Я вел записи о всех вылазках на природу с 1963 года, когда работал на станции в горах Кавказа. Некоторые из них записаны очень лаконично: когда вышел, когда пришел, что взял на охоту, что принес.
Постепенно мои записи превратились в целую книгу, которую для меня позже издали. Издали, потому что закончил я ее в 1993 году.
Вот одна из историй этой книги
Шёл октябрь-месяц 1974 года. Был хмурый осенний день. С самого раннего утра мы бродили по балкам и перелескам Эшкаконского ущелья, так и не встретив ничего из живности. К обеду, собравшись все вместе, решили прочесать правый склон ущелья, пройти хотя бы километра два вниз, до следующего большого притока и по нему начать подниматься на станцию, на которой я работал уже несколько лет.
Склон был густо поросший лесом и кустами орешника и смородины. Нас было четверо, и мы широко растянулись чуть ли не по всему склону. Я вышел несколько вперед с учетом, что если кто-нибудь из ребят подымет зверя, то тот непременно выйдет на меня, поскольку правая часть склона возвышалась неприступными скалами. Любой зверь уходил бы по склону вниз и был бы мною замечен.
Наша неудачно начавшаяся охота обуславливалась тем, что осень еще была ранняя, и снег еще не выпадал. Еще не все деревья сбросили свою листву, а опавшие листья очень сильно шуршали под ногами, и поэтому к зверю было трудно подобраться на расстояние выстрела. Собак у нас не было, поэтому надо было надеяться только на себя, на свой опыт, находить зверя по интуиции.
Неожиданно из ближайших кустов вышла косуля. Она буквально промелькнула оранжево-белым пятном среди деревьев. Я не успел даже вскинуть ружье, как она уже скрылась лесной чаще.
Впереди на кустах с желтыми листьями чернели еще не засохшие черные ягоды дикой смородины. Я приблизился к ним и, повесив ружье на плечо, стал рвать крупные ягоды. Над головой шныряли синицы, с щебетом перелетая с одной ветки на другую. Совершенно забыв, что нахожусь на охоте, я с удовольствием рвал сочные ягоды, вымазывая руки и губы их соком.
Вдруг я услышал шорох сухой травы и листьев совсем рядом, каких-нибудь десяти-двенадцати метров от себя, в гуще кустов, под большой березой. Казалось, что это кабан медленно поднялся с лёжки. Осторожно сняв ружье с плеча, я насторожился, вглядываясь в гущу и прислушиваясь. Гробовая тишина до звона в ушах стояла над ущельем. Было слышно порхание синиц и только.
Но вот шорох возобновился, к нему прибавился трек сухого бурьяна. Все внимание я устремил в это место, откуда исходил шум. Что-то большое коричнево-бурого цвета с непонятными очертаниями вырисовывалось впереди.
— Кабан, — мелькнула мысль. — И тут же другое: — Нет, для кабана слишком велик. Медведь... Да, наверное, он... лакомился смородиной, а теперь лёг тут же на лёжку. Стрелять? Ну куда? Где голова? Где туловище? Каким боком он повернут ко мне?
Стрелять с такого расстояния нужно только наверняка. Раненый зверь может броситься. Мне казалось, я слышал его дыхание, казалось, видел его глаза, устремленные на меня. Но нет, глаз видно не было. Была видна какая-то бесформенная фигура. Контуры ее заслоняли кусты с не полностью опавшими листьями. Ясно было одно — там, в зарослях, стоит какой-то зверь.
Конечно, я мог стрелять дуплетом в это коричнево-бурое существо, но охотничья этика и правила запрещали мне стрелять в неясный, а тем более неизвестный предмет. Лёгкий шум, треск сухой травы заставил меня ещё сильнее сжать в руках ружьё. Зверь медленно пробивался сквозь заросли на более открытый участок леса.
Я невольно подался вперёд, раздвигая левой рукой ветки кустов, а правой сжимая ружьё. Существо уже прошло заросли, шум ломаемых веток сменился шумом его шагов: топ-топ, топ-топ — почти человеческая походка, совсем не похожая на звериную.
Сквозь кусты, просматривалась опять-таки неясная коричнево-бурая фигура.
— Видимо, медведь уходит на задних лапах, — подумал я, сделав при этом два-три шага вперёд.
В следующую секунду страшный крик разорвал тишину осеннего леса. Крик неповторимый, громкий, резкий, отрывистый. Такого я в жизни не слышал. В этом крике прослушивалась ярость и злоба, в то же время какая-то предупредительность. Крик как бы говорил мне: «Не подходи, убью».
Повторился он еще два раза с одинаковыми интервалами. Казалось, задрожали горы, содрогнулась земля под ногами. Я стоял, как вкопанный, ничего не понимая. По спине ползли мурашки, легкий страх вперемешку с любопытством овладели мною. Я не знал, что делать, что предпринять.
Существо длинными прыжками на двух ногах уходило через поляну в гущу леса. Сквозь заросли я заметил мелькавшую между деревьев и кустов фигуру человека, покрытого коричнево-бурой шерстью. Стало как-то не по себе, жутко, страшно. Страшно не оттого, что это существо могло вовсе не убегать, а наброситься на меня, страшно от неведанного, от чего-то таинственного и противоестественного.
Существо уже скрылось в чаще за бугром, а в ушах еще стоял его страшный и неповторимый крик. В глазах еще мелькала его сутулая, с длинными руками, фигура.
Сломя голову, ломая ветки и путаясь в тухой траве, я бросился по каменистой возвышенности наперерез существу, чтобы еще раз, хотя бы издалека, увидеть его. Но увы, существо безвозвратно скрылось в дебрях ущелья.
Вернувшись на место лежки, я внимательно осмотрел его. Следов почти никаких не было, только продолговатые углубления на траве, напоминавшие большую, широкую человеческую стопу.
Некоторое время спустя после этого случая я узнал, что был это кавказский алмосты. В зависимости от мест обитания меняется название местного лесного дикого человека, так много нашумевшего в прессе Снежного Человека. Он известен науке как реликтовый гоминид, и что встречи с ним довольно редки. Далеко не все, не только простые смертные, но и ученые, верят в его существование. Но я-то знаю, я верю, мне повезло, ведь я его видел собственными глазами.