В последующие дни покоя в деревне не было. Ребятишек, от греха подальше, со дворов не выпускали. Бабы шушукались у колодца, да возле ворот собирались: сплетничали. Все ждали, что старейшины порешат насчет оборотня.
А решили так: не трогать его, покуда раны не заживут. Потом же, одного запереть, да накрепко: чтобы в случае чего выбраться не смог. А самим в лес идти ведуна искать. Другого выхода попросту не было.
Найда вздохнула, когда услыхала, что Тишку в яму не кинут. Жаль ей его было. Но боялась она за отца и Мечислава. Никто не знал, чем закончится этот поход в лес, и останутся ли они живы. Матрена была настроена решительно: Любима она в лес не отпускала. У нее был единственный довод: коли что с мужиками случится, хоть Любим о семье позаботится. Парень, конечно, рвался уйти вместе с остальными, но мать была непреклонна. Горазд согласился с женой: действительно, стоило хоть кого-то оставить в деревне. Убедившись, что сыну опасность не грозит, Матрена немного успокоилась. Каждый занялся своим делом: женщины – хозяйством и детьми, мужчины готовились к дальнему походу в лес. Мечислав целыми днями пропадал на дворе у Ждана: избу охранял, да присматривал за Тихомиром, как бы чего не случилось.
Среди всех один Радим был недоволен происходящим. То, что Тишку не бросили в яму сразу, не давало ему спокойно жить. Злоба на «душегуба», как он говорил, не утихала в нем ни на минуту. В глазах его то и дело вспыхивали искорки ненависти, он ходил мрачный, и сдерживал себя только на людях.
Несколько раз наведывался Радим на двор к Горазду: с невестой повидаться. Видно было, что нетерпение его по поводу свадьбы растет с каждым днем. Найда уже начинала бояться его прихода. Старалась наедине с ним не оставаться: сажала кисель с пирогами пить в избе, либо на двор уводила вместе с мальцами. Так, сидели они и беседовали, и Радим подолгу, не отрываясь, глядел на нее. В присутствии других людей не позволял он себе ничего, кроме жадных взглядов. Неужто так, думала Найда, должны глядеть все мужчины на своих невест? Ей представлялось, как подобным образом глядел бы на нее Мечислав, и от мыслей этих душа уходила в пятки.
Нет, дружинный чаще всего бросал на нее светлые взоры. От них ей тепло становилось. И сердце колотилось, точно у загнанного зайца…
Найда угощала Радима, стараясь не касаться его рук, чтобы не пробудить в нем нечаянную страсть. Прикосновения жениха не были ей желанны. Его грубоватые повадки она еще могла бы стерпеть, если б не все остальное… то, что жило в его сердце.
Перед уходом, однако, Радим всегда улучал возможность заключить невесту в свои жаркие объятия наедине. Однажды вышло неловко перед Беляной.
В полутьме сеней Радим нежданно притянул к себе Найду и впился в ее губы настойчивым поцелуем. Спустя пару мгновений она попыталась оттолкнуть жениха, но не так просто было вырваться из его сильных рук. Радим в этот раз пошел дальше: провел горячими пальцами по шее Найды, затем скользнул ими к ключице. К счастью, двинуться ниже ему помешал красиво расшитый ворот женской рубахи. Но Найда почувствовала, что пальцы Радима нащупали у нее на шее две тесьмы: от крестика и… того самого оберега.
Ничего не сказал ей жених, только молча потянул за кожаную тесьму и вытащил оберег наружу. Он сжал его в кулаке, а затем задышал шумно, часто, словно его взволновали те ощущения, что он испытал, коснувшись холодного металла.
- Это та самая диковина… - хрипло проговорил он, - вещь чародея?
Найда поспешно спрятала оберег под рубашку и прижала ладонь к груди, точно защищая от чужих глаз.
- Он самый… отдам я его… когда к ведуну пойдете… чтобы вернули вы его… пусть заберет свой оберег и Тишку поможет спасти!
Радим усмехнулся, но в полутемных сенях Найда не заметила этого. Тем более, что ненасытный Радим снова полез к ней с поцелуем. Внезапно дверь горницы отворилась и в сени выбежала Беляна. Она не чаяла столкнуться с ними и, смутившись, шмыгнула обратно в горницу. Найду словно ушатом холодной воды окатили. Не хотелось ей, чтобы кто-то из родных наблюдал эти нечаянные ласки. Стыдно стало, ведь со стороны могло показаться, будто мил ей Радим. А не так это было. Ежели Беляна кому расскажет, начнут все думать, что рада она свадьбе. Не дай Бог, Мечислав все поймет иначе. А ему не следует так мыслить…
В сердце Найды вспыхнула злость на жениха. Она, раскрасневшаяся, проводила его на крыльцо. Там он сказал ей:
- Зайду еще. А это на, Беляне передай. Скажи, от меня, мол. А то, смутили мы девку.
Радим вынул из-за пазухи горсть лесных орехов и с усмешкой положил невесте на ладонь.
Когда он ушел, Найда в дом вернулась. Там у печки мать хлопотала, а Беляна сидела с мальцами. Щеки девицы покрывал странный румянец.
- Возьми, Беляна, от Радима тебе гостинец! – Найда протянула сестре орехи.
Та приняла их с опущенными глазами, тихо проговорила:
- От Радима? Что ж он сам мне их не дал?
- Смущается он тебя, - улыбнулась Найда, - говорит, красивая ты больно!
Безобидная шутка подействовала на Беляну необычным образом. Она вскинула быстрый взгляд на сестру и спросила, заалевшись еще больше:
- Правда, что ли? Так и молвил?
- Так и молвил. Молодая ты еще, а так тебя бы сосватать мог!
Найда говорила это от сердца, ничуть не пытаясь лукавить. Ведь, не будь ее, первой девицей на выданье стала бы Беляна. Ей оставалось немного подрасти, чтоб заневеститься. А уж хороша собой Беляна обещала быть по всему: по большим голубым глазам, длинным темным косам, нежному румянцу на щеках. Еще немного, и женихи на двор потянутся, сомнений не было.
Матрена, наблюдая за разговором дочерей, улыбалась и головой качала. Беляна же сама стала не своя: запали в сердце ей слова Радима. Втайне вздыхала она по нему уж не первый год, но все это казалось ей безнадежным. Тем более, теперь… когда стал Радим женихом Найды. Потому и не поверяла Беляна никому своей сердечной тайны, в себе все хранила. И не ведала она, что некоторые домочадцы обо всем уж догадались.
Меж тем, Радим не восвояси направился, а пошел прямиком к дому Ждана. Войдя к нему на двор, он увидел Мечислава, сидящего на крыльце. Тот насторожился при появлении нежданного гостя.
- Караулишь? – усмехнулся Радим. – Небось, глаз не сомкнул нынче?
Дружинный ответил ему жестко:
- А тебе что тут за дело? В избе нет никого, кроме Тихомира. Один он. Ждан с Прошкой на речку пошли, Авдотья с дочкой отлучились по своим надобностям.
- Хм, так я к Тишке и пришел. Пару слов ему сказать хочу.
- Не к чему сейчас беседы разводить, оставь его. Он не встает пока, худо ему. Коли есть что сказать важное – мне докладывай.
В глазах Радима снова зажглись черные угольки, но быстро погасли. Он сдержал себя, заговорил вкрадчиво:
- Да чем я навредить ему смогу? Гляди: без топора пришел, с пустыми руками. Сильно ему не помешаю, разговор у меня недолгий. Впусти, чай, не враг я. Это он брата моего погубил, так что сам знаешь, кто из нас опаснее.
Мечислав колебался пару мгновений, но потом дал добро, пропустил Радима. Сам же решил настороже быть. Однако, беспокоился он зря: в избе было тихо. Значит, беседовали они мирно. О чем они говорили, Мечислав не ведал, но подслушивать было не в его привычках. Спустя четверть часа Радим вышел из избы вполне спокойный и с усмешкой, играющей на губах.
- Вот видишь, - сказал он, - никто не пострадал. Лежит Тишка, жив-здоров. Пойду я к себе, а то забот полон рот нынче.
Мечислав проводил его недоверчивым взглядом. Как только Радим скрылся за воротами, он пошел в избу проведать Тихомира.
Тот лежал, как и прежде, только лоб его покрылся сильной испариной. Дышал он часто, тяжело. Это было дружинному не по нраву. Он спросил:
- Худо тебе? Малушу позвать?
Тихомир отвечал глухо, отрывисто:
- Не надобно… после…
- Радим обидел тебя чем? Дурное что помышлял?
- Говорили мы просто… оставь меня, покамест… один побыть хочу…
Мечислав вышел вон, но вид Тишки показался ему странным. Будто расстроен он чем-то был или разозлен.
К вечеру стеречь избу Ждана другие мужики подтянулись. Мечислава насилу уговорили пойти отдохнуть, да поспать: более суток на ногах он был. Матрена собрала хороший ужин, созвала семью за стол. Дружинному похлебки налила погорячее: на дворе-то похолодало, а он, чай, околел уж, бедняга, на своем посту. Горазд, после трудного дня, тоже с охотой за еду принялся.
Едва сели, как дед Сидор хватился, что на дворе тулуп свой оставил. Мерз он постоянно, и с осени начинал уж в зимнем ходить. А на улице дождь накрапывать стал: погода по-осеннему портилась.
- Я сбегаю, деда! – сказала Беляна и резво вскочила из-за стола. – Намокнет тулуп-то!
- Спаси тебя Бог, девонька, принеси, - отвечал старик.
Беляна выскочила из горницы. Покуда искала она тулуп на дворе, услыхала, что куры всполошились. Пошла она птиц проведать. Темно уж становилось. Когда выходила девка из курятника, наткнулась на Радима. Вскрикнула она от неожиданности.
- А я думал, Найда здесь, - сказал Радим, - а тут сестрица ее! Ну, здравствуй еще раз, голубоглазая!
Смутилась девка, покраснела. Хорошо хоть, стемнело почти: не увидал он ее заалевшиеся щеки. Опустив глаза, проговорила:
- Здравствуй… Дома все, за стол сели. Я тулуп дедов ищу. Забыл он на дворе-то, а дождь начинается.
- Да вот он, возле дровника лежит!
Радим пошел, взял тулуп, отдал Беляне со словами:
- Мешать вам не стану. Отцу скажи, что мы на реку с утра собираемся. Коли охота ему, пусть с нами идет.
- Скажу, - ответила Беляна, не поднимая глаз.
Беседовали они так, что их никому не видать было. Знал ли это Радим? Он усмехнулся, поднял подбородок Беляны двумя своими пальцами, заглянул ей в глаза:
- Не бойся меня, я не кусаюсь! Ну, ночи вам всем доброй!
И пошел прочь со двора. Беляна так и осталась стоять под начинающимся дождем, задыхаясь от волнения.
Назад или Читать далее (Глава 22. Полузверь)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
