Кузя забился в дальний угол переноски, – в ней его оставили в этом незнакомом месте, – вздыбил шерсть на загривке, выпустил когти и зашипел...
Переноска стояла на заднем дворе маленького деревянного дома, в нем располагался приют для бездомных кошек. Бедный провинциальный приют, который содержали энтузиасты.
Но сейчас, вечером, он был закрыт, а переноска оставлена просто у дощатого забора, видимо, в надежде, что утром сотрудники заберут кота.
Кузе было страшно, тесно и душно. Он оскалился, хотел зашипеть еще громче, но что-то подсказало ему:
«Лучше не шуметь, затаиться…»
Кузя решил экономить силы и, если что, без боя не сдаваться. Он зорко смотрел сквозь прутья желтыми, как леденцы, глазами, прижавшись боком и хвостом к холодной переборке своей переносной клетки, которую, к слову, терпеть не мог, – но это было последнее, что у Кузи осталось от прежней жизни...
Кузя – черный, как уголь, кот в белых «носочках» и с таким же кончиком хвоста. Кира Ивановна всем говорила, что Кузя как будто прошел по сметане и хвостик туда же обмакнул.
А сейчас его хозяйка сидела дома на диване и тихо, но горько плакала. Она любила Кузю, только обстоятельства оказались сильнее ее любви...
*****
Восемь лет назад Кира Ивановна, прогуливаясь в пятницу вечером по набережной Судогды, заметила в реке на отмели шевелящийся пакет.
Вытащила его – не пожалела белые босоножки, разуваться было некогда, прямо в них вошла в прибрежный ил по щиколотку.
В пакете и в самом деле оказались новорожденные котята, как Кира Ивановна сразу и подумала, – трое счастливчиков, сильное донное течение вынесло пакет на отмель.
Только один из них, черный в «носочках», не дышал, и Кира Ивановна долго трясла его, давила на грудку, на животик, стараясь понять, как применить правила доврачебной помощи пострадавшему на воде к крошечному кошачьему существу.
Кузе повезло: он вычихнул воду и задрожал, беззвучно открывая рот, как и два его собрата.
Первые сутки Кира Ивановна пыталась выкармливать спасенышей с помощью пипетки, смешивая коровье молоко с сырым желтком, делала котятам массаж после еды.
Так пролетела суббота, и Кира Ивановна не представляла, как пойдет на работу в понедельник, котят было оставить не на кого, сын Леша тоже работал.
В воскресенье утром котятам снова посчастливилось: на соседней улице нашлась у знакомых кормящая кошка.
Кира Ивановна обещала хозяйке, что заберет всех «своих», если никто не захочет их взять, и что совершенно точно возьмет Кузю.
Когда Кира Ивановна пришла за ним, хозяйка кошки сказала:
– Лови сама. Злющщий! Всех котят перекусал, ребятишки, вон, мои все исцарапанные ходят. Котята все, конечно, царапаются, когти убирать еще не понимают, но этот – зверюга!
Кира Ивановна, кискиская, протянула Кузе ладонь, она знала, что надо так сделать, прежде чем погладить. И маленький Кузя с удовольствием ее тяпнул...
Все эти годы Кузя был любимцем Киры Ивановны и ее сына. Он царапался, кусался, шипел, когда его пытались погладить, орал по ночам и метил хозяйские вещи. Кузе прощалось всё.
Выходные Леша проводил с друзьями на Судогде, немного рыбачил «в пользу» Кузи. Учуяв свежую рыбу, Кузя орал басом и рвал любимую пищу из Лешиных рук, прихватывая зубами и пальцы нерасторопного человека. Леша ойкал, но улыбался Кузе.
Время шло... Свежей рыбы, принесенной с речки, становилось почему-то меньше, ее все чаще сменяла покупная…
А однажды в доме появилась Людмила. Кира Ивановна и Кузя полагали, что надолго она тут не задержится, погостит и - восвояси, но вышло иначе. Леша женился…
Людмила не то, чтобы не любила кошек, просто она привыкла: живут они на улице, ловят мышей и крыс. Ей не нравилось, что Кузю держат дома, пускают на диван, на столы.
Людмила ворчала, а когда Кузя с удовольствием пометил ее зимнюю шапку из ондатры, веником загнала его в комнату Киры Ивановны:
– Держите своего кота у себя! Увижу его у нас с Лешкой или на кухне – выкину!
Кира Ивановна вспыхнула, но не стала спорить с беременной невесткой.
Кузя в такие тонкости не вникал, он целыми днями орал и царапался под дверью, потому что привык ходить по всему дому, а на кухне так вообще его раньше кормили.
Теперь мисочки перекочевали в комнату Киры Ивановны, но самое вкусное, конечно же, съедала на кухне эта всё толстеющая наглая Людмила!
У Кузи было одно неоспоримое достоинство: он умел пользоваться человеческим туалетом, от людей требовалось только не прикрывать туда дверь плотно и дергать за цепочку сливного бачка по Кузиному указанию.
Но заточение в комнате изменило Кузины привычки. Он стал гадить в цветочные горшки Киры Ивановны или даже просто в углу под дверью.
Когда же его выпускали в коридор, он бежал не в туалет, как раньше, а под дверь кухни или Лешиной комнаты.
Кира Ивановна поругивалась, но убиралась, понимая, что виноват не Кузя. У нее теперь было время убираться: она вышла на пенсию, готовясь сидеть с внуком или внучкой.
Тем не менее, Людмила утверждала, что из-под двери пахнет котом. Кира Ивановна объясняла это беременностью невестки – обоняние обострилось.
Но когда родилась Наташа, все стало еще хуже...
Людмила не разрешала Кире Ивановне брать внучку в комнату с котом, ей казалось, что там грязно. Ругалась, поднимая в коридоре черные кузины шерстинки.
И где только она их находила? Кира Ивановна каждый день мыла полы...
Кузя уже почти привык жить в одной комнате. Почти забыл, как приятно рвать Лешин диван и как интересно пахнет на кухне…
Но с заточением его мирило присутствие Киры Ивановны: он то охотился на ее тапки, то даже давал себя погладить, засыпал на теплых коленях хозяйки, слушал ее голос или радио вместе с ней.
Когда же в комнате Леши и Людмилы появилось горластое маленькое существо, хозяйка изменила Кузе. Теперь Кира Ивановна целыми днями сидела в другой комнате и ворковала с маленьким человечком или даже надолго уходила с ним на улицу.
Кузя тосковал и стал так орать, даже подвывая, что однажды в дверь постучалась прохожая старушка – она думала, с котом что-то случилось.
Леша отпер ей, а Кира Ивановна показала живого-здорового Кузю, который во время этого показа до крови расцарапал руки хозяйки.
«Как на моего Тишеньку похож!» – сказала старушка и ушла.
Как-то раз ближе к вечеру уставшая Кира Ивановна не досмотрела. Кузя проскочил в Лешину комнату, когда полуторагодовалая Наташа нагнулась, чтобы поднять игрушку...
Оголилась спинка «маленького противного существа», которого Кузя давно уже его ненавидел, ведь оно отобрало у него хозяйку и большую часть территории.
И Кузя прыгнул прямо на спинку малышки, оставив на нежном детском теле глубокие царапины!
«Существо» закатилось в плаче. Кира Ивановна схватила и отбросила Кузю – никогда так грубо она с ним раньше не поступала.
Рассвирепевший Кузя хотел броситься теперь и на хозяйку, но в комнату с кухни ворвалась Людмила и отпихнула Кузю ногой с криком:
– Лешка, ваш кот проклятый взбесился!
Кузя скользнул в комнату Киры Ивановны и забился под диван. Он думал, что хозяйка сейчас придет и все станет, как раньше. Но происходило что-то нехорошее.
Все люди кричали, ругались, возмущались, бегали, плакал не только ребенок, но и Кира Ивановна.
Кузя впервые услышал плач хозяйки. И дурное предчувствие заставило его сжаться в комок...
Ребенок успокоился, но вдруг завизжал снова – это царапины на спинке Наташи намазали зеленкой.
А Кира Ивановна все плакала и плакала…
Потом в комнату вошел Леша и решительно сунул руку под диван. Кузе было так скверно, что он даже не стал сразу эту руку атаковать.
Только когда рука схватила его за бок – за что попало – Кузя зашипел и всеми четырьмя лапами вцепился в нее, с удивлением заметив, что рука обернута курткой…
Эта рука, которая когда-то, уже давно, приносила Кузе свежую рыбу с Судогды, теперь сунула его в переноску.
Тихий плач Киры Ивановны, не нашедшей в себе сил проститься с котом – последнее, что слышал Кузя в этом доме...
*****
Леша молчал. Раньше он разговаривал с Кузей. Всегда, когда вез этой дорогой на прививки или профосмотр, а однажды по поводу отита.
Кузя всегда шипел и скалился в переноске, а Леша говорил что-то успокаивающее, и неестественная интонация его голоса бесила Кузю.
А теперь человек молчал... И Кузя не шипел, понимая, что случилось что-то неправильное.
Людмила велела избавиться от кота, немедленно. Первой мыслью Леши было подкинуть кота в клинику, пусть пристраивают, или у себя оставят.
Но, проехав мимо Екатерининского собора к мосту через Судогду, Леша вспомнил - в городе есть приют для бездомных кошек, и полез в телефон искать адрес.
Приют на Карла Маркса был уже закрыт. Ждать до утра...
«Мама еще больше расстроится, Людочка рассердится… Тепло сейчас ночами, постоит пока тут, утром приеду, проконтролирую, чтобы забрали…»
Кузя забился в дальний угол переноски, вздыбил шерсть на загривке, выпустил когти и зашипел…
Леша ушел, не оборачиваясь. Он не мог сразу сесть за руль – подступали слезы.
«Но ничего же нельзя было сделать! Это жизнь! Ребенок на первом месте! Людочка жесткая, но она права... Отдать – кому?! Кому он нужен, злой? Возьмут и выкинут…» – думал Леша, шагая по улице Карла Маркса…
А потом вернулся к машине, стараясь случайно не посмотреть в сторону переноски, и уехал.
Возле дома он снова остановился, не заезжая во двор:
«Войду и заплачу, чего доброго. Надо успокоиться…»
Леша закурил под деревом.
Мимо прошла старушка, Леша ее уже где-то видел. Они поздоровались, старушка тяжело вздохнула и проковыляла мимо.
Леша бросил окурок и стал медленно вдавливать его в землю носком ботинка, все еще тянул время. И вдруг вздрогнул от неожиданности:
– А это у вас котик черный? – старушка почему-то вернулась.
Леша кивнул, проглотив комок.
– Как он на моего Тишеньку похож! А мой Тишенька вчера умер, старенький был, схоронила… А ваш котик здоров?...
Через десять минут Леша снова был на Карла Маркса. Переноски на заднем дворе не оказалось.
Стиснув зубы, Леша рванул дверь приюта. Заперто.
«Не они забрали? А кто? Кому нужен кот? Если кому-то переноска понадобилась, то кота тут и выпустили», – лихорадочно соображал Леша.
Он заметался по двору, стал звать Кузю, слазил в кусты сирени, заглянул в чужой, явно не приютский дровник – коту же все равно, где прятаться.
Краем глаза заметил, или показалось, что в приюте дрогнула занавеска на окне. Стал стучать в стекло, все решительнее.
Кто-то отпер дверь. На крыльце стояла сотрудница приюта:
– В следующий раз не отдам! - она смотрела осуждающе. - Вон, в углу возьмите. Строгий у вас кот, не пошел на руки, так из переноски своей носа не показал.
И Кузя, которому уже дали воду и сухой корм, снова услышал успокаивающий, бесящий неестественной и какой-то виноватой на этот раз интонацией голос Леши...
*****
Теперь Кузя живет на другой улице...
В доме все еще пахнет Тишей, и Кузя очень занят: метит территорию и по-своему дерет недодранный Тишей диван.
Кузя нисколько не подобрел. Но в своем новом доме он живет со старушкой, которая лишь умиляется его проделкам и любит его таким… злюкой.
Злюкам тоже нужна любовь.
Автор НАДЕЖДА ГОРЛОВА