В 1964 году я работала на железнодорожной станции Новосибирск-главный. В октябре мне предложили стать кассиром первого электропоезда, сейчас их называют электричками. Я согласилась. Выдали сумку, рулон билетов, они были похожи на автобусные, и мы с напарницей поехали. Расстояние было небольшое, всего 36 километров. Проходя по составу, я обратила внимание на мужчину, его в вагоне раньше не было, видимо сел на предыдущей станции. Он смотрел в окно, но как будто ничего не видел.
- Ваш билет? – спросила я.
- Нет у меня билета. И денег нет, - тихо ответил он.
Мужчина повернулся ко мне лицом, мои ноги подкосились. Его взгляд одновременно и пугал, и притягивал. Надо сказать, что уже четыре года я жила одна. Бывший муж часто выпивал, а как употреблял, так распускал руки. Выгнала его, через месяц он сел в тюрьму, за что не знаю. В коллективе меня прозвали Злюкой, это из-за моего вспыльчивого характера. Тётя Маня, уборщица в депо, сказала так: «Мужика найди, добрее станешь!». А где его найдёшь? Он не оброненный пятак! И вот это взгляд.
- Безбилетник? – спросила подошедшая напарница.
- Ага, - ответила я.
- Так чего замерла? Выписывай штраф.
Я достала пачку квитанций, но руки плохо слушались.
- Паспорт у Вас есть? – заикаясь, спросила я.
- Есть, а как же.
Мужчина протянул документ. «Рыков Степан Семёнович, двадцать пятого года рождения» - прочитала я. «Ещё не старый!» - промелькнуло в голове. Я хотела заполнить квитанцию, но острие карандаша не попадало в положенную строчку.
- Вот Вам десять копеек, оплатИте проезд! - сказала я, протягивая монету мужчине.
- Я у женщин денег не беру, - тихо ответил тот.
- Сделаем так, - решила я.
Положив деньги в кассу, оторвала пассажиру билет.
«Огонь немецкой артиллерии усилился, в ушах бойцов звенело, как после церковного колокола, если стоять совсем рядом.
- Рыков, Делюгин, уничтожить пулемёт! – отдал приказ командир взвода, - он нам как кость в горле!
Двое бойцов поползли к сверкающей огнём немецкой пулемётной точке. В углублении, оставленном проехавшим танком, они остановились.
- Ты, Степан, как хочешь, а я уйду!
- Куда? – не понял Рыков.
- А к ним! Кранда нам, разве не видишь?! А я жить хочу! – Делюгин выматерился и достал из-за пазухи портянку.
- Иди.
Едва Делюгин поднялся, держа в руке белую тряпку, Степан выстрелил ему в спину. Не любил он долго разговаривать, да и услышал всё, что надо».
На конечной станции мы с напарницей попили чаю, дежурная угостила нас ватрушками.
- Понравился он тебе? – спросила напарница, когда мы стояли на перроне в ожидании поезда.
- Кто? – не сразу поняла я.
- Безбилетник тот. А что? Мужик видный, а ты одна.
- Не поняла?!
- Квитанции покажи.
Все квитанции были на месте.
- Понравился! Свои деньги за него отдала! Надо было ему хомут на шею и в свой дом вести, - посоветовала мне Варвара Петровна, - после войны хороших мужиков не сыскать! А теперь поздно. Упустила ты его!
Такого участия в моей судьбе, я от неё не ожидала.
«Возле окопа с вражеским пулемётом была канава заполненная водой. Рыков поднял руку с двумя гранатами вверх, не замочить бы их. Пока везло, его не заметили. Возле навала из брёвен он остановился, стало страшно. Пулемёт выпустил длинную очередь. «Один раз помирать!» - решил Рыков и короткими перебежками достиг места, откуда мог бросить гранаты. Первой не попал - поторопился, вторая упала прямо в окоп. Утихли фрицы, видимо хорошо им досталось».
Я вошла в первый вагон. Мальчик, лет десяти, пошёл мне на встречу, держа на протянутой ладони деньги.
- Я дойду до вас, подожди чуток.
Обилечивая пассажиров, я увидела уже знакомого мужчину. Пройдя мимо него, повернулась к женщине с двумя детьми.
- Оплачиваем проезд, – сказала я, уже заученную фразу.
- А он чего? Платить не должен? – женщина кивнула на мужчину.
- Он на перроне рассчитался. Вам куда? Дети едут бесплатно.
Волшебное слово «бесплатно» сгладило начинавшийся конфликт.
«Подразделение, в котором служил Рыков, уже второй день пыталось выбить противника из посёлка, на окраине которого был кирпичный завод.
- Рыков, возьми троих бойцов, обойдите то здание и атакуйте позицию миномётчиков! – приказал ротный, - пусть хоть на минуту заткнутся!
Цеха кирпичного завода были превращены немцами в хорошо укреплённые огневые точки. Ходы сообщения позволяли противнику уходить при артобстреле, а после его завершения возвращаться. Рыков вывел бойцов к глубокому рву. «Подготовились, с..и! Такою ямищю вырыли!» - успел подумать он, когда почувствовал боль в левой руке.
- Ранен ты, Степан, кровь так и хлещет! Давай перевяжу, - сказал боец находящийся рядом.
- На, - Рыков протянул бойцу кусок верёвки, - затяни потужи и дальше пойдём.
Рядом послышалось «ух». «Вот они где засели!» - определил по звуку Рыков место миномётного расчёта.
- Вперёд! – крикнул он, открыв огонь из автомата.
С расчётом покончили быстро, но по траншее приближались немцы.
- Всё, уходить надо! – крикнул кто-то.
- Ну, уж нет! С таким трудом сюда добрались, а теперь уходить?! К бою!
Рыкова нашли случайно. Он лежал под телами трёх мёртвых немецких солдат. Госпиталь».
Вечерний Новосибирск встретил нас огнями семафоров и несколькими людьми на перроне, которые дожидались своих родственников.
- Степан Семёнович, поезд сегодня больше никуда не поедет, - обратилась я к безбилетнику.
- Догадался, - так же тихо, как и при прошлой нашей встрече, ответил мой недавний знакомый.
- Вам нужно выйти, - я попыталась придать своему голосу строгие нотки, но поняла, что у меня это не получается.
- Как скажите.
Мужчина направился к выходу из вагона.
- Подождите. Я сейчас билеты сдам, и мы с Вами поговорим. Вы, вот там, - указала я на скамейку на перроне, - присядьте!
«Рота заняла позицию возле берега реки, ночью её предстояло форсировать, но где?
- Слыхал? – спросил боец, лежащий рядом с Рыковым, - кто брод найдёт, тому «Героя» дадут.
- Товарищ сержант, может, я попробую? – испросил разрешения Рыков у своего командира.
- Один не ходи.
- Я с ним пойду, - вызвался сибиряк по фамилии Здоров.
- Ты не подойдёшь! – сказал Рыков, - у тебя рост метра два, а тут бойцы от горшка два вершка. Где ты пройдёшь, другие потонут.
Нашёлся другой смельчак. Оставив вещмешки, бойцы вышли к реке.
- Смотри за тем берегом, а я пошёл.
Рыков снял сапоги, подняв над головой автомат, вошёл в воду. Пройдя всего пару метров, скрылся с головой в мутной воде.
- Нет здесь брода! – откашливаясь, сказал он, едва выбравшись на берег, - пошли дальше.
Возле двух деревьев Рыков остановился.
- Тут пробовать надо.
Сначала вода доходила до подбородка, но потом всего лишь до груди. Выйдя на противоположный берег, Рыков обнаружил следы. Вернувшись, он доложил командиру взвода: «Брод найден, только на той стороне следы немецких сапог и босых ног. Немцы знают о нём. Нужно прикрытие». При ночной переправе, противник открыл пулемётный огонь по советским бойцам, находящимся в воде. Никакой огневой поддержки им не было. Больше половины роты погибло. Утром Рыкова вызвали в штаб, где он доложил о том, что видел, и о своих словах взводному. Лейтенанта арестовали».
По неопытности я «задолжала» в кассу пять копеек, но меня больше волновал человек, который ждал на скамейке. А ждал ли?! Выбежав из депо, я увидела - ждёт!
- Галина Семёновна, - присев рядом, представилась я.
- Степан Семёнович, - мужчина улыбнулся.
- Вам некуда идти? – спросила я, не поворачивая головы к собеседнику, поняла, почему он весь день «катался» на поезде.
Не знаю почему, но я очень боялась этого мужчину! Очень! Но и отойти от него не могла.
- Некуда, - ответил тот.
Его голос был спокойным, тихим.
- В депо есть столяр, у него найдётся для вас место, где переночевать, а утром я приду и поговорю с начальником участка. Может он найдёт для Вас место работы с проживанием.
- Откуда в Вас столько доброты? Муж на фронте погиб? – спросив, Степан Семёнович одарил меня таким взглядом, от которого женщины замирают.
- Не был он на фронте! Всю войну в тылу просидел. Да и нет у меня уже давно мужа.
Я проводила Степана Семёновича до столярного цеха. Столяр согласился приютить моего нового знакомого до утра.
«Рыков проснулся, где-то совсем рядом играл патефон, были слышны радостные крики. Он уже вторую неделю находился в госпитале. Вражескую пулю в грудь и осколок в правую ногу он считал несущественными и собирался продолжить службу, но разве с медиками поспоришь! Поднявшись с деревянных нар, прошёл меж лежащих раненых.
- Давай с тобой пойду, - раздался голос из темноты.
- Сам управлюсь.
- Тогда кричи, если что.
Рыков вышел на улицу, в соседнем доме был виден свет, и именно оттуда доносилась музыка. Войдя в дверь, Степан увидел двух майоров и одного подполковника, они танцевали под музыку, обнимая местных девушек.
- Война идёт! Рота за час гибнет, а вы тут пляски устроили! – крикнул он.
- А ты кто, боец? – спросил порядком захмелевший подполковник.
- А разве есть разница? – сказав это, Рыков сделал шаг вперёд.
- А сейчас посмотрим! – рука подполковника потянулась к кобуре.
Рыков, сняв со стены висевший там ППШ, дал очередь в пол, аккурат под ноги веселившимся, а вторую в патефон. Девушки завизжали.
- Не жить тебе, боец! – крикнул подполковник, майоры не решались приблизиться к вооружённому человеку.
- Первым тебя на тот свет отправлю. Брось пистолет! – со злостью прошептал Рыков подполковнику.
Подполковник продолжал наступать, но его остановило то, что в дверь вошли ещё шесть раненых бойцов».
Рабочий день ещё не начался, а я уже была в депо. Первым делом зашла к столяру, он со Степаном Семёновичем пили чай. Приглашали за стол и меня, но я отказалась, торопилась в контору.
Начальник участка меня внимательно выслушал.
- Вы, Галина Семёновна, его совсем не знаете, а что если он в тюрьме сидел? Скажем так, ненадёжный человек? А у нас ведь тут материальные ценности. Случись чего, кто отвечать будет?
- Ни в какой тюрьме он не сидел, я это чувствую.
Я знала, что во время войны начальник участка был в партизанах. Его, раненого, два месяца укрывала в своём доме совсем ему незнакомая женщина. На это и был мой расчёт.
- Хорошо. На водонапорную башню нужен слесарь. Справится? Там есть небольшая каморка.
- Конечно справится! – радостно вскрикнула я.
«Младший сержант Рыков получил приказ разведать обстановку в деревне, которая была километрах в пяти от расположения его роты. Вышли впятером. Солнце садилось, одолевали комары, ещё бы, вокруг болота. На крыльце крайнего дома стояли два немецких солдата. «Неспроста» - подумал Рыков.
- Зайдём, может там наших сторожат, - шепнул он бойцу, тот кивнул.
Часовых убрали быстро и без шума. Рыков вошёл в дом, водя стволом автомата из стороны в сторону. Возле дальней стены, на полу, сидели трое - женщина прижимала к себе двух парней лет семнадцати.
- Кто вы? – спросил Рыков.
- Польские мы, от немцев прятались, но нас нашли, - едва понятно ответила она.
- А эти, почему не в армии, лбы то уже здоровые?
- В КАКОЙ армии?
Рыков ничего из её ответа не понял, велел женщине с парнями выходить на улицу, те не сразу, но решились.
- Уведи их в лес, к завалу, - приказал Рыков одному из бойцов.
Проведя час в засаде, разведчики посчитали немецких солдат, тех, кого смогли увидеть, запомнили, где стоят четыре танка. На обратном пути подошли к завалу.
- Идите куда хотите, - сказал Рыков польке.
Женщина кивнула, подталкивая своих великовозрастных детишек, она скрылась в лесу.
- А спасибо? – спросил боец, пригладив свои усы».
Шло время. Я заходила к Степану Семёновичу почти каждый день. По станции поползли слухи, но я не обращала на них внимание. В ходе наших разговоров выяснилось, что Степан Семёнович воевал, был несколько раз ранен, после войны долго лечился. Жена его не дождалась, связала свою жизнь с другим мужчиной. Оставив бывшей супруге дом, Степан Семёнович поселился у товарища, вместе с которым бил врага. Где он только не работал, но из-за своего характера, был честен и любил справедливость, долго ни на одном месте не задерживался. Так вышло и на обувной фабрике. Чтобы перевыполнить план, бригадир пропускал бракованные изделия. Степан Семёнович пошёл к начальству, но кому больше поверят, бригадиру или простому рабочему? Уволили его, да так, что устроиться куда-либо стало проблематично. Оставив боевые награды товарищу, Степан Семёнович поехал куда глаза глядят. Так он оказался в Новосибирске.
«Апрель 1945 года.
- Что перед тобой? – спросил Рыкова, тогда уже командира разведвзвода, командир роты. Бойцы его уважали за то, что он не сидел в штабе, а всегда был вместе с ними на линии огня.
- Парк, наверное, был. Теперь одни стволы деревьев остались.
- Правильно – парк. Бойцы называют его парком смерти. Простреливается противником с трёх сторон, а нам через него пройти надо. Что думаешь?
- Как прикажете.
- Не приказать я тебе хочу, а попросить. Выбей гадов из того здания! Две группы посылал, пропали, как в воду канули. Взвод автоматчиков и этот, как его, огнемётчик, твои. Давай, Рыков!
Сапёры постарались славно, набросали дымовых гранат, только дым от них больше разъедал глаза штурмовой группе, чем прикрывал от противника. Не учли ветер. Как бы там ни было, Рыков добрался до первого укрытия.
- Как до того дерева добежим, бросаем гранаты. Кто попасть в окно не сможет, пусть даже не пытается, - скомандовал Рыков командиру взвода автоматчиков.
- Мои все попадут, - возразил тот.
- Посмотрим.
Пока дым не снесло ветром, бойцы подошли совсем близко к кирпичному зданию.
- Попадут, говоришь? Давай.
Взвод автоматчиков разбежался в разные стороны, в здание, где засел противник, полетели гранаты. Но дураков среди немцев не было. Если пошёл дым, значит, будет атака! Не дожидаясь, когда дымовую завесу протянет ветром, немецкие пулемётчики открыли огонь. Били они вслепую, но яростно.
- А теперь мы пошли! – крикнул Рыков своим разведчикам.
Обойдя двухэтажное здание, они вошли, что называется с парадного входа. Завязалась перестрелка, крики раненых заглушали взрывы гранат. В этом бою никто никого не щадил, бились насмерть! Окровавленный боец, лёжа на немецком солдате, не позволял тому вынуть из себя нож. Позже их обоих нашли мёртвыми».
ЭТО случилось в один из вечеров в начале декабря. Утром я решилась последовать совету Варвары Петровны.
- А знаешь что?! Собирай вещи! Ты переезжаешь ко мне, – сказала я решительно.
- Галя, да какие у меня вещи? Спецовка да сапоги, - улыбнулся Степан.
- Вот их и бери.
Новый год мы встречали настоящей семьёй. Расписались. В августе у нас родился сын. Мы с мужем были счастливы!