Добрый помысел
Я вызывала такси и с фотографии на меня смотрел угрюмый восточный мужик в возрасте. Ну прям старый аксакал. «Пусть он откажется от поездки! — загадываю я. — Пусть откажется!» Но аксакал принимает заказ и система радостно оповещает, что водитель найден. Ждите.
Я вздыхаю и остаюсь ждать: незнакомый город, незнакомые люди, навигация не работает, как надо и я уже пару раз терялась с таксистами. Теперь я послушно стою и жду машину. Хоть какую. Даже с угрюмым аксакалом за рулем.
Приезжает он. В живую он вроде симпатичней, чем на фото, но все равно боязно. Опасливо сажусь назад — не привыкла я много времени проводить в закрытых пространствах с незнакомыми людьми.
В кармашке двери замечаю горсточку конфет, в пассажирской двери спереди тоже лежат конфеты. Видно, что их тут оставили специально.
— Конфеты для тех, котого укачивает в авто? — интересуюсь я. Меня не укачивает, но от волнения хочу говорить.
— Нэт, — отвечает дядька с характерным кавказским акцентом. — Это просто так. Я заметил, что в банках и других организациях вазочки с конфетами для клиентов стоят. Чтобы приятно им сделать. Я тоже решил пассажирам приятно делать. Чем я хуже банка? Конфеты копейки стоят, а людям радостно. Угощайтесь, — говорит он и улыбается мне в зеркало.
Не такой уж он и страшный. Мне стало стыдно за свое первое впечатление. За свой недобрый помысел.
За два дня до этого был другой случай, от которого мне было стыдно вдвойне.
Мы с мамой в Москве, кладем её на операцию. Долгая дорога, долгое оформление и наконец мама в палате, а я стою с чемоданами у больницы и жду машину до квартиры, которую я заранее сняла. Вызываю такси.
Система оповещает, что машина на месте, но её нет. Я бегаю туда-сюда, гремя чемоданом на потеху больничной охраны, звоню водителю. Водитель очень плохо говорит по-русски. Очень. Как объяснить плохо говорящему человеку, где я, если я сама не понимаю, где (горд то незнакомый)? Никак! В итоге водитель бросает трубку и отменяет вызов. С меня списывают деньги за отмену. Я отчаянии: я устала, пепенервничала (были сложности с госпитализацией мамы), проголодалась и больше всего хотела рухнуть в кровать и уснуть. А тут такое.
Со злости я леплю водителю единицу, и только позже понимаю, что проблема была не в нём, не в его языке, а в навигации. В Москве её глушат, и мой телефон показал ему моё неверное метсоположение. Получается, я совершенно напрасно разозлилась на человека и испортила ему статистику.
Через неделю-полторы, уже дома в Рязани, в кабинете одной госорганизации я оформляю документы. Там сидит внушительного вида женщина-чиновница. Высокая, плотная, плечи туго обтянуты блузкой, которая ей явно не по размеру, высветленные до блеска и выпрямление до скрипа волосы, короткие пальцы с броским маникюром и множеством крупных колец. Она мне не нравится. Самый скверный портрет чиновника в своем жанре. Острым, привередливым взглядом женщина прощупывает меня и мои бумаги, и, конечно же, находит в них ошибку.
«Ну все, — думаю я, — сейчас она завернет документы в трубочку и скажет: проходите через миллион световых лет».
— Не переживайте, — неожиданно говорит чиновница на удивление приятным голосом, который она будто бы украла у юной девы, как Урсула у Русалочки, — идите в коридор, я сейчас всё за вас заполню, а вы только распишитесь.
Что? Не может быть?! Вот эта грозная дама-чиновник заполнит за меня документы?
И действительно, через пять минут меня зовут поставить подпись и освобождают.
А я снова ловлю себя на мысли, что подумала о человеке плохо.
У меня пять томов с удивительными речами греческого старца Паисия. В своих беседах он уделял много внимания так называемому доброму помыслу. Однажды, он рассказал две интересные истории:
Как-то раз к старцу Паисию подошел обескураженный мужчина.
— Геронда, ты что, куришь? — спросил он.
— Нет. А с чего ты взял? — удивился старец.
— Там у входа лежат сигареты.
— Так это кто-то из посетителей оставил. — К старцу за помощью приходило множество людей и, видимо, кто-то из них выложил сигареты перед визитом к почитаемому старцу и забыл их там.
В другой раз старца искал один незнакомый ему мальчик.
— Мне бы старца Паисия увидеть? — спросил мальчуган.
— Его пока нет, — решил подшутить Паисий, — он за сигаретами вышел.
— А, ну хорошо, — ответил мальчик, — я тогда подожду его здесь.
Малец не увидел греха в столь странной привычке старца, у него не мелькнуло и мысли осудить Паисия даже удивленным «он курит?».
Паисий говорил, что один добрый помысел по своей духовной силе равен целому всенощному бдению. Он убежал, что мы должны учиться оправдывать каждого человека, о ком есть желание подумать недоброе.
— Вот, например, вы видите, что из магазина вышел батюшка, — говорил Паисий, — а у него в пакете бутылки звякнули. Не надо думать, что отец этот, возможно, пьет. Может быть, он купил вина для причастия. Причем на свои деньги!
Старец Паисий назвал такую жизненную философию фабрикой добрых помыслов. Добрый помысел исцеляет, а злой подобен мухе, что откладывает в мясо яйца и из них потом вылупляются черви.
У «аксакала» я тогда все же взяла две конфетки. Когда позже я нащупала их в кармане своего плаща, я не поленилась и отыскала в агрегаторе такси поездку, где я незаслуженно влепила водителю единицу из-за того, что мы не нашли друг друга. Написала в поддержку. Мне обещали отменить эту оценку.
