Найти тему
Азбука-Аттикус

«Из любви»: отрывки из книги «Камера хранения» Нюты Федермессер

Нюта Федермессер — редкое имя среди общественных деятелей, которое действительно на слуху, и это неудивительно. Нюта — учредитель Благотворительного фонда помощи хосписам «Вера» (названного в честь ее мамы Веры Миллионщиковой, одной из основателей хосписного движения в России). Она же — соучредитель Благотворительного фонда «Дом с маяком», оказывающего поддержку тяжелобольным детям и молодым взрослым. Уже много лет профессия Нюты — помогать.

В её новой книге «Камера хранения» собраны крохотные заметки-рассказы, написанные ею в разное время на протяжении очень занятой жизни. В этих заметках — размышления обо всем, что важно и близко каждому из нас.

В этой статье мы публикуем несколько отрывков — о любви, чуткости и маленьких радостях.

ИЗ ЛЮБВИ К ТЕБЕ

Моей маме, Вере Миллионщиковой, в этом году исполнилось бы восемьдесят два. Тринадцать лет без нее, и все-таки с ней, для нее, ради нее, оглядываясь на нее, ориентируясь на нее, соизмеряя с ней каждый шаг за эти годы.

С каждым днем все больше отдаляясь от нее, я становлюсь к ней все ближе. И, взрослея, все лучше ее чувствую и все больше изумляюсь тому, как много она смогла сделать тридцать лет назад совсем одна…

Мне скоро сорок семь — мне нравится этот возраст, когда уже многое знаешь и еще многое можешь. Но это и возраст подведения первых итогов: чего ты достигла и какой ценой. Да, порой мне кажется, кое-что действительно удалось, и мои родители были бы довольны мною.

Это невероятно для меня важно.

Один пациент, знакомый с моей мамой, после ее смерти сказал, что разница между ею и мной в том, что мама работала для больных из любви, а я — из чувства долга. И добавил, что у меня не получится. Потому что на долге, он объяснял, далеко не уедешь, так как нет повода для развития.

И все-таки, простите, но я думаю, у меня многое получается. Он был не прав. Потому что я тоже из любви, мама. Из любви к тебе.

-2

СЕСТРИЧКА МИЛА

Милочка проработала в Первом московском хосписе на улице Доватора девятнадцать лет. Я не знаю, сколько Милочке лет. Много, наверное. Потому она и вышла на пенсию. Но сколько бы ей лет ни было, она все равно — Милочка. И каждый раз, когда я слышу «Людмила Петровна», я недоумеваю. О ком это?

Милочка — медсестра. И никуда она не ушла. Разве она может без хосписа и без работы? Продолжит приходить и дальше. Только теперь без обязательств и без зарплаты, а просто потому, что она медсестра, или, как она говорит, «сестричка», и потому еще, что хоспис — ее дом. И за свое будущее волонтерство получать она будет нечто значительно большее, чем зарплату. Все-все — от охранника до главврача — станут встречать ее с той же любовью и уважением, с какими Милочка встречала все эти годы каждую семью в хосписе.

А я вот что вспомнила и хожу с этим в голове уже неделю: сосредоточенно и энергично иду по коридору хосписа, в голове тысяча дел. Навстречу мне идет Мила. На руках металлический поднос. На подносе белая салфетка с вышивкой. На салфетке чайничек, две чашки с блюдцами, сахарница с щипчиками и какие-то печенья в хрустальной плошечке.

Я вопросительно смотрю на нее: «Ух ты! Это кому?» И улыбаюсь. Миле невозможно не улыбаться. Мила вся такая… не знаю, как это описать… мягкая, что ли… У нее руки мягкие, и щеки, и глаза, и голос, и улыбка всегда тоже какая-то мягкая, и прическа с выбивающимися кудрями… Короче, видишь ее, и словно у тебя вынимают изнутри какую-то стальную палку, и ты выдыхаешь.

— Ну а как же, Нюточка? Разве можно по-другому? Там семья у нас новая. Пациента мы приняли. Они такие растерянные, испуганные, так их жалко! Надо их приласкать и расслабить. Вот я им чаю заварила, сервиз взяла красивый. Чтобы как дома. Попьют чайку, мы поговорим, познакомимся.

Я иду дальше с улыбкой. Дела из головы вылетели. Потому что дело — это то, что делает медсестра Мила. Сестричка. Которая знает: прежде чем лечить пациента, прими его, полюби его, расположи к себе близких.

Сначала — любовь и доверие. Остальное — потом.

ДИРЕКТОР-ВОЛОНТЕР

Я вчера провела весь день с пациентами. Не директором Центра паллиативной помощи, а волонтером. Это замечательный, бесценный опыт. Возвращает понимание того, что действительно имеет значение.

Чтобы быть полезным, приехать надо с утра. Надо рано встать, надо заехать в магазин — с пустыми руками как-то некрасиво…

Я никого не предупредила, что приду волонтерить. Не хотела смущать персонал. И не хотела, чтобы они готовились заранее. В кабинете надела фартук и бейджик с надписью: «Нюта, волонтер». Сотрудники поймут, а пациентам и их родственникам с волонтером точно проще, чем с директором.

Я закупила всякую всячину для «тележки радости»: газеты, сканворды, журналы с картинками, сливки для кофе, закуску к спиртному (грибочки маринованные, огурцы, селедку), разные печенья, диетические десерты для диабетиков, свежие овощи и свежие ягоды — голубику, малину, клубнику.

«Тележку радости» мы компоновали с невероятной любовью часа полтора. Это непросто. Все разместить и расставить, сервировать, и надо, чтобы было на любой вкус: и сладкое, и соленое, и хрустящее, и теплое, и холодное, и чтобы выглядело аппетитно, ведь у кого-то совсем нет настроения есть, а у кого-то даже вид и запах еды могут вызвать приступ тошноты.

Видели бы вы, как радовались и зазывали нас в палату те, кто уже видел «тележку» раньше. Кто-то ждал кофе, кто-то хотел немного коньяка с лимоном, кто-то просто поговорить не про болезни.

В одной из палат двое мужчин. Боже мой, какие у них жены… Как они ухаживают и как наперебой — друг другу, мне, самим себе и своим мужьям — рассказывают про то, что их мужики самые лучшие. Показывают в телефоне фотографии грибов, которые они собирали вместе еще год назад; домов, которые их мужья строили своими руками; деревьев, которые они сажали; внуков, которых вместе растили… Столько в голосе уверенности в том, что он прежний, пусть и лежит, пусть и не встанет. Я никогда не смогу стать такой женой…

В другой палате мужчина, для которого юмор и заигрывания — единственный способ не сойти с ума от одиночества и беспомощности. Мы с ним выпили, решили завести роман и вечером встретиться еще раз, он выбрал на «тележке» кучу всякой всячины. Вечно, говорит, как только у меня что-то появляется, персонал все тырит, вот носки опять стырили. Я говорю: может, постирать взяли, давайте я вам новые подберу, у нас в тележке всё есть. Давай, говорит. Выбираю, даю.

— А не надеваете почему? — спрашиваю я.

— А у меня ноги так сконструированы, что вот руки на пару сантиметров короче, чем надо. Мне такими укороченными руками не надеть.

— Давайте я надену.

— Ну нет! Вы дама!

— Вот именно, и не каждый день мне такая радость выпадает: мужчине носки надевать.

— Да? Ну давай тогда надевай, моя Магдалина.

Если вам понравился материал, оцените его в комментариях или поставьте лайк. Еще больше интересного о книгах, литературе, культуре вы сможете узнать, подписавшись на наш канал.