Александр Вырвич продолжил: «12 сентября 1942-го года в ставке Гитлера под Винницей состоялось совещание, на которое были вызваны командующий группой армий генерал Вейхс и командующий 6-й армией Паулюс, от которых фюрер потребовал любой ценой захватить Сталинград...
(часть 1 - https://dzen.ru/a/Zkn--BQ5kUeohP6h )
Результатом этого совещания явилось предпринятое 13 сентября наступление по всему фронту группы армий «Б». Немецким войскам удалось прорваться к центру города, где завязались ожесточённые бои. Накануне, в результате массированных ударов с воздуха город подвергся страшным разрушениям, целые кварталы были превращены в руины или даже стёрты с лица земли. С тех пор борьба за плацдармы у Волги в пределах города продолжалась вот уже более месяца. Бои шли за каждую улицу, квартал, дом, подвал и даже лестничный проход.
Как докладывал Гитлеру начальник генерального штаба сухопутных войск Гальдер, тактика подразделений Красной армии в Сталинграде не позволяет в полной мере использовать превосходство частей вермахта на отдельных участках, так как немецкая военная доктрина основана на взаимодействии родов войск вообще и особо тесном взаимодействии пехоты, сапёров, артиллерии и пикирующих бомбардировщиков.
А бойцы Красной армии в ответ стараются расположиться в десятках метров от немецких позиций, так, что артиллерия и авиация рискует попасть по своим. Часто противников разделяет стена, этаж или лестничный проём. Немецкой пехоте приходится на равных условиях драться с красноармейцами в ближнем бою – винтовками, гранатами, штыками и ножами. Красная армия постоянно проводит контратаки, стараясь отбить ранее утраченные позиции. По несколько раз переходили из рук в руки так называемый Мамаев Курган, железнодорожный вокзал. Для боя используются подвалы, канализация, подкопы.
Гитлер знал о многом, так как информацию получал из разных источников, включая доклады командующих группами войск. Кроме того, его адъютанты периодически выезжали на разные участки Восточного фронта и подробно докладывали фюреру о складывающейся обстановке и проблемах, возникающих в войсках.
Разница в этих докладах укрепила Гитлера в мысли о том, что основная масса старых генералов себя уже исчерпала и её следует заменить молодыми офицерами. Пришла пора заменить и генерала Гальдера, который, как казалось Гитлеру, просто разглядывает карту. А никаких новых идей, как исправить ситуацию, изменить складывающуюся обстановку в свою пользу, у него уже нет. Складывается впечатление, что у начальника генштаба совершенно ложное представление о происходящем.
24 сентября Гитлер подписал приказ об увольнении генерал-полковника Гальдера и назначил начальником генерального штаба сухопутных войск генерал-майора Курта Цейтцлера с присвоением ему очередного воинского звания. Одновременно с этим, своего шеф-адъютанта Шмундта фюрер назначил начальником Управления личного состава сухопутных войск, так как его предшественник, брат фельдмаршала Кейтеля Бодевин давно не справлялся с возложенными на него обязанностями.
Позавчера утром, 14 октября 1942-го года, 6-я армия Паулюса при поддержке более тысячи самолётов 4-го воздушного флота под командованием Вольфрама фон Рихтхофена, начала очередное наступление, практически, штурм советских плацдармов у Волги.
Доклады из Сталинграда были обнадёживающими, поэтому Гитлер после завтрака велел дежурному адъютанту передать новому начальнику генерального штаба сухопутных войск Цейтцлеру, что он ждёт его для конфиденциального доклада, который Цейтлер готовил для фюрера вот уже несколько дней. Обстановка в районе между Доном и Станинградом беспокоила нового начальника генштаба, и он намеревался изложить фюреру свои взгляды на складывающуюся там обстановку, поделиться своим мыслями и опасениями.
Цейтцлер, используя таблицы, схемы и карты, приводя многочисленные статистические данные сначала остановился на анализе обстановки, сложившейся на Восточном фронте, в первую очередь, в районе Сталинграда, сравнивая силы и возможности Красной армии, вермахта и его союзников. Доклад начальник генштаба закончил пятью выводами.
Во-первых, в связи с успешным летним наступлением территория, захваченная на Востоке, перестала соответствовать силам, оккупирующей её армии. Другими словами, слишком мало солдат находится на таком огромном пространстве. Если эти два фактора не привести в соответствие, катастрофа неизбежна.
Кроме того, как посчитал Цейтцлер, самым опасным участком Восточного фронта, несомненно, является левое крыло группы армий «Б», занимающее участок фронта от Сталинграда до стыка с левым соседом – группой армий «Центр». Количество войск здесь незначительно.
Кроме этого, этот участок фронта удерживается самыми слабыми и самыми ненадёжными солдатами: румынами, итальянцами и венграми. Поэтому здесь создалась серьёзная опасность, которую необходимо ликвидировать. Цейтцлер знал, что армии союзников Германии были выдвинуты на фланги наступающей на Сталинград немецкой группировки по совету генерала Йодля, ближайшего военного советника Гитлера, но распространяться на эту тему не стал.
Далее Цейтцлер заметил, что к гибельным последствиям может привести и то обстоятельство, что приток людского состава, боевой техники, оружия и боеприпасов на Восточный фронт явно недостаточен и не может возместить потери немецких войск.
Следующим выводом, по словам Цейтцлера, была необходимость принимать в расчёт, что в текущем году боеспособность русских войск стала гораздо выше, а боевая подготовка их командиров лучше, чем в 1941 году.
В пятом пункте своих выводов и предложений Цейтцлер коснулся необходимости улучшения работы тыла, повышения пропускной способности железных дорог и других, главным образом технических проблем.
Гитлер, к удивлению Цейтцлера, выслушал доклад спокойно и внимательно. После небольшой паузы он улыбнулся и сказал:
– Вы отчаянный пессимист! Здесь, на Восточном фронте, мы пережили куда худшие времена и то остались живы. Справимся и с новыми трудностями, – затем добавил. – Конечно, на некоторых участках фронта русские имеют численное превосходство. Но ведь наши солдаты превосходят по своему качеству солдат противника. И оружие у нас лучше. К тому же вскоре у нас будет новое оружие, ещё лучше прежнего. Остальные проблемы обсудим вечером.
Вечернее совещание в присутствии генералов Кейтеля и Йодля, а также нескольких адъютантов и приглашённого Уполномоченного по здравоохранению и медицинским службам штандартенфюрера СС Карла Брандта начал Цейтцлер с докладом о поступивших за день сообщениях из-под Сталинграда.
По его словам, положительный результат решительных действий 6-й армии в Сталинграде, приступившей к штурму последних плацдармов русских на Волге, не заставит себя долго ждать, так как на фронте длиной в 4 кму тракторного завода и завода «Баррикады» задействованы три пехотные и две танковые дивизии, что является беспрецедентной концентрацией войск за всю историю Восточной кампании. Со дня на день Сталинград падёт окончательно.
Однако, начальник генштаба не закончил свой доклад этим выводом, так как посчитал своим долгом снова кратко напомнить фюреру о своих опасениях по поводу складывающейся обстановки, задавшись вопросом: «Сталинград вот-вот будет захвачен доблестной немецкой армией, а дальше что?»
По словам Цейтцлера, надо или немедленно приступить к замене ненадёжных армий союзников, удерживающих опасный участок фронта, хорошо оснащёнными немецкими дивизиями, поддержанными мощными резервами, или заблаговременно отвести войска от Сталинграда на Запад, таким образом укоротить опасный левый фланг и высвободить часть дивизий для их использования на других участках фронта.
– Немецкий солдат остаётся там, куда ступила его нога! – взорвался побагровевший Гитлер. – Никто не заставит нас уйти из Сталинграда!
В наступившей тишине, которую никто из присутствующих не осмеливался прервать, Гитлер несколько раз, молча, прошёлся из одного угла комнаты в другую, затем, немного успокоившись, произнёс:
– По последним данным, поступившим из ведомства адмирала Канариса, решающую операцию Красная Армия предпримет на центральном участке фронта в районе Смоленска. Для развёртывания широкого наступления у русских нет достаточного количества сил. На Дону наступление возможно, но с ограниченной целью – оттеснить наши части от Сталинграда, чем русские безуспешно занимаются вот уже два месяца. Я думаю, что создание резерва в тылу 6-й армии Паулюса, будет достаточным решением на случай активизации русских на флангах наступающей армии.
Гитлер знал многое, но не всё. Он никак не мог предположить, что стал участником операции советских спецслужб «Монастырь» под руководством Павла Судоплатова и его заместителя Наума Эйтингона по снабжению руководства фашистской Германии стратегической дезинформацией.
Немецкий агент по кличке «Макс», который с весны 1942-го года в качестве офицера связи при начальнике Генерального штаба Красной армии начал передавать в Берлин ценную информацию, получал её от Жукова в отрежиссированном самим Сталиным виде. Так с ведома Сталина он сообщил в Берлин о задуманной русскими операции «Марс» подо Ржевом, тем более, что руководил ею Жуков, который имел репутацию военачальника, действующего на самых кризисных участках.
Протянув паузу, Гитлер обратил внимание присутствующих на ещё одну проблему, с которой столкнулись войска, действующие в районе Сталинграда. Речь пошла об участившихся случаях заболеваний личного состава инфекционными болезнями, среди которых выявлены и случаи заболевания тифом. Именно для обсуждения этого вопроса на совещание приглашён медицинский специалист.
Уполномоченный по здравоохранению и медицинским службам штандартенфюрер СС Карл Брандт успокоил всех, доложив, что ситуация находится под контролем соответствующих военных медиков. Действительно, несколько единичных случаев заболевания тифом под Сталинградом есть, но больные надёжно изолированы, и никакой эпидемии нет и не будет. Начальник санитарной службы вермахта генерал-полковник Зигфрид Хандлозер в настоящее время находится под Сталинградом и лично контролирует санитарно-противоэпидемические мероприятия в этом районе. Как объяснил Бранд, этот вопрос изучен с помощью документов, изъятых у русских в Ростовском противочумном институте.
Оказывается, излучины Волги и Дона являются местами естественных природных очагов чумы, с которыми русские специалисты с попеременным успехом боролись постоянно. Основными носителями этой болезни являются зимоспящие грызуны – суслики и песчанки, которые в настоящий момент уже залегли в спячку в глубокие норы. Поэтому никакой опасности они не представляют.
- Кроме того, – продолжил свой доклад Брандт, – при занятии нашими войсками города Ставрополь была захвачена автомашина с московскими номерами, вскоре задержали и водителя. Оказалось, что это служебная машина начальника управления противоэпидемических учреждений Министерства здравоохранения СССР Рогозина, известного нам своими научными работами по профилактике чумы. Водителя допросили, и он рассказал, что вместе со своим начальником был откомандирован в город Астрахань, где оставил Рогозина, а сам по разрешению начальника выехал в город Ставрополь, чтобы эвакуировать свою семью. Но не успел, так как доблестные немецкие войска уже входили в город. Можно сделать вывод, что русский специалист по чуме Рогозин не случайно приехал на юг, так как здесь возможна эпидемия чумы. Мы сразу же прореагировали на такую возможность и приняли немедленные меры, привив личному составу групп армий «А» и «Б» вакцину против чумы.
Закончив свой доклад, Карл Брандт сел на место. Только несколько человек, включая шеф-адъютанта фюрера Шмундта и постоянно сопровождающих его генералов Кейтеля и Йодля, знали, что ещё в 30-х годах молодой врач Карл Брандт попал в поле зрения Гитлера и стал его медицинским консультантом и лечащим врачом, сопровождая Гитлера во всех поездках. Позже к нему присоединились ещё несколько врачей. Однако, с появлением около Гитлера доктора Морелля, приверженца нетрадиционной медицины, лечением фюрера стал заниматься лично Морелль.
А Карл Брандт, докладывая фюреру, смог внимательнее присмотреться к своему бывшему пациенту и увидеть изменения, произошедшие с Гитлером буквально за один год, год ведения войны с Советским Союзом. Он поседел, стал задыхаться, кожа приобрела желтоватый оттенок, щёки ввалились, левая рука стала постоянно дёргаться. Конечно, Брандт посчитал, что виноват в ухудшении здоровья фюрера его лечащий врач.
II
Два офицера оперативного управления Генерального штаба повесили карту и вышли в приёмную. Начальник Генерального штаба генерал-полковник Василевский, только что приехавший в Кремль прямо из аэродрома, куда он прилетел из-под Сталинграда, помечал что-то в своём блокноте, готовясь к докладу. Ещё когда он не был начальником, а только заместителем, то нередко вместо Шапошникова докладывал Сталину об обстановке, сложившейся на фронтах, и уже привык к тому, как выслушивал Сталин подобные доклады.
Хотя Сталин не был военным человеком, но обладая колоссальной работоспособностью и феноменальной памятью, он вникал в суть любого вопроса, определял главное звено и из предложенных вариантов решения, в том числе и военных, выбирал самый целесообразный и эффективный. Он знал фамилии всего руководящего состава Красной армии до командиров дивизий; знал фамилии конструкторов вооружений, директоров всех крупнейших предприятий СССР.
Члены Ставки Верховного Главнокомандования минут десять назад зашли в кабинет Сталина и расселись вокруг длинного стола у стены в ожидании начала совещания. Не было только заместителя Верховного Главнокомандующего Г.К.Жукова. убывшего на Западный фронт, С.М.Будённого, контролирующего строительство Волжской рокады, и заболевшего С.К.Тимошенко. Но Сталин, медленно прохаживаясь вдоль стола, не начинал совещание, раздумывая. А поразмышлять было над чем.
Чуть больше месяца назад, 13 сентября 1942-го года, Жуков и Василевский доложили Сталину свои предложения по возможному контрнаступлению под Сталинградом, с учётом участия в нём стратегических резервов, формирование которых завершится в октябре. После получения согласия от Верховного Главнокомандующего Генеральный штаб начал детальную разработку этой операции.
Одним из главных её разработчиков стал полковник главного оперативного управления Генерального штаба Потапов. Операция, получившая название «Уран», разрабатывалась и готовилась в строжайшей тайне. Даже карта с планом наступления, висевшая сейчас в кабинете Сталина, была изготовлена в единственном экземпляре. Генеральный штаб издал даже специальную директиву, определившую мероприятия, исключающие просачивание сведений о масштабе контрнаступления, времени проведения, направления главных ударов, способах действий. Были запрещены переписка и телефонные разговоры, связанные с предстоящим контрнаступлением; распоряжения отдавались в устной форме и только непосредственным исполнителям; сосредоточение войск из резерва Ставки и перегруппировка войск внутри фронтов производились только ночью.
В этой операции планировалось ударами трёх фронтов: Юго-Западного, Донского и Сталинградского, с плацдармов севернее (на Дону) и южнее (район Сарпинских озёр) Сталинграда, где значительную часть оборонявшихся сил составляли союзники Германии, а именно 3-я и 4-я румынские армии, прорвать их оборону и осуществить охват 6-й армии Паулюса и частично 4-й танковой армии Гота по сходящимся направлениям на Калач-на-Дону – Советский, западнее Сталинграда.
Осталось только уточнить точную дату начала контрнаступления. Предполагалось, что его можно начать уже в конце октября, то есть – через неделю. Но тут возникли новые обстоятельства, причём даже не связанные с готовностью войск перейти в наступление.
Несколько раз на приёме у Сталина был начальник Главного военно-санитарного управления Красной армии Ефим Иванович Смирнов. Первый раз ещё в феврале месяце его вызвал Сталин к себе, чтобы отругать, так как тот в соответствии с постановлением Государственного комитета обороны «О мероприятиях по предупреждению эпидемических заболеваний в стране и Красной армии» от 2 февраля 1942-го года подготовил свой проект постановления о конкретных организационно-штатных мероприятиях, которые необходимо провести непосредственно в войсках, и отправил его в ГКО без необходимого в таких случаях согласования.
Поздоровавшись со Смирновым и предложив сесть, Сталин спокойно, но с укоризной в голосе сказал:
– Вы неправильно поступили, товарищ Смирнов, когда подготовили проект постановления ГКО, где вносится вопрос о формировании медицинских учреждений без ведома и согласия товарища Щаденко, отвечающего за этот раздел работы в Наркомате обороны. Это официальная сторона данного вопроса. Но есть и другая, которую также нельзя не учитывать и не соблюдать. Своими действиями вы нарушили и этический аспект взаимоотношений в работе между ответственными работниками Наркомата обороны.
– Товарищ Сталин! – вскочил Смирнов со стула, – Я дважды был у товарища Щаденко по этому вопросу. И если я виноват, то только в том, что не сумел доказать заместителю наркома необходимость формирования этих учреждений в целях недопущения массовых заболеваний в действующих войсках и поддержания на высоком уровне их боеспособности. А опасность увеличения заболеваемости в действующей армии возрастает!
Дальше к разговору подключились и присутствующие в кабинете у Сталина заместители по Наркомату обороны Е.А.Щаденко и А.В.Хрулёв. И хотя вначале разговор местами шёл на повышенных тонах, Сталин прислушался к аргументам Смирнова и велел ему все предложения согласовать с товарищем Молотовым, которому и поручил доработать окончательный текст соответствующего постановления ГКО, которое 3 марта 1943 года было подписано.
После этого разговора Смирнов ещё несколько раз докладывал Сталину о состоянии дел и готовности военно-медицинской службы к защите войск от особо опасных эпидемических заболеваний. Последний такой разговор состоялся неделю назад. И вот именно тогда прозвучало неожиданное предложение о переносе сроков наступления под Сталинградом на более позднее время.
Докладывая о санитарно-эпидемиологической обстановке в районе Сталинграда, Смирнов указал, что, если в войсках предупредительная работа по защите от инфекционных заболеваний ведётся успешно, то санитарно-эпидемиологическое состояние населения значительно ухудшилось. Известно, что осенью и зимой прошлого года среди гражданского населения Ростовской, Сталинградской и Ворошиловградской областей вспыхнула эпидемия туляремии, которая получила распространение и в войсках Южного и Юго-Западного фронта.
И потребовались значительные усилия и время, чтобы распознать природу этого заболевания, так как оно в Советском Союзе появилось только в предвоенные годы и ни лечащим врачам, ни широким слоям эпидемиологов страны, ни руководителям медицинской службы до этого известно не было. Проведённые исследования показали, что источником туляремийной инфекции являются полевые и домашние мыши, а не только водяные крысы, как считалось раньше.
На сегодняшний день известно, что в связи с боевыми действиями в ряде южных районов уборка урожая не была закончена, поэтому размножение полевых мышей, переносчиков туляремии, в этих районах приняло массовый характер. С наступлением холодов происходит миграция грызунов в населённые пункты, дома и сараи, стога сена и соломы, блиндажи, землянки и окопы.
Смирнов уже пообщался с рядом ответственных товарищей, специалистов-эпидемиологов, такими как начальник Главного санитарно-противоэпидемического управления Министерства здравоохранения СССР Рогозиным Исаком Иосифовичем, руководителем Противочумной службы Пастуховым Борисом Михайловичем. Последний доклад был получен от главного эпидемиолога Южного фронта Константина Фёдоровича Акинфеева.
По его данным большая половина местного населения поражена туляремийной инфекцией, так как органы здравоохранения на местах практически неработоспособны. Поэтому вся тяжесть борьбы с туляремией среди населения легла на плечи медицинской службы фронта. Главное – диагностика, госпитализация, истребление грызунов и защита от них запасов пищевых продуктов и питьевой воды.
На некоторых участках весь личный состав частей привлекается к работе по истреблению грызунов. Ремонтируются колодцы, хлорируется вода, проводится санитарная обработка различных объектов жизнеобеспечения населения.
Предвидя вопрос Сталина о мерах по противодействию появления и распространения инфекции среди войск, Смирнов сказал:
– Двумя нашими учёными Гайским и Эльбертом изобретена живая туляремийная вакцина. По методу Гайского она вводится шприцом… делается укол, а по методу Эльберта проводится так называемое «поцарапывание». В течение короткого срока у человека вырабатывается стопроцентный иммунитет против туляремии. Простота метода вакцинации позволяет проводить мероприятие любому санитару, не говоря уже о военфельдшерах и санинструкторах. Поэтому вакцинация уже в войсках проводится. В первую очередь, в разведподразделениях и передовых частях. По нашим расчётам необходимо около двух недель на полную вакцинацию всего личного состава. Особенно тех резервов, которые ещё находятся в пути.
Но самое интересное происходит на территории, занятой противником. Немцы, не говоря уже о румынах и итальянцах, о туляремии ничего не знают. Заражённых туляремией они воспринимают как просто простудившихся, думая, что это нетипичное проявление пневмонии.
– А как она проявляется эта… туляри… эта болезнь? – спросил Сталин и тут же уточнил свой вопрос. – Как она влияет на солдата в бою?
– У заражённых высокая температура и резкая слабость. А солдат… я думаю, что солдат при такой болезни и стрелять-то не сможет, – ответил Смирнов и добавил. – Разведчики докладывают о резком увеличении больных в госпиталях, особенно в тех, где лежат союзники Германии. Да и на передовой у них много больных
– Ну… с не стреляющим противником мы ещё не воевали, – заметил Сталин. – Вам точно хватит две недели, чтобы провести эти… прививки?
– Так точно!
– А доставляете вы в войска эту вакцину как? – поинтересовался Сталин.
– Рогозин только что вернулся из Астрахани, где удалось стабилизировать туляремийную обстановку. Вакцину туда доставили по Волге. А очередную партию под Сталинград планируем отправить по Волжской рокаде.
– Это правильно! Железнодорожники докладывают, что она достроена и оборудована в полном объёме на всём протяжении от Свияжска до Иловни. Пробное движение по ней уже началось.
– И мы учитываем, что туляремия не спит. За две недели количество больных, особенно, в румынских и итальянских частях только увеличится. У этой болезни есть ещё небольшой инкубационный период. Заражённых станет больше. А мы за это время подготовим специалистов, чтобы сразу за наступающими нашими войсками шли санитарно-эпидемиологические отряды и проводили соответствующую санобработку.
– Хорошо! – закончил тогда разговор Сталин. – Мы подумаем о сроках начала наступления. Но несколько недель у вас точно есть…
Начальник Генерального штаба генерал-полковник Василевский буквально за минуту до начала совещания вспомнил свою встречу со снайпером Василием Зайцевым, произошедшую несколько недель тому назад на КП командующего Сталинградским фронтом генерал-полковника А.И. Ерёменко.
В почти полностью разрушенном городе среди руин эффективно действовали снайпера, у которых главным качеством, кроме умения метко стрелять и хорошо маскироваться, было терпение. Как сказал Василевскому снайпер Зайцев, уничтоживший около 200 фашистов, если у снайпера не хватит терпения и выдержки, то он уничтожит только рядового солдата, а генерал всегда останется невредимым. Вспомнив слова снайпера, Василевский подумал:
«Именно терпение и выдержка нужны сейчас и войскам под Сталинградом, чтобы буквально на зубах продолжать удерживать город, и всем, кто готовит контрнаступательную операцию «Уран».
Сегодня на аэродроме Никита Сергеевич Хрущёв, член Военного совета фронта, провожая начальника Генштаба в Москву, показал ему письмо, найденное разведчиками у убитого немецкого солдата:
«Нам надо дойти до Волги. Мы ее видим – до нее меньше километра. Нас постоянно поддерживает авиация и артиллерия. Мы сражаемся как, одержимые, а к реке пробиться не можем. Вся война за Францию продолжалась меньше, чем за один приволжский завод. Мы брали крупные города и теряли при этом меньше людей, чем на этом богом проклятом клочке земли. Против нас, вероятно, сражаются смертники. Они не получают подкреплений, так как мы контролируем переправу. Они просто решили сражаться до последнего солдата. А сколько их там осталось – последних? И когда этому аду наступит конец?.. »
Но говорить об этом вслух начальник Генерального штаба на стал. Докладывая обстановку, он оперировал цифрами и фактами, а не чувствами и лирическими отступлениями. По его словам, обстановка в самом Сталинграде и на подступах к городу на данный момент тяжёлая, почти критическая, но управляемая. По оценке штаба и командующего Сталинградским фронтом генерал-полковником Ерёменко наступательный порыв и, главное, возможности немецких частей продвигаться вперёд практически исчерпаны.
В передовых немецких частях потери составляют от 40 до 60 процентов. В районе трёх плацдармов, удерживаемых нашими войсками, установилось равновесие сил и средств. Предпринятое немцами очередное наступление в районе заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады», хотя и ухудшило наше положение, но тоже выдохлось. 138-я стрелковая дивизия полковника Людникова успела переправиться на правый берег Волги и в настоящее время удерживает завод «Баррикады».
Артиллерия с левого берега постоянно наносит удары по противнику. Что касается сосредоточения наших войск, предназначенных для перехода в контрнаступление, то тут всё идёт по плану, и буквально через неделю они будут в полной готовности.
– Мы имеем большой опыт контрнаступательных действий, – сказал Сталин, – как успешных, так и неудачных. И причиной неудачных часто становилась поспешность в их подготовке. Поэтому мы спешить не будем. Полчаса назад я разговаривал с товарищем Будённым, находящимся на Волжской рокаде. Он доложил, что работы почти завершены, и с каждым днём количество эшелонов, прибывающих под Сталинград возрастает. Начнём наступать тогда, когда будем полностью готовы.
Упоминать о всяких там инфекционных болезнях Сталин не стал. Во-первых, всё, что связано с различными эпидемиями, было в стране засекречено, и совсем необязательно лишний раз заострять внимание на этой теме. Во-вторых, медики своё дело знают, и все необходимые мероприятия проведут. В-третьих, спешить никуда не надо, надо потрудиться, потерпеть, подготовиться и ударить так, чтобы немцы надолго это запомнили… Во всяком случае, не слабее, чем под Москвой…» » (продолжение следует)
