Высказанное в романе Ферма животных Джорджа Оруэлла изречение Все животные равны, но некоторые из них равнее других является одновременно и пословицей, и вечной правдой. В этой аллегорической и политической повести животные на ферме решают восстать против своего хозяина - человека. Однако, освободившись от власти человека, они понимают, что их новый вожак, упитанный поросенок по имени Наполеон, захватил власть и стал еще худшим тираном, чем прежний хозяин.
Наше приложение:
Новый хозяин очень быстро развратился властью и ввел еще более суровое рабство для остальных животных, поскольку считал себя и своих соратников выше их. Отсюда характерная фраза Все животные равны, но некоторые животные (очевидно, те, кто придерживался тех же идеологических взглядов, что и Наполеон) равнее других. То, что Оруэлл описывает в своей аллегорической повести, происходит в большинстве политических революций, когда новые носители власти оказываются худшими тиранами, чем прежние. Именно такое мышление лежит в основе политических убийств: Все люди равны, но жизнь тех, кто не разделяет наших взглядов, стоит меньше, чем жизнь тех, кто с нами согласен.
В аллегории Фермы животных речь идет об идеологах и приверженцах скрытого догматизма, которые во имя мнимой свободы готовы истреблять своих оппонентов. Христианское богословие, однако, никогда не отождествляло действия и идеи человека с сущностью и ценностью его жизни. В этом и состоит суть различия, которое христианское богословие проводит между грехом и грешником. Эта концепция имеет глубочайший гуманистический смысл, поскольку она отказывается судить человека по его ошибочным действиям и не принимает манихейскую точку зрения, согласно которой мы плохи по своей природе и не способны к каким-либо изменениям. Подтверждением тому служат бывшие убийцы, грабители и даже палачи-мученики, вставшие на путь святости после покаяния. Однако те, кто совершает убийство по идеологическим соображениям, неизбежно приравнивают человеческую жизнь жертвы к ее поступкам, а раз они неприемлемы, то и их жизнь не имеет ценности.
Это лицемерие и неспособность многих современных политических теорий признать ценность каждого отдельного человека, с которым мы сталкиваемся ежедневно, - в отличие от христианского богословия, которое именно так и поступает, - и говорить вместо этого в общих чертах о правах абстрактной социальной совокупности, лучше всего выражено в Братьях Карамазовых Достоевского. Старец Зосима рассказывает об образованном докторе, который утверждал, что может любить человечество в целом и абстрактно, но не конкретных людей в повседневной жизни. Великий автор пишет: Это та же история, которую мне однажды рассказал один доктор, - заметил старец. Это был человек в годах и, несомненно, умный. Он говорил так же откровенно, как и вы, хотя и в шутку, в горькую шутку. Я
люблю человечество, - говорил он, - но я удивляюсь самому себе. Чем больше я люблю человечество в целом, тем меньше я люблю людей в частности. В своих мечтах, - говорил он, - я не раз приходил к восторженным замыслам служения человечеству, и, может быть, мне действительно грозило бы распятие, если бы оно вдруг понадобилось; и все же я не в состоянии прожить в одной комнате с кем-нибудь два дня, как я знаю по опыту. Как только кто-то оказывается рядом со мной, его личность нарушает мое самодовольство и ограничивает мою свободу. Через двадцать четыре часа я начинаю ненавидеть самых лучших людей: одного - за то, что он слишком долго обедает, другого - за то, что он простужен и постоянно сморкается. Я становлюсь враждебным к людям, как только они приближаются ко мне. Но всегда бывало так, что чем больше я ненавижу людей по отдельности, тем сильнее разгорается моя любовь к человечеству.
Это лицемерие со стороны доктора в рассказе и одновременно неспособность распознать какую-либо ценность в конкретных людях, знакомых ему повседневно, живущих в конкретном месте и времени. Он не способен принять их с любовью. Это, по мысли Достоевского, относится и к модернистам, которые с удовольствием выходят на марши и демонстрации в поддержку бездомных, но не способны позаботиться о реальном бездомном, мимо которого они проходят на углу улицы, где проходит демонстрация. Они готовы произносить пламенные речи в защиту иммигрантов, но не дают перекусить голодному иммигранту у своей подъездной двери. Они добиваются улучшения условий жизни заключенных, но относятся к только что освободившемуся осужденному как к пятну на теле общества и маргинализируют его. Они борются за права человека и право на свободу слова, но питают смертельную ненависть к тем, кто с ними не согласен, и не успокоятся, пока не расправятся с ними. Христианское богословие признает достоинство жизни обычных людей, а также тех, кто еще не восприимчив к телесным ощущениям, потому что еще не родился, - нерожденных детей.
Здесь кроется величайший провал модернизма: признание ценности нерожденной жизни, права нерожденных детей на жизнь, права детей принадлежать самим себе, а не своим родителям, которые в любой момент могут принять решение о лишении их жизни путем аборта. Модернисты осудят женщину, убивающую своего ребенка сразу после его рождения, но считают правом женщины распоряжаться своим телом и убить ребенка непосредственно перед рождением.