Нина шла через рощу по тропе, ведущей к мосту, дабы перейти на другую часть деревни Покровка и попасть на ферму к Леониду. Она продолжала размышлять по поводу сказанных Лидой слов о том, что подруга не уважает своего мужа, для неё он, как и для всех в деревне, простой мужик, а вот эта Лида рассмотрела в нём какого-то страдающего и думающего человека.
Уважение – вот, что нужно и важно мужчине, чтобы он чувствовал себя этаким центром вселенной в своей собственной семье. Было ли оно у Гены? Оксана больше обращалась с мужем, как с ребёнком, ругая его, уверяя всех в округе, что руки у него не из того места растут, ну или выставляя ему на стол еду так, будто бы он не мог сам положить себе в тарелку.
Её подруга была некой курочкой-наседкой, которой важно держать всё под своим контролем, вот она и следила за всеми, может и правда не давая никакой свободы супругу.
Если Гена ремонтировал ограду, выставляя новые колья и убирая прогнивший и сломанные, то Оксана стояла обязательно рядом, выставив руки по бокам и указывая пальцем на недочёты, оповещая все свои советы громко вслух.
Казалось, что Гена и не проживёт ни дня без своей Оксаны. Выпивая на работе с мужиками, он виновато являлся домой, зная, что сейчас ему будет нагоняй от жены, будто бы она была ему не супругой, а матерью, ругающей за детские шалости.
Точно также общались и родители Гены, его мать искала отца по деревне, когда он таился у кого-нибудь в гостях, прикладываясь к беленькой. Женщина лучше любого поисковика, будто бы на нюх, определяла, в какой хате находится её муж.
Был ли такой нюх у Генкиной мамки не известно, во всяком случае, отец так и говорил, что жена всюду его найдёт, прятаться не стоит. Так вот нужна ли Геннадию свобода, которую якобы обещает ему Лида? Вот над этим и размышляла Нина пока шла через рощу.
Подходя к ферме все мысли про проблемы подруги уже были заброшены, ей предстояло встретится с Лёней. И вроде бы она была убеждена в том, что Леониду лучше подойдёт девушка моложе, чем она, но платье было одето поновее, да понаряднее, а локоны укладывались перед выходом из дома более тщательнее, чем обычно.
Хозяина на ферме не оказалось, так как он отбыл в город, как сообщила его помощница Валентина, которая выдала свежее молоко явившейся Нине, да окинула пришедшую даму взглядом на прощанье, выражающим некое удивление по поводу её вида.
Взгляд этот Нина уловила и поняла. Это бы мужчина может не заметил, что женщина для него нарядилась, дабы обратить на себя внимание, а женщину не проведёшь, она всё подметит в другой даме.
- Хорошо выглядишь, Нина, вон как теперь за молоком ходят на ферму, - Валя слегка улыбнулась, кивнув в её сторону, - даже серьги одела. До этого не видела на тебе их.
- Ничего себе, какая ты внимательная, Валя, - она в ответ окинула взглядом женщину в синем халате.
Валентина помогала Леониду по хозяйству. Она вышла на пенсию два года назад, но не решилась отдыхать, как женщина рассказывала как-то ранее сама, скучно ей дома. Тут на ферме, она чувствовала себя нужной, да и заработанные деньги были не лишними.
- А он мою дочку повёз в город, ей очень нужно было по школьным делам, поэтому после утренней дойки сразу же отбыли они.
Фраза про дочь сказана была с неким намёком на то, что ловить Нине тут нечего, заняли её Лёнечку. У Валентины и правда была младшая дочка, которой недавно стукнуло 25. Девушка отучилась в педагогическом институте, вернувшись в родные месте и сейчас работала учителем истории, а также была заучем в Покровской школе.
- Хорошо, удачной дороги им, - Нина смущённо кивнула головой Валентине, решив не продолжать разговор.
Растерянная и немного расстроенная своей глупостью, она брела через берёзовую рощу. И правда, чего это ей захотелось нарядиться в это шёлковое платье, да серёжки нацепить? Зря она так вырядилась. Нина продолжала себя ругать, переходя уже небольшой мостик через Лунку, когда из кустов к ней навстречу вышел мужчина.
- Вася? – она прислонила руку к груди, выдыхая воздух, до чего же ты меня напугал. Чего вы всё с сыном тут прячетесь по кустам?
- Судьба у нас такая, - Вася подал руку Нине, чтобы помочь спуститься с моста, - вот решил прийти сюда, поговорить с тобой.
- О чём это? Вроде же недавно разговаривали. Не нравится мне всё это, Вася, шёл бы ты домой.
- Извиниться хочу. Пьяный явился к тебе ночью, лучше вот так поговорить - в трезвом уме и добром здравии, как говориться.
- Вась, - Нина остановилась, выдернула руку из его руки и нервно произнесла, - не нужно нам с тобой разговаривать.
Какое-то время Василий брёл позади, не произнося ни слова. Нина чувствовала некий дискомфорт в этом положении, она прекрасно ощущала его взгляд на себе, от этого делалась ещё нервознее.
- А красивое платье, тебе очень даже идёт. Фигурка у тебя никак не изменилась почти, только вот для кого ты его одела? – задумчиво, будто бы самому себе, произнёс мужчина.
- А что, женщина только для мужчин одевается? А для себя не может этого сделать? – она опять остановилась.
Разговор с Валентиной, сообщивший о том, что Лёня уехал с её дочерью, выбил Нину из колеи, а Вася своими вопросами лишь продолжил злить её ещё больше.
- Может, - он присмотрелся к выражению её лица, - что-то ты какая-то напряжённая сегодня.
- Вася. не ходи за мной, не нужно нам никаких разговоров. Время уже прошло предостаточно, чтобы всё забыть и жить дальше. Чего ты добиваешься? Вера прознает, что ты тут со мной разговоры ведёшь, ох как злится станет.
- Пусть злится, - он протянул руку, пытаясь ухватить её за запястье, но ничего не получилось, так как Нина тут же одёрнула её, - у меня всю жизнь вот тут болит, - Вася показал на свою грудь, указывая место боли и начала говорить громче, с надрывом, - я мучаюсь от того, что дурак был двадцать лет назад. Всё поговорить хочу, объяснить, а ты же не послушала ни тогда, ни сейчас. За месяц до свадьбы это было. Мы с Вовкой разговор вели о твоих подругах, о женской дружбе рассуждали и вот поспорили, что Верка с Оксанкой не устоят, предадут тебя, ежели я вмешаюсь между вами. Я начал с Оксанки, но та даже намёков моих не поняла, никак не реагировала, как бы я не пытался. Я не говорил ей в открытую что-то, но делала знаки внимания, замечал, что у неё талия тонка или же взгляд такой приятный, ну и всякую такую чушь нёс, чтобы она поняла, я к ней клеюсь. Но Оксана никак не реагировала, только усмехалась и всё, шибко она своим Генкой была занята тогда. А Верка отреагировала молниеносно, я несколько комплиментов только сказал, да посмотрел томно на неё, вот она меня на свадьбе и заманила за сарай.
Высказав всё быстро, будто бы торопясь, он умолк, ожидая какой-либо реакции от Нины. Та пожала плечами, посмотрела в сторону, собираясь с мыслями и почему-то сконцентрировала своё внимание на Вере.
- Значит, она виновата?
- Нет, я так не сказал, но не я один. Она же твоей подругой была, но её это не остановило никак.
- Знаешь, недавно историю слышала, одна бабулька рассказывала по телевизору. Была она ребёнком в концлагере и запомнился ей немец, который был очень добрым к ней. А сделал тот фашист лишь одно, заметил, как девочка смотрит на него голодными глазами, когда он поедал яблоко, так вот, откусив его, он часть кинул ей. Жизнь у девочки была тяжёлой и такое вот проявление случайной заботы показалось для неё неслыханным проявлением доброты.
- К чему ты это? – не понял Вася.
- У Веры мать крикливая, да скандальная. Я всё детство помню, как она её в хвост и гриву отчитывала вечно, чтобы Вера не сделал, всё не так. А тут ты появился со своей добротой, вот и повелась она.
- Может быть и так. Только сама она точно такая же, как и мать её. Думаешь мы счастливо живём? Всё лаемся, как кошка с собакой. Не люблю я её, сил больше нет жить, детей только жалко, - он сделал страдальческое выражение лица для пущей верности.
- А Веру не жалко?
- А что её-то жалеть? – не понял Вася.
Нина не ответила, так как не было у неё ответа на этот вопрос. Нужно ли жалеть Веру, которая её когда-то предала и с молодым мужем Нины целовалась прям на свадьбе?
Обида на подругу терзала её сердце много лет, она всё не понимала, как так можно было поступить? Ведь они все втроём обсуждали парней, делились самым сокровенным и тайным, были практически сёстрами. Как же можно было пойти на такое предательство?
- А на что спорили? – спросила Нина.
- На ящик водки.
- Ну вот, выиграл ты, отдал тебе Вовка тот ящик?
- Да, - Вася закивал головой.
- Вась, ты не ходи за мной, не нужно. Не люблю я тебя, - Нина старалась говорить, как можно жёстче и серьёзнее, чтобы у Василия не было никаких сомнений.
- А какого любишь? Для кого нарядилась тогда? Я же вижу, всё меня стороной обходить пытаешься, от того, что себя боишься. Нина, мы уже не дети, давай перестанем бегать друг от друга, давай станем жить вместе и будем уже счастливы. Хоть не всю жизнь, как мечтали тогда, двадцать лет назад, но столько, сколько нам осталось.
Нина развернулась и быстро зашагала прочь. Она видела, что Вася вовсе не собирается её слушать, поэтому смысла разговаривать просто не было.
Явившись домой, Нина тотчас же взялась печь блины, ей важно было занять руки, чтобы хоть как-то отвлечься от всего, что произошло за последнее время.
- Вот тебе и деревня, вот тебе и покой, - сама себе под нос говорила Нина, - да где же тут этот покой, когда каждый день что-то происходит?
Один блин за другим выкладывались на тарелку, образуя стопку. Мысли тем временем, то возвращались на ферму, где Валентина, улыбаясь, рассказывала про отъезд Леонида, то возвращались в дом к Лидии, уверяющей, что никто не знает Гену так, как узнала она, а затем и к Васе, рассказывающим ей о том, что он её до сих пор любит.
- Да и я тебя никогда не забывала, - опять же себе под нос произнесла Нина, наливая новую порцию теста в сковороду.
