В момент, когда я впервые услышала о Евграфе Кончине и его книге в одной из передач Николая Солодникова, я активно искала название для своей собственной новой книги. Фабула уже сложилась, а ёмкое название никак не приходило: всё было суетным, мелким и слишком банальным и очевидным; не отражало хитросплетения сюжетных линий и генеральной, «большой» задачи — сверхзадачи. И тут я слышу в процессе, кажется, разбора кухни на проигрывателе фразы: «Кончин», «Эмиссары восемнадцатого года»… Вот оно! «Эмиссары»! Но кто это, чёрт возьми?! Лайкнула ролик, чтобы не потерять нить!
Найти книгу Кончина оказалось не менее сложным, чем иные задачи самих эмиссаров Кончина, делом. С огромным трудом удалось найти. Помог пользователь ВК. Название попало в яблочко.
Евграф Васильевич Кончин, известный историк и писатель, автор книги «Эмиссары восемнадцатого года», погружает читателя в драматическую эпоху ранних лет советской власти. Кончин посвятил эту работу первым советским музейным работникам Москвы, которых называли «эмиссарами восемнадцатого года». Его исследование основано на документальных свидетельствах и архивных материалах, что придаёт книге особую значимость.
Кончин объясняет свою мотивацию просто:
«Когда мы узнаем эти страницы биографии произведений, то они становятся содержательнее, многограннее, ближе нам и времени нашему».
Он старался восстановить забытые страницы истории, проливая свет на самоотверженную работу исходных советских музейщиков, которые, несмотря на все трудности и опасности, спасали культурные ценности от разрушения и утраты.
Его труд — дань уважения тем, кто, рискуя жизнью, сохранил для потомков уникальные произведения искусства и исторические реликвии. Кончин использует архивные документы, воспоминания участников событий и редкие свидетельства.
А мы отдадим дань Евграфу Васильевичу — незаслуженно забытому исследователю нашей истории, ее тайных, малоизведанных уголков, попранных имен и событий.
Кто такие «эмиссары восемнадцатого года» и почему их так называли?
Слово «эмиссар» происходит от латинского «emissarius», что означает «посланец», «агент». Согласно современным словарям, «эмиссар» имеет следующие значения:
1. Посланец, агент (особенно тайный) — человек, посланный с какой-либо миссией, поручением, часто тайного или дипломатического характера. Эмиссары могут действовать от имени государства, организации или группы лиц.
2. Представитель, выполняющий специальное задание — человек, направленный для выполнения специфической задачи или миссии, которая может включать в себя сбор информации, переговоры или организацию каких-либо действий.
Применительно к книге Кончина, «эмиссары восемнадцатого года» — это музейные работники, посланные с особой миссией по спасению художественных и исторических ценностей в условиях революции и Гражданской войны.
«Нас называли тогда любопытно — эмиссарами. Это звание значилось в мандатах, с ними мы ездили, чтобы спасти историко-художественные предметы» (С. 25).
То есть, не «аналогия», а официальное название должности! Это закрепило за моей книгой название окончательно. Я получила мандат не от кого бы то ни было, а от товарищей большевиков!
Итак, «Эмиссары восемнадцатого года» – это музейные работники, которых в первые годы советской власти направляли с особым заданием: спасать художественные и исторические предметы из бывших помещичьих усадеб, монастырей и других мест, находившихся под угрозой разграбления или уничтожения. Их называли так потому, что они стали первыми миссионерами спасения, закладывая основы новой музейной политики.
Цитата из книги Кончина описывает их роль:
«Первым советским музейным работникам Москвы, <...> которые в первые годы Советской власти спасли многие уникальные художественные коллекции».
Эти десантники культуры выполняли свои задачи с невероятным мужеством и самоотверженностью, часто рискуя жизнью ради сохранения культурного наследия, а порой этой жизни лишаясь...
«Александр Ильич Киселев, активный участник эвакуации ценностей из Марьино, погиб в 1919 году, выполняя одно из очередных опасных заданий»
Основная задача эмиссаров заключалась в сборе, сохранении и транспортировке ценностей из мест, где они могли быть уничтожены или похищены. Они должны были не только находить и оценивать эти ценности, но и организовывать их защиту и перемещение в безопасные места, часто в эпицентре Гражданской войны и социального хаоса.
«В середине 1918 года, когда в Москву стали поступать первые сообщения об успехах в спасении культурных ценностей, в одном из них говорилось о гибели Якова Борисовича Розенфельда».
«Николай Емельянович Дейков, работавший в Румянцевском музее с января 1895 года, умер в ноябре 1925 года. Его вклад в спасение культурного наследия был неоценимым».
Одной из главных сложностей была нестабильная политическая и военная обстановка. Например, «германская армия, нарушив Брестский мирный договор, вторглась в пределы Курской губернии», что создавало непосредственную угрозу для ценностей, находящихся в Марьине. Эмиссары сталкивались с враждебностью населения, саботажем со стороны враждебно настроенных местных царьков и банальным воровством.
«Кринжовые» эпизоды
Кейс 1: Осада имения Барятинских
Один из самых драматичных эпизодов связан с усадьбой князей Барятинских в селе Ивановском, Курской губернии. Эта усадьба (дворец), упакованная под завязку художественными и историческими ценностями, оказалась в центре внимания не только советских властей, но и немецких войск. В мае 1918 года, вскоре после подписания сепаратного мира, около двух батальонов немцев и гайдамаков двинулись на Ивановское и Льгов. Враг атаковал подразделения Дмитриевского пехотного полка, но после упорного и продолжительного боя был отбит.
Ситуация усложнилась еще и тем, что местное население, включая пьяных, разнузданных солдат, анархистов и жителей села Ивановского, начало грабить и громить усадьбу. В отчете специальной уполномоченной губернских властей А. Хотоевич, составленном в мае 1918 года, говорится: «пьяные солдаты и жители села Ивановского совершенно разграбили дворец. Разграблена комната с драгоценностями, из нее выкрадено около 10 миллионов рублей золотыми монетами». Хотоевич требовала срочно эвакуировать ценности и принять самые решительные меры.
Эта история показывает, насколько сложно было не только защищать ценности от внешних врагов, но и сохранять их в условиях внутреннего хаоса и беззакония.
Кейс 2: Рукописи горят!
Не менее трудной задачей оказалась эвакуация богатейшей библиотеки из той же усадьбы Барятинских. В течение нескольких дней, с утра до ночи, сотрудники музейного отдела перевозили на Моховую улицу десятки тысяч томов. Всего было совершено десять ходок на военном грузовом автомобиле и еще несколько — на подводах. В итоге было перевезено 43 тысячи книг.
Этот случай иллюстрирует не только физические сложности транспортировки огромного количества книг, но и бюрократические препятствия. Сотрудники столкнулись с необходимостью оформления множества документов, отчетов и инвентаризаций, что замедляло процесс и требовало дополнительного времени и усилий.
«Дикая, никем не управляемая людская лавина захлестывала усадьбу. Слабой её охране не всегда удавалось оттеснить пьяную толпу».
«Кроме того, солдаты (то бишь анархисты и эсеры.— Е. К.) грозят разнести и взорвать его. Совет не в состоянии ни тратить на охрану дворца крупный расход, ни совершенно его охранять. Ввиду громадной ценности картин надо немедленно решить вопрос о перевозке их в Москву».
Кончин уточняет про анархистов и эсеров, но мы знаем из многих источников, что сторонники большевиков ничем не отличались от прочих вандалов, а порой были ещё более разнузданными и жестокими. Надо понимать, что Кончин не мог писать об этом, поскольку его книга вышла в 1981 году.
Кейс 3: Битва за Поречье
Ещё один сложный случай произошел в подмосковной усадьбе гр. Уваровых Поречье. Местное волостное земство, (вероятно) под влиянием эсеров, отказалось передавать коллекцию в Исторический музей и Румянцевскую библиотеку, как было первоначально договорено. Они задумали распродать коллекцию, что обрекло бы её на уничтожение. Президиум Московского Совета организовал специальную группу специалистов, чтобы предотвратить погром.
Вот лишь немногие свидетельства:
«Тогда унесли золото, серебро и ордена, изрезали несколько картин, разбили мебель, посуду и пр.».
«Слабой её охране не всегда удавалось оттеснить пьяную толпу, да и положиться полностью на охрану было нельзя. Кое-кто из охранников не прочь был унести из усадьбы вещь, нужную в домашнем обиходе, ну, положим, затейливый ковер, иноземные кресла или дюжину серебряных тарелок».
«Правда, судя по описям, которые я отыскал в архиве, аккуратно переписывались в основном инвентарь и вещи, пригодные в крестьянском хозяйстве,— мебель, светильники, посуда, ткани; остальное — картины, гравюры, книги на иностранных языках и прочие "безделицы" — вносилось в списки оптом».
Эти и многие другие кейсы демонстрируют, насколько сложной и опасной была работа эмиссаров, которым приходилось бороться не только с физическими угрозами, но и с противодействием местных властей, часто враждебно настроенных к распоряжениям центра.
Их дело требовало не только профессиональных знаний и навыков, но и мужества, решительности и самоотверженности, а порой смекалки, хитрости и откровенной лжи. Как писал Кончин, «какими бы различными по смыслу своему, идейному замыслу, по отдаленности во времени ни были обстоятельства, при которых свершились эти события», труд этих людей остается важной и значимой страницей в истории сохранения культурного наследия России.
Грабарь и Ко
Игорь Эммануилович Грабарь, выдающийся российский искусствовед и художник, сыграл ключевую роль в организации и руководстве работой эмиссаров. Он возглавил Коллегию по делам музеев и охране памятников искусства и старины, став главным организатором и вдохновителем этой супер-миссии. Грабарь разработал в советской России многие теоретические и практические основы музейного дела. Разрабатывал важные декреты и воззвания, которые определяли направления музейной политики. Вот цитата, подчёркивающая его роль: «Одним из первых больших дел отдела была разработка декретов о национализации крупнейших частных художественных собраний, об учёте и охране произведений искусства и о национализации Троице-Сергиевой лавры».
Грабарь лично участвовал в сложных эвакуационных операциях. Один из ярких примеров – его поездка в Ивановское, где находилась усадьба князей Барятинских Марьино. Местные власти требовали значительных средств за охрану дворца, а также дополнительное финансирование на культурные нужды волости. Грабарь настаивал на срочной эвакуации ценностей, несмотря на все трудности: «Необходимо срочно эвакуировать всё это в Москву! Это же неоценимое народное достояние!».
«Организатором отдела является, безусловно, И. Э. Грабарь, <...> работа которого под руководством рабочей власти оказалась целесообразной».
Работа Грабаря и его команды не ограничивалась организацией и координацией. Они сталкивались с непосредственными угрозами – от вооружённых нападений до бюрократических преград. Примером служит описанный выше случай у Барятинских: «Немецкие и гайдамацкие отряды очень зарятся на огромные ценности, которые находятся в усадьбе. Они рвутся к ней, несмотря на установленную линию перемирия».
Кроме Грабаря, ключевыми фигурами в процессе спасения культурных ценностей были:
Трифон Георгиевич Трапезников – заведующий подотделом охраны памятников искусства и старины.
Николай Георгиевич Машковцев – сотрудник Третьяковской галереи, активно участвовавший в эвакуации ценностей.
Сергей Агапович Детинов – опытный музейный работник и организатор, также принимавший участие в этой деятельности.
Эти спасатели, вместе с Грабарем, сформировали костяк тех, кто самоотверженно работал на благо сохранения культурного наследия. О них стоит поговорить отдельно.
Грабарь также активно участвовал в эвакуации икон из Московского Кремля. В условиях постоянных угроз со стороны различных военных и бандитских группировок, Грабарь вместе со своими коллегами организовал вывоз икон и других ценных предметов. В книге Кончина говорится: «Стрелков же, а также реставратор А. А. Тюлин, сотрудники коллегии В. Н. Овчинников и И. И. Суслов вывозили 4 ноября иконы из соборов Московского Кремля». Грабарь смог провернуть всё дело с иконами и их последующей реставрацией, обосновав спасение художественной ценностью религиозных идолов. В противном случае от икон не осталось бы и мокрого места, зная о предстоящих погромах церквей и убийствах священников. Оклады спасать было сложнее. Они были притягательны для мародёров и оголтелых бедняков, выковыривавшим из окладов самоцветы.
Грабарь участвовал в инспекции и оценке национализированных собраний, включая собрание купца-старообрядца Е. Е. Егорова. Он осматривал иконы и другие произведения искусства, чтобы принять решение об их дальнейшей судьбе и мерах по сохранению. В одном из документов упоминается: «представитель Коллегии по делам музеев и охраны памятников искусства и старины П. П. Муратов просмотрел иконы из национализированного собрания купца-старообрядца Е. Е. Егорова».
Грабарь также был инициатором организации выставок, которые должны были показать общественности спасённые произведения искусства. Одна из таких выставок была приурочена к годовщине Октябрьской революции. Были представлены лучшие произведения из коллекции Барятинских и других национализированных собраний. Грабарь стремился привлечь внимание к важности сохранения культурного наследия и показать результаты работы музейных работников. В книге говорится: «Грабарь, Трапезников, другие руководители музейной коллегии хотели показать всем желающим уникальную коллекцию Барятинских». Грабарь понимал важность отчётности для продолжения своего дела. В те годы его волновало больше само спасение, чем популяризация. Надо было крутиться...
Реставрационные работы, в которых принимал участие Игорь Эммануилович Грабарь, начались уже в 1918 году. В январе 1918 года было ассигновано 450 тысяч рублей на ремонт и реставрацию Кремля. Грабарь активно участвовал в этих работах, возглавляя процесс и координируя действия реставраторов.
Именно Грабарь сыграл ключевую роль в реставрации ряда значимых икон и фресок. Например, реставраторами под его руководством были расчищены от поздних записей знаменитая икона Владимирской Богоматери, фрески Андрея Рублева в Успенском соборе, иконостас Благовещенского собора в Кремле, а также фрески Рублева в церкви Успения близ Звенигорода.
Он не только курировал процессы, но и сам принимал участие в обсуждении и разработке планов реставрации. В книге Кончина упоминается, что Грабарь выступал на конференции по делам музеев в Петрограде 11 февраля 1919 года, где обсуждались вопросы сохранения и реставрации памятников искусства. Смешно читать критику Грабаря по части его конформизма. Но он был не одинок в такой стратегии. Уехавший всё же заграницу Зубов ведь тоже писал, что готов на многие уловки во имя спасения «последней люстры» в каждом дворце. Да, Грабарь писал картины большевиков и Ленина. Но что это в сравнении с огромным количеством шедевров, которые он уберёг от уничтожения и расхищения?! Я не думаю, что он был истинным адептом коммунизма. Он просто служил искусству и материальной истории. И плоды этого служения мы сегодня можем изучать, любоваться ими и показывать детям. Кто знает, что было бы со многими сокровенными предметами, если бы Грабарь плюнул на всё и уехал? Личность имеет значение...
Грабарь подчёркивал, что «всенародное добро только тогда будет всенародным, когда отдельные граждане не станут растаскивать его по клочкам. Что растаскивают, того уж не станет».
Выводы Кончина
История спасения национальных сокровищ завершилась успешно (насколько можно было в условиях войны и беспредела), благодаря усилиям и мужеству эмиссаров. Они сумели сохранить многие уникальные произведения искусства и исторические реликвии, которые до сих пор можно увидеть в музеях России. Но сколько было утеряно безвозвратно… Сколько было продано большевиками заграницу! Сколько было украдено глупцами, не понимавшими, что они берут в руки!
Автор книги приходит к выводу, что эпоха эмиссаров является ярким примером героизма и самоотверженности музейных работников, их подлинной любви к искусству и культуре. Кончин подчеркивает, что без их труда многие сокровища были бы утрачены навсегда, и что их пример должен служить вдохновением для последующих поколений музейных работников и хранителей культурного наследия. И этот пример оказался востребованным, увы, весьма скоро... Кстати, именно эта грандиозная работа эмиссаров позволила эффективно развернуть аналогичную деятельность уже в 1941 году. Протоколы отрабатывались именно в 20-х. Та школа создала инфраструктуру охранения и заботы. В том восемнадцатом году возник университет оперативного спасения...
Книга, посвящённая эмиссарам восемнадцатого года, не только увековечивает память об их подвигах, но и напоминает нам о важности сохранения культуры в любых исторических перипетиях.
«Каким бы различным по смыслу своему, идейному замыслу, по отдаленности во времени оно ни было от обстоятельств, при которых свершились эти события...», эти произведения остаются важной частью нашей культуры и истории.
Поэтому я выбрала слоганом для моих «Эмиссаров»: «Искать. Спасать. Возрождать.»! Кажется, в конце концов мы пришли и к ёмкости, и к конкретике в одном флаконе. Спасибо!