26 апреля 1986 года произошла авария на Чернобыльской атомной электростанции. В результате в атмосферу был выброшен весь спектр радионуклидов. Эта техногенная катастрофа, став крупнейшей в ХХ веке, разделила жизнь белорусов на «до» и «после». Ликвидировать ее последствия в зараженную зону отправились сотни тысяч героев. Они занимались дезактивацией территории, помогали эвакуировать оказавшихся в беде жителей, обеспечивали общественный порядок. У каждого из них своя история, свой Чернобыль. 1986 год стал рубежом и для Михаила Копылова.
Наша справка
Строительство Чернобыльской атомной электростанции имени В.И. Ленина было осуществлено на основании Постановления Совета Министров СССР от 29 июня 1966 г. Она расположена на территории Украины, в 18 км от города Чернобыль, в 150 км от Киева и в 16 км от границы Беларуси. В 80-е годы XX века это была самая мощная в СССР атомная электростанция. 26 апреля 1986 г. на энергоблоке № 4 произошел взрыв, который полностью разрушил атомный реактор. Здание энергоблока и кровля машинного зала частично обрушились. В результате аварии в окружающую среду было выброшено большое количество радиоактивных веществ. Наиболее интенсивному загрязнению подверглась 30-километровая зона вокруг атомной станции.
«КТО, ЕСЛИ НЕ МЫ?»
38 лет назад 29‑летний Михаил Копылов строил планы на будущее. И были у него на то веские основания. На Минском камвольном комбинате он, старший мастер электроцеха, был на хорошем счету. Трудился добросовестно, к качеству выполненных работ нареканий не было. Вместе с тем четырежды в неделю после смены на камвольном комбинате Михаил Михайлович налегал на учебники — учился на вечернем отделении Белорусского государственного политехнического института. Дорога к высшему образованию у него была долгой...
После школы Михаил пошел в техникум. Получив рабочую профессию, вновь сел за парту, чтобы обучиться не менее важному делу — Родину защищать. Военно‑учетную специальность белорусский парень осваивал в Петродворце, в учебном железнодорожном полку. В этом ему виделось хорошее предзнаменование, ведь некогда и его отец Михаил Иванович Копылов мог стать железнодорожником. Помешала война. Вместо учебы в Институте инженеров путей сообщения третьекурсник отправился на фронт. Ему не довелось в полной мере проявить себя, в одном из боев красноармеец был контужен и в бессознательном состоянии пленен. Из концентрационного лагеря пытался бежать неоднократно. Одна из попыток увенчалась успехом, и в дальнейшем Михаил Иванович сражался с врагом в рядах французского Сопротивления. С будущей женой — связной партизанского отряда имени Котовского учительницей Марией Волосевич он познакомился на чужбине — во Франции.
Несмотря на то что отца не стало, когда Михаилу было всего 15 лет и уже некому было по‑отечески похлопать его по спине и пожать руку, поздравляя с успешным прохождением срочной военной службы, парень решил проявить себя — на малую родину вернуться сержантом. Сказано — сделано. И вот настало время расширять спектр знаний и умений. Правда, знания, полученные в школе и техникуме, позабылись за время службы, поэтому Михаилу пришлось восполнить пробелы, и в институт на вечернее отделение он поступил только спустя год.
— Летом 1986 года повестка пришла прямо на камвольный комбинат. Я и не думал уклоняться, сразу отправился в военкомат. О последствиях аварии на Чернобыльской атомной электростанции и ее ликвидации уже ходили разговоры, — поделился воспоминаниями Михаил Копылов. — Я понимал, куда мне предстоит отправиться, но и мысли не было «откосить». Понимал, что супруге Наталье будет непросто одной с двумя детьми — сыновьям было пять и три года. Но иначе поступить не мог, перестал бы себя уважать. Наверное, воспитание у нас было такое: кто, если не мы?
ВОЗДУХ С ПРИВКУСОМ МЕТАЛЛА
Михаил Копылов принимал участие в работах по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС с 10 июня по 10 октября 1986 года. Полевой лагерь призванные на сборы запасники отдельного батальона химической защиты обустроили вблизи деревни Людвиново Брагинского района Гомельской области — в 30‑километровой зоне. К тому моменту практически
все ее жители были переселены, а их дома снесены. В то время радиационные
познания сержанта запаса Михаила Копылова ограничивались школьной программой и армейской службой.
— После прохождения срочной военной службы многих из нас несколько раз призывали на сборы. Наверное, поэтому никаких упаднических настроений в коллективе не было. Старались подбадривать друг друга, шутили, но понимали серьезность предстоящей работы, — рассказал Михаил Михайлович. — В состав нашего батальона входила рота разведки и три роты дезактивации. Задачей разведчиков был мониторинг: они на БРДМах объезжали точки в нашем секторе, делали замеры уровня радиации и данные передавали в штаб. Я служил во взводе управления, и одной из моих задач был такой же контроль уровня радиации, но на территории расположения батальона. Однако и я несколько раз выезжал выполнять задачи с подразделениями противорадиационной обработки, в том числе непосредственно перед установкой саркофага над реактором.
Дезактивация деревень и сельскохозяйственных угодий — многочасовой тяжелый труд. Военнослужащие специальным раствором обрабатывали крыши и стены домов, переворачивали грунт вокруг жилых построек. У Михаила Копылова нет ни одного фотоснимка того периода. Не до того им было в 30 километрах от места аварии.
— Надо отдать должное, наши командиры были внимательны к подчиненным.
Это проявлялось даже в том, что за эти четыре месяца каждый из нас один раз смог съездить домой, — продолжил рассказ Михаил Михайлович, листая семейный альбом. — Вот и я поехал. С женой, сыновьями увиделся. Соскучился по родным. На память сделали вот эту фотографию, где я в военной форме со своими мальчишками. К слову, в зараженной зоне чистую одежду нам выдавали регулярно. И мылись мы часто, с душевыми и теплой водой проблем не было. Конечно, нам привозили чистую воду, продукты, но пищу готовили в полевых условиях зараженной зоны. Воздух был с постоянным привкусом металла во рту. Мы понимали, что от радиации не спрячешься, поэтому и респиратор‑«лепесток» не носили постоянно. По крайней мере там, где дислоцировался наш батальон. Надевали, когда колеса техники вздымали радиоактивную пыль — эти мелкие частицы незаметно и быстро попадали в легкие. Конечно, у нас имелись и более серьезные средства защиты. Их мы надели, когда пришло время отправиться на крышу к тому самому четвертому энергоблоку.
У РАЗРУШЕННОГО РЕАКТОРА
В конце сентября перед тем, как накрыть четвертый энергоблок саркофагом,
командованием была поставлена задача очистить крышу от радиоактивных обломков. Выполнять эту задачу были отправлены все военнослужащие батальона, независимо от должности. Все, кроме тех, у кого значительно ухудшилось здоровье.
Прежде чем отправить людей к реактору, провели медобследование, взяли кровь на анализ. От работы никто не увиливал, но медики «забраковали» тех людей, результаты анализов которых имели существенные изменения. В течение всех четырех месяцев в батальоне вели учет облучения личного состава. В спешном порядке тогда же проводилось строительство саркофага. Ликвидаторы последствий аварии очищали крышу, прилегавшую к разрушенному реактору. Работали группами, сменяя друг друга. Пока первая пятерка чистила свой участок, вторая готовилась к выходу.
— Помню, как нас накануне инструктировали. На территории станции схематично выстроили из блоков площадку, как та, поврежденная, что на высоте 60 метров. Показали, куда идти, где выходить. За пять минут нам предстояло очистить свой участок от фрагментов графита, топлива, металлоконструкций, насколько это возможно, и покинуть крышу, как только прозвучит гонг, — вспоминает Михаил Копылов. — Сейчас такую работу, наверное, выполняли бы роботы. А тогда самым надежным был человек с лопатой и клещами — биоробот. Михаил Михайлович и сегодня, спустя 38 лет, помнит, как надевал самодельные свинцовые доспехи, поднимался к разлому крыши реактора.
— Панических настроений ни у кого не было, а страх если и был, то не мешал
выполнять работу, — продолжил рассказ ликвидатор последствий аварии на
ЧАЭС. — На нас была форма со специальной пропиткой. Сверху на нее надевали выкройку безрукавки из листового свинца и такие же трусы. Выкройка эта была похожа на кольчугу на завязках‑тесемках или удлиненный бронежилет. Этот свинцовый набор весил 35 килограммов. Под него на шею вешали «карандаш»‑дозиметр. Затем надевали защитный рентгеновский фартук и мощные респираторы с фильтром и клапаном выдоха. Уровень радиации на крыше в тот момент был примерно 300 рентген в час, а уровень прямого излучения из реактора около 11 тысяч рентген в час. Там, на крыше, я старался не глазеть по сторонам. Те, кто пытался из любопытства заглянуть в пролом крыши, получали высокую дозу радиации — около трех рентген в секунду.
Расчетное время работы на крыше определялось исходя из предельной дозы облучения для человека — не более 25 рентген. Для нас этой нормой времени было пять минут. Выходили мы пятерками: первая пятерка приступает к работе, а следующая стоит наготове. Я на крыше был один раз.
«МЫ ДЕЛАЛИ ТО, ЧТО СЧИТАЛИ ПРАВИЛЬНЫМ»
По возвращении домой Михаил Михайлович до пенсии трудился на столичных государственных предприятиях. Официально за время чернобыльской командировки он получил дозу облучения 10,661 рентгена. Со школьной скамьи Михаил Копылов занимался спортом — учился в школе‑интернате со спортивным уклоном. Однако к старшим классам парню открылась истина: природные данные не позволят ему стать блестящим баскетболистом‑профессионалом. Но спортивный режим стал хорошей привычкой Михаила: он продолжал ежедневно делать зарядку, следить за тем, чтобы питание было сбалансированным и здоровым, практиковал разгрузочные дни… Внутренняя гармония и психологическое равновесие тоже, несомненно, играли важную роль для здоровья. Да и сила характера не позволила Михаилу Михайловичу сдаться, когда в 1999 году состояние его здоровья резко ухудшилось, а врачи не давали обнадеживающих прогнозов.
Но ликвидатор последствий аварии на ЧАЭС Михаил Копылов не сдавался. Используя различные способы и методики, он продолжал бороться за свое здоровье. Он и сейчас ведет активный образ жизни, участвует в деятельности Белорусского республиканского общественного объединения ликвидаторов и инвалидов чернобыльской катастрофы «Ветераны Чернобыля». Вместе с другими ликвидаторами участвует в различных мероприятиях столичных школ.
Для Михаила Михайловича события 1986 года — часть его жизни, его биографии:
— Мы не считали себя героями. Подвиг — это слишком громкое слово. Мы делали то, что необходимо было нашим близким, нашей стране.
Майор Анастасия Шингель, «Ваяр».
Фото автора, из архива Михаила Копылова и из открытых источников
