Люся сидела в огромном белом зале, ярко освещенном пятью панорамными окнами, вместе с остальными девушками и юношами на длинном, тянущемся вдоль всей стены, белом диване.
Другие ребята тихо переговаривались между собой, некоторые даже обменивались контактами, а Люся нервничала, украдкой щелкала пальцами, кусала до крови щеку, но так и не могла до конца определиться, что делать с подарком.
С тех пор, как ученые доказали, что история, это ни что иное, как лист Мебиуса, люди научились перебираться из одного ее периода в другой. То, что писатели-фантасты называли машиной-времени, оказалось обычным порталом, через который можно гулять по эпохам, как по этажам высотного здания.
Конечно, долгие годы это открытие хранилось в строжайшей тайне, а в прошлое путешествовали только ученые в сопровождении сотрудников специальных служб. Позже появилась новая престижная профессия Путешественник. Вакантных мест было мало, кандидатов отбирали с трехлетнего возраста.
Сейчас путешествиями во времени никого не удивить, они стали неотъемлемой частью повседневной жизни, как, например, полеты в космос. Летают себе и летают — все равно кого попало туда не возьмут. А если в какой-то момент настоящее корректировалось Путешественниками, то лишь по особо секретному распоряжению Думы, и обычные люди, такие как мы с вами, никаких перемен на себе не ощущали.
Но пять лет назад большинством голосов Дума приняла Дополнение к основному Закону о Путешествиях: раз в год, в день своего восемнадцатилетия двадцать парней и двадцать девушек со всей страны, лучшие из лучших в учебе, достойно проявившие себя в общественной жизни, получали разовый доступ к любому моменту своего прошлого или прошлого своих близких, а также право внести в него незначительные изменения. Уровень доступа и контроль за соблюдением ограничительного правила осуществляла Комиссия по Путешествиям. Ее целью было разработать проект по внедрению Путешествий в повседневную жизнь граждан.
Люся родилась ровно восемнадцать лет назад в небольшом городе на Волге. У нее была чудесная, мягкая мама и папа, которому не было до Люси никакого дела. Папе вообще не было дела ни до кого, кроме мамы. Ее он любил так остервенело, так необузданно, что мама задыхалась от его заботы, ревности, тотального контроля и обожания одновременно. Мама часто плакала, а еще чаще ходила печальная. Когда Люся была маленькая, мама скрывала от нее свои слезы и их причину, но где-то года три назад доверилась, рассказала все.
Оказывается давным-давно в маму были влюблены два парня: один не очень представительный внешне, но перспективный, второй – писанный красавец, очень ее любивший. Уже в этой части рассказа, Люся догадалась, кого в итоге выбрала ее мама.
— Миша тоже ко мне хорошо относился, но совсем не так, как твой отец. Твой папа просто околдовал меня тогда. Я подумала, что его любовь надежно спрячет меня от всего плохого. Как ты догадываешься, я отвергла Мишу и вышла замуж за твоего папу. Только оказалось, что его огромной любви недостаточно, когда сама не любишь. А я так и не смогла его полюбить. Надеюсь, когда-нибудь изобретут прививку любви, чтобы больше никто никогда не любил безответно, — мама грустно улыбнулась всегда печальными глазами, которые вскоре снова стали влажными от слез.
Но несмотря на собственное несчастье мамочка приложила много сил, чтобы Люся теперь сидела в этом огромном белом зале, ярко освещенном пятью панорамными окнами.
— Пора, пора, — зашептались сидевшие рядом с Люсей ребята, — сейчас позовут.
И действительно, распахнув двустворчатые двери, опыляемый светящим в спину ярким полуденным солнцем появился пожилой мужчина в противовес белому залу, облеченный во все черное и громко в разом наступившей тишине, сказал:
— Юные господа, прошу следовать за мной на церемонию награждения.
Ребята синхронно встали и, более не разговаривая, стройными парами, направились к старику.
За дверью их ожидал гигантский, метров триста в диаметре овальный зал под стеклянным куполом. Мягко шуршал кондиционер. В центре стоял монитор, в котором отражалась группа молодых людей, застывших на пороге.
Голос неизвестного, раздающий словно с неба, но на самом деле из динамика под куполом, поздравил присутствующих с днем рождения и напомнил правила пользования Подарком, которые каждый из ребят уже читал в Приложении к электронному приглашению на Награждение:
— Сейчас вы по одному подойдете к монитору, мы сличим ваши внешние данные. Если все в порядке, вы получите разовый доступ к порталу. Напоминаю, что с его помощью вы можете перепрограммировать любой момент жизни, связанный с вами. Если вы превысите полномочия своего уровня доступа — портал будет закрыт. Если передадите стороннему лицу свой доступ — портал будет закрыт. Воспользоваться доступом вы может в течение всей жизни. В случае вашей смерти до активации, доступ будет аннулирован. Как следует подумайте, когда и как воспользоваться нашим Подарком.
— О, я слишком еще маленькая, чтобы успеть сделать непоправимые ошибки. Оставлю на самый-самый крайний случай, — прошептала всем и никому в частности девушка за спиной Люси. Люся обернулась и задумчиво на нее посмотрела.
Доступ к порталу был залит на облако, пароль от которого закачан в электронные часы.
Всю обратную дорогу домой Люся теребила ремешок, хотя решение, наконец, приняла. Теперь она хотела, как можно скорее использовать портал, пока не передумала.
Домой она добралась только на следующее утро. Несмотря на ранний час мама встретила ее на вокзале.
— Как все прошло? — не пытаясь скрыть волнение, спросила мама.
Люся обняла мать, уткнулась носом ей в шею.
— Все хорошо, теперь все очень хорошо.
Следующим утром мама, как обычно встала раньше всех. Поставила сковородку на плиту, а пока она разогревалась, засыпала зерна в кофемолку. Зашипело масло. На запах кофе из своей комнаты вышла Диночка. Мама с грустью окинула ее массивную фигуру. Какая досада, что внешность девочка унаследовала от своего отца. Миша хороший человек, но гены их дочери передал не самые лучшие. Зато благодаря его связям Диночка скоро получит диплом Путешественника.
— Почему ты готовишь сама? Может, все-таки домработница будет приходить раньше?
— Не знаю, — смахнула мама, как слезу, похожее на дежавю воспоминание о том, чего с ней никогда не было. Чувство это было скорее неприятное, поэтому, бросив на сковородку хлеб, она, не переставая молоть уже достаточно перемолотый кофе подошла к панорамному окну.
Над Москва-рекой уходил туман, и наступал новый прекрасный летний день.
