Для бабки Анафемы настали тяжелые времена. Сегодня она купила себе новые очки. Хотя, при чем тут очки? — все же не так!
— Фима, пошли домой! — и бабка Анафема, в прошлой жизни Аниела, вышла за дверь оптики.
— Мррр? — спросила её кошка.
— А? Да нет, очки классные. И легкие, и диоптрий поменьше, зрение-то восстанавливается. Удобные. Мне нравятся. Что не так тогда? — так домой надо идти…
Уже неделю Анафема Петровна жила в своей новой квартире. И хорошими из этой недели она могла назвать только первые два дня. А потом… Эх…
— Зря я, Фима, ремонт затеяла. Жили бы так, своими силами бы потихоньку все в порядок привели. А сейчас — придём, а там — шум, гам, тарарам. Отбойные молотки, перфораторы, дрели. Рабочие эти, чтоб их. Туда-сюда, туда-сюда. Ни минуты тишины и покоя.
— Мррр! — черная гладкошерстная кошка, дернула хвостом, выразив свое несогласие. Шум — да, тут не поспоришь, шум ей и самой не нравился, а вот рабочие… — ну, как без них? Хозяйка же сама затеяла ремонт, и Фима прекрасно помнит, как та сказала, буквально чуть ли не в первый день пребывания в новой квартире, что тут всё никуда не годится.
И, опять же — сама виновата: ей предлагали на выбор две квартиры, одну в новостройке, другую — бэушную. Во вторичном жилом фонде. Сама выбрала второй вариант. Высокие потолки с лепниной и толстые кирпичные стены, видите ли, её привлекли. Не малую роль, конечно, сыграл и второй этаж, и хороший район, почти в центре. В новостройке-то квартиру предлагали на семнадцатом этаже и аж в двух часах езды от центра. Да и инфраструктуры там толком не было. Район новый. Вот Анафема и выбрала вторичный жилой фонд.
Да, её отговаривали, говорили, что ремонт солидный потребуется, дом-то не новый, но, Анафема Петровна лишь рукой махнула, сказала, что второй этаж, метраж и район всё это с лихвой перекроют. Плюсов, мол, больше, чем минусов. А теперь вот страдала.
Ага. А в первый-то день, после того как полковник помог все вещи перевезти, да ключи от квартиры вручил, Аниела ходила, оглядывала хоромы и восхищалась: ах, какой балкон! Ах, какая лепнина!
— Фима, ну посмотри, какой вид с балкона! Парк прямо под окнами! Красота!
Кошка была согласна: балкон — зачетный. И парк — хороший.
Сюрпризы начались на следующий день. Ну, как сюрпризы — обо всем об этом Анафему Петровну предупреждали, когда еще только квартиру показывали. Вот только она все это мимо ушей пропустила. А сейчас собственными глазками увидела. И убедилась. И назад уже не отыграть. Въехала. Заселилась. Официальной владелицей жилья стала.
— Нет, Фима, ты только глянь! Трубы же все менять надо! Это же не трубы, это же решето! Тут хомут, здесь еще два, тут вообще — не пойми что. Как, вообще, по ним вода течет?
«Порадовала» и кухня. Полным отсутствием ремонта. Дырявым линолеумом и неимением плинтусов.
Но в целом, в целом… — если тут поменять, здесь заменить, а вот там новое сделать, то…
— Решено, Фима: делаем ремонт.
Здраво рассудив, что собственными силами ремонт она будет делать долго, очень долго, и за год вряд ли успеет, а жить-то хочется в хороших условиях, бабка Анфема стала искать бригаду рабочих. Нашла.
И началось…
— Дррр-дрррр, пфырррр, хурррр, вжиххх, — и снова, — Дырррррррррр, дрр, дррр.
А что делать?
Больше всего, конечно, Анафему Петровну раздражало, что ни в туалет сходить, ни ванну принять, ни обед приготовить нельзя — но, она же сама попросила в первую очередь привести в порядок именно эти помещения, как первой необходимости. Вот и приходилось терпеть и изворачиваться.
Рабочим-то хорошо: отработали свое, вечером водички в ведра набрали, вышли во двор, да там ополоснулись. А ей что прикажете делать? Тоже во двор выходить? — не поймут. Никто не поймет. Вот, если бы она была как раньше, как в той жизни, в том мире, откуда её на год сослали, тогда да. Её 104:65:104 произвели бы фурор. А так… — ага, вышла такая бабка во двор, чтобы ополоснуться — птицы в обморок упадут, когда увидят. Что уж про остальных говорить.
Вот и шла Анафема недовольная.
Не успела порог квартиры переступить, на тебе — прораб нарисовался.
Жук – жуком, и улыбка такая, елейная. Что ему, интересно, надо? — всё же обговорено, и предоплату я внесла…
— Анафема Петровна, здравствуйте, дорогая, как же я рад Вас видеть! Гуляли где-то, да? А я Вас заждался.
— И тебе, — чуть ли не сказала, «не хворать», но, вовремя опомнилась, — Добрый день. С чем пожаловал, Сигизмунд Дормидонтыч?
— Ой, Анафема Петровна, ну и шутница Вы! Софрон Донатович я.
— Не суть. Что тебе Софрон Донатович надобно? — вроде обо всем в прошлый раз переговорили, обо всем договорились, что за надобность возникла?
— Да вот, понимаете, Анафема Петровна, — и бумажку какую-то протягивает.
А глазки-то бегают, ручки потеют, и взгляд не держит, отводит в сторону…
— Ну, что случилось?
— Да, как бы Вам сказать… Мы-то с Вами, когда смету составляли и все рассчитывали, на одну стоимость ориентировались, а цены-то выросли. Так что…
— Сколько?
— На сорок семь процентов!
— Чаво?!
От гневного вопроса Анафемы Фима моментально приняла бестелесную форму и воспарила под потолок, понимала, сейчас жарко будет, и эмоции так и забрызжут.
Прораб дрогнул слегка, но бумажку продолжал тянуть.
— На сорок семь процентов. Это я и то навстречу вам пошел, договорился о скидке, сантехника вся на десять процентов будет дешевле.
— Что ж ты, паск…, пакостник такой, говорил раньше, что все на складе имеется, все со склада будет?! Как же это оно у тебя на складе в цене вырасти успело? Особенно после предоплаты?
— Ну, понимаете, дело такое… Экономическая ситуация нестабильная, инфляция, аренду склада подняли…
Ага, и ты с бедной старушки решил как можно больше урвать. Или что, думаешь, раз старуха, так ничего и не соображает, что угодно подпишет? А потом еще на сорок или сколько процентов дороже станет?..
Уж больно у Анафемы руки чесались прижучить этого пакостника вот прямо здесь и сейчас, но, сдержалась.
Рабочие даже работать перестали, уж больно накаленной атмосфера была. Так и казалось — тронь её пальцем, и заискрится она, заполыхает. Резко наступившая тишина привела Анафему в чувство.
— Давай свои бумажки сюда.
Прораб радостно заулыбался и мысленно уже потирал руки.
— Что лыбишься? Доку́мент изучу сначала. Завтра вечером приходи. Тогда и скажу, что решила.
Софрон Донатович ушел. Рабочие потихоньку вышли из «анабиоза» и снова застучали, зашумели, засверлили. А бабка Анафема села думу думать.
В голову, конечно, сразу несколько более выигрышных вариантов пришло. Можно, например, с теми же рабочими напрямую договориться, без всяких там прорабов, всяко дешевле будет. Или… Но, как ни крути, предоплата-то у прораба останется. А это Анафему категорически не устраивало.
Ладно, на склад я и сама могу заявиться и все там разузнать, подняли или нет аренду, выросли или нет цены… С рабочими могу договориться. Но, как бы еще этого жука прижучить! — чтобы не только при своих интересах остаться, но и с него еще что-то поиметь.
И стала Аниела составлять план.
От рабочих она уже знала, что их процент совсем небольшой. Вот плитка в ванной и в туалете, там да, побольше, а так — копейки, сущие копейки! «Почти все этот прохиндей себе оставляет!».
Хотела уж было спросить, а как вы в это во всё вляпались, что вкалываете за гроши, да не стала — сама ведь тоже, по всему выходит, вляпалась. Ну, или почти вляпалась. И как-то надо выкручиваться.
К вечеру план был готов.
И как-то почти сразу, вот удивительно, на фирму Софрона пришли проверяющие. Сначала одни, потом другие. Он даже от встречи отказался, позвонил да сказал, что не получится, занят. Как-нибудь в другой раз подойдет.
У Анафемы уже и туалет с ванной были готовы, а прораб всё не появлялся. Рабочие уже кухню заканчивали, а Донатыча всё не было.
Две недели прошло, а его все нет.
— Что-то где-то наш «друг» потерялся. По всем моим прикидкам уже давно должен был нарисоваться. Ладно, Фима, давай спать, утро вечера мудренее.
Ночью, правда, пришлось проснуться.
Бабка Анафема даже не сразу поняла, что такое у неё в квартире творится: кто-то рычит, шипит, огненными молниями кидается. Слава богу, маленькими.
«Хорошо, что ремонта в комнате еще нет», — подумала Анафема и включила свет.
На полу, сжавшись в комочек, лежал и скулил Софрон Донатович. Над ним парила кошка Фима.
Ага, вот и источник молний нашелся.
— Не губите, Анафема Петровна, бес меня попутал, не иначе, простите Христа ради, больше не буду. Чем угодно поклянусь, не буду, — полз к ней на коленях и причитал прораб.
— А скажи-ка мне, Сундук Дундукович, что ты у меня ночью делаешь? И как ты вообще в мою квартиру проник? Ключи я тебе не давала. Вот только не говори, что ты моими прелестями очарован и решил ночью ко мне прийти, не поверю.
— Не губите, Анафема Петровна, — снова застонал, запричитал прораб.
— А, так ты бумажки те хотел забрать, наверно? — и как я сразу не догадалась. Только ошибся ты, голубчик, нет их у меня, — не смогла сдержаться Анафема, чтобы хотя бы слегка не поиздеваться над Донатычем, — Фима, сторожи.
Через полчаса прораба увезли в ближайшее отделение полиции. За незаконное проникновение в жилище вроде как. Но, именно что «вроде» — потом ему еще много что «навешали», как только личность установили. И мошенничество там было, и неисполнение договорных обязательств, и много что еще. Но это Анафему уже мало интересовало.
А на следующий день к ней заявился ни много, ни мало — сам начальник Софрона Донатовича. Нормальный мужик, кстати, оказался.
Начальник этот, как только понял, что проверки все в его фирме не случайные, а кем-то инициированы, а понял он это быстро — стал копать да рыть, искать, с чего бы это вдруг. Нарыл. Много что интересного нарыл.
А тут такое дело — мало того, что прохиндея этого задержали, так еще и сама, можно сказать, потерпевшая его задержала. Вот и пришел начальник познакомиться, спасибо сказать, да узнать заодно, а как там с ремонтом — много успел его прораб напакостить или не очень?
С Ильей Евгеньевичем, бывшим начальником Софрона этого, или, точнее будет сказать, с начальником бывшего прораба, Анафема очень мило поговорила. Бригада в результате у неё осталась ремонт доделывать, зарплату им всем сам начальник выплатил. Сантехнику ей всю по оптовой цене обсчитали, еще и балкон за счет фирмы сделали. В качестве моральной компенсации так сказать. И в благодарность. А прорабом новым стал один из рабочих. Плиточник что ли. Хороший парень.
Еще про бабку Анафему: