатр, служат в стройбате. Строительный батальон. В нашем поселке в стройбат отправляли только двоечников и хулиганов. Брат мой Женя, к слову, служил в авиационных войсках, мама постаралась, чтобы у него был хороший аттестат и характеристика.
Но в этих солдатах я не вижу ничего хулиганского, самые обычные ребята.
Единственное, что бросается в глаза, это то, что среди них очень много жителей южных республик. Они говорят на своем языке между собой, держатся вместе и необычно приветствуют друг друга – легким поцелуем в щеку.
Я стараюсь особо не смотреть в их сторону, конечно, но иногда краем глаза замечаю, что один из них на меня тоже поглядывает. Причём самый красивый. Мысленно я назвала его восточный принц. Такие глаза я видела только в индийских фильмах. Я не люблю индийские фильмы, но актеры в них бесподобные.
Как и следует ожидать, после фильма принц меня уже караулит во дворе.
На корявом русском языке, но с великим почтением, как будто я профессор в нашем институте, он приглашает меня на свидание. Я отвечаю заготовленной фразой, что работаю здесь и не могу встречаться ни с кем из солдат, которые ходят в этот кинотеатр.
На что он мне сообщает, что сегодня служит последний день и завтра у него дембель.
Что ж, другое дело. Я соглашаюсь с ним встретиться на следующий день, в парке. Просто не могу отказать себе в этом удовольствии – прогуляться с актёром из индийского фильма.
Магир – так зовут принца, хотя он представился Мишей, но из него такой же Миша, как из меня Сулико.
Он пришел в парк в поношенной рубашке с коротким рукавом, в сине-белую клеточку и обычных, слегка мятых коричневых брюках. Такие носят взрослые дядьки. Забавно, но эта простая человеческая одежда как будто съела весь его королевский вид. Обычный загорелый парень с востока, уже никакой не падишах. Хорош, конечно, но не божественно красив.
И вот мы гуляем по парку. На нас смотрят. Скорее с осуждением или любопытством, чем с восторгом. Мне неуютно.
Магир действительно уволился со службы и через несколько дней должен лететь домой, в Баку. В нагрудном кармане рубашки у него лежит красный военный билет.
Около часа мы чинно вышагиваем по парку. Во время прогулки он ни разу не пытается до меня дотронуться и не вынуждает краснеть от глупой шутки.
Готова ли я встретиться с ним завтра в это же время, на этом же месте? Разумеется, да.