Рая томно зевнула, потянулась, широко раскинув руки, потрепала свои густые русые волосы, и натянув кофту поверх ночной сорочки, поспешила на улицу.
Солнце едва коснулось лучами верхушек деревьев. Пели петухи, поднимая округу, хозяйки уже выгоняли своих кормилиц на улицу, а Сенька-пастух играл протяжную песню на дудочке, изготовленной собственными руками, созывая стадо. Да и музыка была его собственного сочинения. Любил он, сидя на лужайке среди коров вытягивать звуки из чудесного инструмента. Ему казалось, что сама природа поет вместе с ним. Иногда мелодия была игривой, заманчивой, колдовской, но, все же, больше всего, тоскливой. И никто не мог догадаться в такие моменты, что Сенька страдает от безответной любви. Он стыдился своих чувств, прятал их за семью печатями и только смеялся грустно, когда его спрашивали о невесте. Так Сенька прожил до тридцати лет, а невесты не находилось. Все молодые девушки искали себе красивых, видных парней, а Сенька, хоть и статен телом, но не такой. Да еще и пастух…
Просто Сенька был слишком застенчивым парнем, да и шрамы на его лице, оставленные зубами злой соседской собакой в детстве, не придавали ему красоты. Девчонки посмеивались над его видом, старухи жалостливо смотрели ему вслед, качая головой. А мужики говорили в лицо:
- Ничего Семен, шрамы украшают мужиков, а бабы на них и вовсе не глядят, им другое подавай.
Но бабы смотрели с отвращением и отводили глаза в сторону, засматриваясь на других хлопцев.
Рая игриво развернулась на тропинке, приветливо помахала добродушному Сеньке рукой, приветствуя, и побежала в дом умываться. Холодная вода взбодрила ее еще больше. Толстая коса красиво улеглась на голове, синее платье в белый горошек приятно охватило тело, а туфельки придали ей легкости и воздушности.
- Красота. Вот Ромка обрадуется!
- Ты хоть молочка парного выпей, егоза! – крикнула ей с кухни мать, переливая теплое молоко через марлю в банки.
Она спешно схватила со стола пирожок, быстро стала жевать, запивая молоком.
- Да не спеши. Ой! Подавишься.
Но Рая уже весело спускалась с крыльца, чуть не сбив деда с ног.
- Оглашенная! Че скачешь с утра. Успеешь с козами на торг.
- Дедуня, некогда, тороплюсь.
- Оооо! Молодежь! Все спешат, бегуть, не понятно куды и к чему. Посидели б, подумали, а то… Аай! Ну, их к лешему, пойду молочка выпью. – Он поднял ногу на ступеньку.
Сегодня был радостный день. Из армии возвращался ее жених Роман. Два долгих года пролетели. Конец хлопотной бумажной работе. Теперь нет нужды ночами писать о своей любви на белом клочке бумаги, вечно залитом слезами, она воочию расскажет о том, как с нетерпением ждала его послания, трепетно читая по ночам, прижимая к сердцу нежные строчки от любимого...
- Какой же он стал? Возмужал небось. Руки его стали еще сильнее. Ох! Как же я жду его горячих поцелуев. Как обнимет он меня и …
В этот момент ее мысли бесцеремонно прервала Галина Николаевна, учитель русского языка и литературы.
- Ну что, Кривцова, и ты по кривой дорожке побежала?
- Здравствуйте Галина Николаевна! По какой дорожке?
- Хм, будто сама не знаешь! - Лукаво усмехнувшись, продолжила она свой путь.
Рая удивленно пошла дальше. Но теперь она внимательно следила за встречающимися на ее пути людьми. Они загадочно улыбались и зыркали язвительно глазами.
То же самое происходило на работе. В правлении колхоза все шептались по углам и разговоры стихали мгновенно, когда появлялась Раиса. Но в десять утра бомба напряжения взорвалась.
- Что Райка, хороши летние ночи? Поделишься? – Смеясь, спросила Евгения Петровна, главный инженер. – Спина не шибко болит? А может что другое? - И продолжила, увидев немой вопрос на лице девушки, - Да ты не тушуйся, велика беда начало, дальше все пойдет, как по маслу.
- Что пойдет, какая беда? – Не понимая происходящего, смущенно шептала Рая.
- А ты, дурочкой- то, не прикидывайся!
- Все вы молодые одним миром мазаны, безбожники, - вторила ей Нина Спиридоновна., оторвавшись от бумаг, – все такие розочки нежные, а заглянешь внутрь – одна гниль.
- О чем это вы? – Опять спросила Рая.
- А она не знает о чем. Ха-ха-ха. Все знают, а она святая… - подхватила Валя, кассир.
- Валя, и ты туда же. Что происходит? Можешь объяснить?
- Сама не в курсе, как с Петькой Скворцовым по кустам бегала?
- Когда?
- Да уж видели тебя там…
- И на речке. – вставила Нина Спиридоновна. – И не стыдно тебе с женатым мужиком шашни крутить, да ты…
- А еще в лодке каталась с Володькой, хохотала, резвилась, визжала от удовольствия. Хоть бы в воду упала, стерва. И носит же земля таких змей гремучих, - вылила свой гнев Евгения Петровна. Потом подошла к столу Раисы.
- Щщщупал небось крепко,а? Из-за таких, как ты семьи рушатся, я б тебя своими руками придушила. И работать с тобой не хочу рядом.
Она демонстративно вышла из кабинета.
Бедная Раиса схватилась за голову.
- Кто такое наговорил обо мне? За что? Неужели вы все верите этому.
- А как не верить, если твоя будущая свекровь сама сказала. – Выдала секрет Валентина. – Эээх, Райка, как же Ромка теперь?
- Кто? Тетя Маша? Дда...
Рая выпучила глаза. Тетя Маша всегда привечала ее, словно дочку, которой у нее никогда не было.
- Ой, Раечка, вот вернется Ромка домой, свадьбу вам сыграем на всю деревню, чтоб все видели, какие вы у меня красивые. Жить будете с нами, я тебя всему научу, - она обнимала девушку при каждой встрече, крепко прижимая ее к своей груди, пускала слезу и шла дальше по своим делам.
- За что она со мной так? Сама меня дочкой называла. Выясню вечером, - решила она и приступила к работе.
Вечером был праздник у Вороновых. Спешно ставили столы в саду, женщины суетливо ставили на стол посуду, еду, выпечку. Мать радостно поглядывала на сына, стоявшего в кругу друзей и мужиков. Он окреп, стал похож на отца и курил, не стесняясь.
Лицо его исказилось при виде Раи. Она радостно вошла во двор и направилась прямо к нему.
- Ромка, приехал!!!
Но Роман схватил ее за руку и потянул на улицу.
- Куда мы идем?
- Это ты идешь, и больше сюда не приходи, забудь дорогу к моему дому.
- Ром, что тебе наговорили. Это все навет, досужие сплетни, я честна перед тобой.
Но он оттолкнул ее от себя так сильно, что Рая упала. Платье ее поднялось, оголив нижнюю часть тела. Мужики засмеялись. Она прикрыла подолом срам и истерично плача, вскочила, побежала вдоль улицы. Сзади доносился смех и горькие слова:
- Потаскуха.
Это был голос Романа.
Рая плакала в сарае. Шарик скулил рядом и лизал ей руки, успокаивая. Вошел дед. Он тихо присел рядом на сене. Погладил ее по плечу.
- Вот оно как внученька быват. Знамо дело - Марья сработала. Не захотела знать в невестки тебя брать.
- Почему?
- Кто его знат. Может, у Ромки новая пассия нашлась, покраше тебя.
- Он же мне… он письма такие писал.
- А что письма – бумага одна. Она все стерпит: и навет и любовь. Ты вот что, внученька. Долго то не держи в себе это предательство. Письма в печь, и пущай с дымом все уйдет, а на сердце печаль держать не стоит, боле того обиду в душе хранить. Начинай все сызнова. Молодая еще. Знать, не он судьба твоя.
- А как же пересуды.
- Поговорят немного, да и забудут, злые языки скоро на другое перекинутся. Им старое молоть скучно.
Прошло два месяца. Разговоры утихли. К Ромке приехала девушка с двумя братьями под ручку, а вернее жена, с животом. И стали поговаривать уже другое, что Ромка нагулялся в армии так сильно, что обрюхатил не одну красотку. Только вот с этой Аленкой у него не получилось уйти от ответственности. Его нашли и заставили жениться широкоплечие защитники сестры.
Рая иногда гуляла по живописным окрестностям деревни, делясь с нею своей печалью и слезами, пока не видят родственники. Они бдительно следили за каждым ее шагом, боялись, как бы, с дуру, девка в петлю не полезла. Долго ли до греха от обиды такой.
Рая собирала ромашки, когда услышала тихую музыку. Очень странно, но она настолько совпала с ее душевным состоянием, что она пошла навстречу этим божественным звукам. За перелеском открылся луг. Коровы томно жевали траву, некоторые лежали, отдыхая. Под деревом, прислонившись к стволу сидел Сенька и играл на свирели. Он вздрогнул от ее взгляда, покраснел.
- Какая красивая мелодия, - протяжно сказала Рая. – Можно послушать?
- Садись, - пригласил он ее к себе, подстелив на траву свою куртку.
Она слушала его песню, обхватив руками колени и наклонив голову. Летала в небесах над землей, словно птица, купалась в нежной пелене облаков, восхищалась земными просторами и зелеными красками травы, деревьев.
- Какой ты счастливый…
- Почему?
- Ты один, - она перебирала цветы руками, - и так замечательно играешь. Эта музыка всегда с тобой, в твоем сердце. Здесь так спокойно. Тихо и размеренно.
- Но я один…
- И я одна, - она взглянула ему в глаза. И в этот миг окунулась в море блаженства, покоя, радости. Она видела настоящую любовь в его серых глазах, без высоких слов, поцелуев и обещаний. В этот миг разговаривали их души, тонким, только им понятным языком.
С этого дня их часто видели вместе, а потом была свадьба, тихая и радостная. И жили они тихо, смиренно, закрывая свое счастье от всех посторонних глаз за высоким забором нового дома. В котором нашлось место двум котам, корове Зорьке, собаке Найде и милым очаровательным сыновьям Антошке и Коленьке.
Семен изменился, много работал, старался, а по вечерам играл всем на своей свирели веселые песни.
- Отмеченные богом, - говорила про Раю Евгения Петровна.
- Отхватила счастье себе, - сетовала Валентина, - и когда только успела, зараза.
- Вишь, как обернулось все: не было бы счастья, да несчастье помогло. Щас бы с Ромкой жила, ревновала его ко всем бабам деревенским, отношения выясняла, как Аленка его бегает, кричит. – Заметила Нина Спиридоновна.
- Ага! А по вечерам бы пи… от него получала сполна.
- Да уж, спивается Ромка, берегов совсем не видит, а какой парень был, кавалер! - Опять Нина Спиридоновна вздохнула горько.
- А может и не спился бы, кабы рядом с нашей Райкой был! – Заключила Валентина. Она сильно располнела после рождения ребенка и теперь перемещалась от стола к столу, как достойная мать утка.
- Сам выбрал се…
Женщины замолкли. Вошла Раиса. Она спокойно проследовала к своему столу и приступила к работе. Все сделали вид, что работают. Стучали клавиши в полной тишине, шелестели бланки.
Только Раиса усмехнулась, понимая ясно, что речь шла о ней.
- Пусть болтают, язык то без костей.