В 1930-х гг. все сильнее втягиваясь в мировой конфликт, который в конечном итоге получит название Второй Мировой войны, правительство Японии задалось двумя ключевыми вопросами. Первый: откуда брать ресурсы для войны? Второй: как обезопасить себя от возможного противника в лице СССР? В качестве решения обеих проблем Япония решила оккупировать Маньчжурию - в то время китайские земли, которые находились на границе с Советским Союзом. Однако превратить их в полноценную колонию японцы за годы войны так и не смогли. Что помешало им прижиться на материке? И дело не в очевидных причинах, вроде конечного поражения в войне от США. Нет, прижиться на материке японцы не смогли из-за собственного менталитета.
Оккупация с черного хода
Маньчжурия с самого начала не выглядела для японцев привлекательным местом. Это была холодная и снежная страна, в которой зимой температура опускалась до минус 40 градусов - для теплолюбивых японцев это было очень некомфортно. Однако Маньчжурия обладала природными ресурсами, необходимыми для войны против Китая - углем и железной рудой. Также ее территорию можно было использовать для обеспечения продовольствием населения Япония. Например, выращивать там соевые бобы.
Сама Маньчжурия находилась в 1930-е годы в состоянии смуты. Поскольку Китай в то время лихорадило от гражданской войны, на территории Манчьжурии не было устоявшейся власти. Управлял ей в то время самопровозглашенный диктатор Чжан Цзолин. Ни читать, ни писать он не умел, а положение свое выиграл, оказавшись более безжалостным, чем прочие искатели приключений на маньчжурской земле. Он долго дружил с японцами, но, когда его симпатии склонились в сторону Америки, поезд с его персоной неожиданно взорвался во время поездки. Зачинщиком была Квантунская армия, которая была сформирована Японией для охраны железных дорог, которыми она владела на материке после победы в русско-японской войне. На место взрыва подбросили тела трех китайцев, чтобы на международной арене обвинить в диверсии Китай.
Сын и преемник убитого - Чжан Сюэлян - намека не понял и обратился за поддержкой к Чан Кайши, который тогда воевал с коммунистами за власть в Китае. Тут японцы уже не стали церемониться: случился еще один «террористический» акт с подрывом железной дороги, который списали на Китай. Это послужило поводом для введения в Маньчжурию войск, и вскоре над городом Мукден развевался японский флаг. Считается, что Квантунская армия действовала самостоятельно, а японское правительство одобрило оккупацию Маньчжурии уже пост-фактум. В любом случае, ход в войне был уже сделан, и нужно было играть дальше. Марионеточной стране, названной японцами «Маньчжоу-го», нужен был марионеточный правитель.
«Гармония» пяти народов
1 марта 1932 года на трон Маньчжоу-го был посажен бывший император Китая, маньчжур по происхождению, Пу И. Конечно, его действия полностью контролировали японцы. Чтобы показать легитимность нового правителя, Япония установила с Маньчжоу-го дипломатические отношения. Особо подчеркивалось, что территориальных претензий к ней Страна Восходящего солнца не имеет. Как говорится, прочувствуйте цинизм.
Население Манчьжурии встретило приход Пу И равнодушно. Описания американским журналистом Эдгаром Сноу выезда императора в день коронации:
«50 тысяч солдат стояли по обе стороны пути следования [Пу И]; шеренги солдат стояли друг против друга на расстоянии почти в полмили, и это пространство было целиком зачищено от жизни. Японские солдаты с примкнутыми штыками стояли позади солдат Маньчжоуго, у которых не было винтовок. Эти люди и составляли аудиторию императора. Других не было. Никаких криков народного одобрения, никаких возгласов счастливых людей, которые приветствуют императорский выезд - только фаланги униформ».
Официальным лозунгом Маньчжоу-го была так называемая «гармония пяти народов». Имена обманчивы: под гармонией предполагалось не равенство, а подчинение четырех народов (маньчжуров, китайцев, корейцев и монголов) одному - японскому. Символика пяти была вплетена во все элементы государственной жизни: например, государственный флаг состоял из пяти полос разного цвета.
Подавая Манчьжоу-го как витрину паназиатского государства, Япония приступила к строительству городов, прокладке дорог, электрификации, созданию шахт и заводов. Столица Чанчунь была преображена: построены широкие улицы, разбиты парки, появился развитый общественный транспорт. Также вложились японцы и в развитие северного Даляня (бывший Дальний), в котором появились асфальтированные дороги и центральное отопление в домах. Даже Токио не мог похвалиться такими модернизациями.
Зачем были нужны такие траты? Чтобы показать всему миру, что японцы не хуже европейцев умеют играть в империю. А также сделать Манчьжурию привлекательной для переселенцев из Японии. Площадь Маньчжоу-го составляла 1 300 000 квадратных км, тогда как японских островов - 680 000. Как говорится, осваивай - не хочу. Были на то и военные причины: СССР был недружелюбен к японцам, а потому освоение материкового региона помогло бы создать оплот на случай будущей войны. Итак, японцев призвали переселяться на материк.
Пьянящая даль просторов
Японцы всегда тщательно подходили к любым вопросам, а потому даже такое дело, как переселение с острова на материк, им необходимо было сначала потренировать. Для этих целей в местечке Утивара был возведен целый огромный комплекс, призванный смоделировать неведомую для островных японцев Маньчжурию. Было возведено 500 круглых строений, которые получили название «солнечных казарм». Быт юношей, которых призывали там жить, описал детский поэт Тацуми Сэйка:
«Эти мальчики в юных летах собрались отовсюду, желая посвятить себя служению стране, одушевляясь смелым и храбрым колониальным духом»
А один из переселенцев так описывал первые эмоции, связанные с эмиграцией в Маньчжоу-го:
«Мы, молодые японцы, горели в то время идеей построить на Маньчжурской земле идеальное государство, в котором будет царствовать гармония между народами, а потому мы бросились в Маньчжоуго. Мы отдали сердца и души построению такого государства…»
Но это были слова, а реальность оказалась иной. Находясь в комфорте собственных островов, японцы и понятия не имели о том, насколько будет для них отличаться жизнь на огромных просторах Маньчжурии. Именно эти просторы и сбивали с толку переселенцев. Большинство из них не желали осваивать землю, в которой оказались, и через некоторое время возвращались назад. Также, как мы писали выше, в Маньчжурии был совсем другой климат, а именно частые холод и снег.
Можно назвать это «комплексом оседлости». Жители Японии большую часть своей истории находились в изоляции от контактов с материком и не смешивались с другими народами. Свои острова они считали священными, причем в прямом смысле: японцы верили, что дома они находятся под защитой своих родственников, соседей и душ предков. Японцы никогда никуда не эмигрировали, и даже поездки госслужащих и военных в Корею и на Тайвань - практически «по соседству» - были для них командировками, а не полноценными переездами.
Если, например, в нашей культуре есть образ казаков - эдаких искателей приключений, которые осваивают новые просторы - то японская культура такого образа не породила. Напротив, для культуры Страны Восходящего солнца характерна одомашненность, укорененность в своей земле и ее освоение. Для человека с таким мышлением переезд на материк с его бескрайними просторами будет настоящим культурным шоком. Переселенцы не приспосабливались к местной среде, а создавали ограниченные сообщества, в которые «чужакам» вход был воспрещен. Естественно, в браки с аборигенами они тоже не вступали. В таких условиях ни о какой экспансии не могло быть и речи.
В 1930 году в Маньчжурии постоянно проживала 1000 японцев. Широкомасштабная программа переселения началась в 1936 году, и к концу Второй Мировой в Маньчжурию переехало 270 тысяч японцев. Для сравнения, корейцев туда переехало почти под 2 млн. Большинство японских эмигрантов после некоторого времени возвращались на острова: для них это была своего рода командировка. На постоянное жительство в Маньчжоу-го оставались, как правило, те, кто по каким-то причинам не смог реализовать себя в Японии: прогоревшие торговцы, представители гонимых религий, а также буракумины (так называемые «нечистые»). Еще 17% переселенцев были выходцами из префектур Нагано и Ямагата, которые не так боялись холода и которые не зависели от рисосеяния - процесса, предполагающего оседлость.
Пропагандисты были в панике от нежелания японцев переселяться: ведь с точки зрения логики это не имело никакого смысла. Ясно же, что японские острова не смогут вместить все разрастающуюся нацию. А ведь в планах было вовсе создание империи, а это предполагало экспансию и расселение. И в этом, пожалуй, главный урок неудавшейся империи японцев: нельзя за пару лет сломать культурную традицию, которая формировалась сотнями и тысячами лет. Японец предпочтет умереть в переполненной людьми, но родной для него земле, чем в одиночестве на холодных бескрайних просторах неведомого для него материка.
Значит ли это, что японцы обречены оставаться в рамках своих островов, раз уж родная земля им так мила? Кто знает? Демографический вопрос для них со времени Второй Мировой стал только острее. Радует только, что на диалог с другими странами они идут уже без оружия и постепенно выбираются из сформированного веками кокона изоляции.
***
Если вам понравилась статья, вы можете поставить отметку «нравится». Если есть с чем поспорить, пишите в комментарии - мне интересно альтернативное мнение. Также вы можете подписаться на канал. Я пишу материалы о науке, истории и психологии.