Хотел начать со сакраментальной фразы: есть песни, а есть песни… Но вспомнил, замечательное начало интервью с Козловским, которое тут зимой выходило. Первое, что сказал Андрей после моего вступления – я как обладатель гран-при в конкурсе на самое умное лицо… Ну вот и обломался я с таким вступлением! Нет, конечно, Самолетик Берковского на стихи Сухарева – это такая песня, что рядом мало что поставишь. И по форме, и по незамутненности чистой эмоции, и по самому содержанию, которое ни за что не передашь грубой прозой, как бы не пыжился. Но вот чувствовать себя победителем конкурса на самое умное лицо не хочется. Вообще, умничать не хочется, а хочется, подобно авторам, наговорить и напеть какой-то бессвязной ерунды, из которой на самом деле складывается самое настоящее описание жизни. И не просто жизни, а самых-самых ее счастливых моментов. Мы же, когда счастливы, даже вступительные тесты на конкурсе на самое умное лицо пройти не сможем. У счастья, если оно настоящее, выражение лица глуповато-восторженное. И это прекрасно, друзья.
Лето началось пару дней назад. Не по календарю исключительно, а по ощущениям. Сегодня вот забежала, да и осталась на полдня, самая первая летняя гроза с безумно пронзительными запахами едва распустившейся черемухи и увядающих уже нарциссов, которых почему-то нынче повылезало в разы больше, чем было подснежников. Не на грядках, причем, а на каких-то полянках и лужайках, которые, возможно, не в этой моей жизни и были когда-то грядками. Это совсем дикие, неухоженные нарциссы, белые как на подбор, беспородные, как дворняги, но все равно прекрасные и душистые. Особенно сейчас, когда они отцветают и начинают на глазах вянуть.
Да, вот так они и разрослись вокруг моего лесного дома. Фотография-то говорит, что это – картинки Уэльса, но, скажу честно, никакой принципиальной разницы я не вижу, хотя у них там рядом теплый Гольфстрим, а у нас суровые Уральские горы. Последние пару недель у меня тут постоянно кто-то был. Не в гостях так с текущими ремонтными работами. Было холодно, мы топили на ночь дом, чтобы не стучать во сне остатками зубов, а вот пару дней назад все вдруг разъехались и началось лето. И можно его вдыхать, можно даже, наверное пить крупными глотками, если найдешь способ наполнить этим летом стакан, а лучше сразу пивную кружку. И никто не отвлекает. Тихо, тепло, влажно и духовито после сегодняшней грозы, и все, что долго откладывало свое появление на свет, вдруг принялось торопиться, лезть из всех щелей, зацветать и благоухать.
Май-то был нынче совсем холодный. За окном почти весь май едва не ежедневно сугробы зимнего вида сменялись слякотью, у которой и вовсе никакого вида нет, а на слякоть через день опять выпадал снег и снова собирался в почти зимние сугробы. А тут вдруг за пару дней и листья все распустились, и зацвело все разом, чему полагается цвести еще в конце весны и по очереди.
Пару лет назад я воткнул возле дома росток дуба. А потом, раздухарившись, в прошлом году еще один. Дубом-то все это называть пока язык не поворачивается, тот, что постарше вдруг начал куститься и все никак не преодолеет планку роста в жалкие сантиметров 15, а молоденького и не разглядишь в жухлой прошлогодней листве, пока он первый листок на свет не выпустит. Так вот сегодня начал выпускать, и я его разглядел, хотя ростом он пока с половину моего мизинца, наверное. А тот, что постарше и почему-то кустится, игриво прикидывается пальмой. Даже целым оазисом пальм. И на макушках его тоненьких веточек прямо по-пальмовски, распустились маленькие пучки листьев. Они через недельку, конечно, станут настоящими дубовыми, а пока остренькие, почти не резные – ну вылитая пальма.
Собственно, вот и наговорил бессвязной ерунды. Наговорил, и счастлив. А иначе о своем глуповато-восторженном счастье и не скажешь. Ну, конечно, если ты не Дмитрий Антонович Сухарев, и не дружишь с понимающим тебя без слов Виктором Семеновичем Берковским.
