Сценарий к драме “Последнее искушение Христа” написан Полом Шредером по одноимённому роману 1955 года греческого писателя Никоса Казандзакиса (Nikos Kazantzakis).
То, что такой противоречивый материал, как роман, в котором Иисус Христос представлен обычным человеком, терзаемым приземлёнными страстями и находящимся в сложных отношениях с Богом, вызвал интерес у режиссёра Мартина Скорсезе и сценариста Пола Шредера, совсем не удивляет. Тем более, Скорсезе много лет хотел поставить этот фильм; прежде чем ему это удалось, он сталкивался с финансовыми трудностями и нежеланием многих студий связываться с таким спорным проектом.
Этот образ, прошедший через сознание писателя, а потом – кинематографистов, борется с демоном (реальным и метафорическим): неуверенностью в себе, сложными отношениями с Богом и искушением женщиной и идеей создания семьи.
И роман, и фильм являются смелым противопоставлением устоявшемуся представлению об Иисусе Христе, и вступительный титр сообщает, что основой этого являются не тексты из Евангелия, а вымышленное представление о вечной борьбе духа. Писатель Никос Казандзакис пытался постичь двойственность личности Христа, и в его романе Иисус встаёт перед выбором между духовной жизнью и обычной, как простой смертный.
Никос Казандзакис был самым эпатажным, важным и противоречивым писателем в греческой литературе двадцатого века. Его роман “Последнее искушение Христа” назвали богохульным, а писателя отлучили от церкви. Очень многих людей возмутило его видение этой религиозной фигуры, так как он посмел предположить, что между Иисусом и Марией Магдалиной были настоящие отношения, и что Иисус говорил и действовал, полагаясь в своих поступках на спонтанное вдохновение, он страдал от слабости, одиночества, страха, истощения, мог рассердиться на своих учеников и хорошо провести время на свадьбе. Когда Мартин Скорсезе в 1988 году представил свою экранизацию романа, он также вызвал негодование христиан, и они выступали против показа его фильма.
Действительно, в фильме Иисус Христос (его роль исполнил Уиллем Дефо) предстаёт самым обычным человеком, кто лишь подозревает, что ему отведена некая роль, что-то большее, чем просто трудиться, жениться и воспитать детей. Он чувствует “присутствие” в голосах, шорохах и лёгком дуновении ветра. Он работает в оккупированной римлянами Иудее плотником, кого наняло римское правительство для изготовления крестов для распятия бунтующих иудейских зелотов.
Иуда его осуждает, что тот работает на врагов и помогает своих же соотечественников обрекать на смерть. Мария Магдалина (Барбара Херши) обижена на Иисуса, потому что он предал её во имя какой-то странной идеи. По его вине она, отвергнутая когда-то женихом, теперь вынуждена терпеть оскорбления как блудница. Иисус не понимает своего предназначения, он проделывает в сторону обретения ответа долгий и сложный путь, терзаемый угрызениями совести, чувством вины, страхом.
Может быть, Фрэнк Герберт получил вдохновение о создании образа Пола Атрейдеса из романа Казандзакиса. По крайней мере мучительный путь к осознанию того, что человеку предназначена сложная роль Мессии, вечная неуверенность и сопротивление выглядят одинаково.
Дух настоятеля обители Иоаким, Симеон, кто ухаживал за ним, Иуда Искариот (Харви Кейтель), который хотя и был послан зелотами, чтобы убить Иисуса за работу на римлян, но предпочёл не делать этого, – все они убеждали Иисуса, что Мессия именно он. Это потом повторяется в “Дюне”, когда в роли Пола все окружающие были уверенны намного твёрже, чем он сам.
Кстати, образ Иуды здесь рассматривается с совершенно противоположной точки зрения. Приписка ‘предатель’ остаётся, но она приобретает героическое звучание. Иуда выступает как совесть Иисуса, он настаивает на том, что он и есть Мессия, он следует за ним как верная тень и обещает убить, если тот не исполнит своё предназначение. Иисус сам просит Иуду предать его, он говорит, что Иуде досталась таким образом более сложная участь, чем ему самому – взойти на крест. В этой сцене Иисус показывает очень земной изъян человеческого характера – ложная скромность, преуменьшение тяжести бремени, которое достаётся.
А Скорсезе визуалом ещё сильнее “приземлил” божественный образ. Текст – это одно, когда писатель излагает шокирующее видение о самой знаменитой религиозной фигуре; но совсем другое, когда текст сопровождается видеорядом. Во-первых, в открывающей сцене зритель видит Иисуса, лежащего на земле, а камера спускается к нему сквозь ветви деревьев. Символически деревья – это как будущие кресты, которые получатся из этих деревьев, и на одном из них окажется сам Иисус (а в последующей сцене он словно примеряется к одному из них), а земля имитирует его земную жизнь, то, что у него нет божественного происхождения, он как обычные люди тоже ходит по земле, касаясь её ступнями (а в этой сцене он и вовсе прижимается к ней лицом).
Во-вторых, в этом фильме очень много обнажённого тела, словно намеренная нагота. То, что вызвало возмущение, здесь усилено визуальной составляющей. Чувственность в самой наготе, чувственность в Марии Магдалине, которая отдаётся мужчинам, которая без смущения смотрит на Иисуса. Но такое изображение Иисуса также подчёркивает его человеческую сущность – через наготу транслируется его уязвимость, так проще поверить в то, что он действительно испытывает настоящие страх и сомнение.
Но всё это лишь обрамление для главной мысли этого сюжета.
Иисус подвергается последнему искушению – вести нормальную жизнь и не быть Мессией. В этом и есть самая главная идея романа и фильма. То есть пойти простым путём и согрешить намного сильнее, чем обречь себя на смерть, пойдя на спасение всего мира и не пытаясь спасти именно себя.
В самом начале фильма Иисус сам подтверждает, что его преследует предчувствие чего-то необычного, ему нужно это осознать. В конце фильма он поддаётся уговорам Сатаны и отдаётся обычной жизни. Он сходится с Марией Магдалиной, они начинают жить вместе. Он познаёт, что такое потеря близкого без возможности совершения чуда, то есть он больше не может как прежде возвращать зрение слепцам и воскрешать, как это сделал для Лазаря. Он познаёт, что такое обретение другого партнёра, Сатана нашёптывает ему, что разницы в женщинах нет – это все Марии, только лица у них разные. Он ведёт обычную жизнь – работает и воспитывает потомство. Однажды он слышит речи апостола Павла, который проповедовал о Мессии, а, увидев Иисуса, не признаёт его, даже когда тот называет себя.
Фактически, отказ от предназначения, которое ощущаешь в себе, является трусостью, грехом, вере Сатане. Подтекстом этому служит притча о талантах. Во времена Иисуса талантом называли монету. Согласно притче, три раба получили каждый пять, два и один, и отправились в чужую страну. Два раба сумели удвоить свои монеты, а третий же закопал монету в землю. Он испугался, что не сможет что-то сделать и добиться успеха с этой монетой. И потом на Суде ему просто нечего было предъявить на фоне остальных, кто сумел разумно распорядиться своими талантами и, дерзнув, получили достойные результаты. Получается, проще “поддаться искушению” и принять тихую простую жизнь, оставив сложности кому-то другому. Проще, но неправильно. Финал как раз выводит в верное русло – к тому, что своё предназначение нужно исполнить, как бы сложно это ни было.
Потому я бы не сказала, что этот сюжет богохульный. В конце концов христианское богословие допускает, что Иисус был и человеком, и божеством. Рассматривая сюжет шире, можно сделать вывод, что писатель дал понять, что сам Иисус терзался вопросом о своём предназначении, ему было сложно принять такую правду о себе и своей участи. Тогда обычным людям, земным, должно быть легче в принятии своих решений – если задумал написать книгу, то стоит попробовать, захотел покорить сцену, значит, нужно учиться в театральном, и так далее.