Это случилось сразу после войны. Николай Иванович брел по улице родного города, в который он вернулся, потеряв родных, жену, друзей, которое не вернулись с фронта. Родители и жена попали под бомбежку. Так что дома у него тоже не было. Жил он теперь в комнате, в коммуналке, с беспокойными и шумными соседями.
Тяжелое время, которое предстояло еще пережить как-то. А как? Николай Иванович работал на стройке, восстанавливал город из руин. На месте его дома теперь строились два трехэтажных дома. Обещали ему там квартиру как участнику войны. Но когда это еще будет? Годам к сорока пяти.
А может и женится он к тому времени. Пока душа болит, и сердце разрывается на части, как вспоминает отца с матерью и ее, Тоню… На других и не смотрит, но понимает, что семья нужна, детей охота, теплый уютный дом.
«Но не сейчас. Дайте время залечить душевные раны», - думал он, шагая по единственной более менее уцелевшей улице в городе.
Хотелось есть, а дома шаром покати. Надо бы купить продуктов, в гастроном зайти. Откуда-то до него доносится запах жареной рыбы, и рот наполняется слюной. Недалеко столовая общепита, вот откуда запах. Там всегда жареная рыба с картошкой и уха в ассортименте.
Николай Иванович стал размышлять, не отобедать ли в этой столовой, а на ужин кефиру купить и батон. И ноги сами понесли в общепит. Путь лежал мимо некогда любимого им и Тоней заведения – городской картинной галереи.
«Интересно, работает ли она сейчас?» - подумал мужчина, вспомнив, что с тех пор, как вернулся, даже не наведался ни разу. До того ли ему?!
Проходя мимо одноэтажного здания, он мельком глянул на витрину, заметив одну единственную картину на мольберте. Городской дворик, осенние деревья в золоте с крепкими стволами. А под ними мальчонка-подросток в кепке и полосатом шарфе.
Николай Иванович прошел было мимо, но что-то остановило его. Он вернулся и стал рассматривать картину внимательнее. И вдруг понял: это же их двор, тот, который враги снесли с лица земли! Ну да, вот за деревьями их дом на шесть квартир, вон их окна. А мальчик? Да как это же сынок соседский, Сенька!
Мужчина взошел на крыльцо и толкнул дверь, она оказалась не запертой. В вестибюле. За столиком сидела седовласая женщина и читала журнал.
- Вы открыты? – спросил Николай Иванович.
- Открыты, проходите. Хотите картины посмотреть? У нас их немного, к сожалению. Ремонта ждем, тогда и вывесим все. А пока только последняя коллекция современных художников.
- Простите, а вот та картина на витрине, чья она? Ну, в смысле, кто художник?
- Арсентий Белкин, молодой совсем, но подающий надежды. Она продается и цена доступная. Хотите рассмотреть поближе?
- Нет-нет. А Арсентия Белкина я могу увидеть? Он здесь?
- Нет, - удивленно ответила женщина, - в Москве он, в художественном училище учится.
- А про родителей его вы ничего не знаете? Я их сосед бывший. Отвоевал, вернулся, а дома нет. Вот только на этой картине свой бывший двор и увидел.
- Нет, извините, но такими сведениями я не располагаю. Арсентий приезжает иногда. Что-то передать ему, может?
И Николай Иванович записал в ее блокнот свой адрес, имя и отчество.
- Пусть разыщет меня. А картину я бы купил, но денег нет. Дорогая она?
Женщина назвала цену, Николай Иванович покачал головой, попрощался и ушел. Он снова побрел по тротуару, кутаясь в свое старое пальтишко и подняв воротник. Снова вспомнилась беззаботная юность, отец с матерью, соседский пацан Сенька.
«Сколько ему сейчас? Около двадцати. Надо же, и уже художник, подающий надежды», - думал Николай Иванович, заходя в столовую. Помнил он мальчишку очень хорошо, тихий был, вежливый. Его лицо так и стояло перед глазами...
С тех прошло около месяца. Был выходной, и Николай Иванович отсыпался на своей скрипучей кровати. Вставать не хотелось.
Два звонка, похожих на удар молотком по пустому ведру, разбудили его окончательно. Это к нему. «Кто с утра пораньше?» - подумал Николай, с трудом поднявшись с постели. Все тело ломило от вчерашней тяжелой работы.
Натянул брюки, рубашку. Звонки повторились и послышался недовольный голос соседки из общей кухни:
- Открывай иди, Николай. Я тебе не прислуга!
Он распахнул дверь. На пороге стоял высокий худощавый мужчина с бородкой, в длинном пальто и полосатом шарфе. Вот по шарфу-то он и догадался сразу, что это Сенька!
- Узнали, Николай Иванович? – спросил гость, улыбаясь.
- Признал! Заходи, сосед. Рад видеть. Приехал, значит?
- Да, пару работ в галерею привез. Да тетушку навестить. А то она одна тут, бедная. Мамина сестра, тетя Клава. Помните ее?
- Видал мельком, когда она к вам захаживала.
За чаем разговорились. Отец Арсентия с войны не вернулся, мама умерла, его тетя к себе забрала. Так он и остался жив, под бомбежку не попал.
- Меня такое чувство не покидает, что мама как специально умерла, чтобы мою жизнь сберечь. Дом-то наш глубокой ночью разбомбили, никого не осталось в живых. Извините, что напоминаю.
- Да чего уж там! Какая твоя вина, что извиняешься? Жив и слава богу! Художник, значит.
- Пока только учусь. Но в нашем городе меня признали. Картины продают. Так я себе на жизнь подрабатываю. А вы как? Работаете?
Николай Иванович рассказал о себе вкратце. Хвалиться особо нечем, пожаловаться не на что. На хлеб хватает, крыша над головой есть.
- А знаете что? Я ведь не просто так приехал. День рождения у меня скоро, двадцать один стукнет. Приходите к нам на обед. Тетя рада будет.
- А дядя? – спросил с усмешкой Николай Иванович.
- Так нету дяди. Тетя Клава одна живет. Приходите. Калининский переулок, самый первый дом.
Арсентий назвал дату, время и распрощался. Встреча у него какая-то. В комнате Николая Ивановича остался лишь запах его одеколона. Ну как же, столичный франт. Но хороший парень, уважительный. И на день рождения этот нужно сходить, чего чураться давних знакомых? Сколько их у него? Раз два и обчелся.
Накануне он зашел в книжный магазин и ему повезло. В букинистическом отделе продавалась книга-альбом. «Художники-передвижники» назвалась, с цветными иллюстрациями, глянцевой обложкой.
Дороговато, но подарок достойный. Купил он книгу, дома оделся в свои лучшие брюки, такие же, как Тоня когда-то покупала. Рубашку с галстуком надел, пальто почистил, ботинки.
- Ой, куда это, Николай Иваныч? Никак зазнобу завел? – спросила вездесущая соседка, но он лишь отмахнулся и прикрыл за собой дверь.
Клавдия встретила гостя радушно. Арсентий еще до его прихода напомнил тетке, кто он такой, сосед бывший, овдовел и родителей потерял. Отвоевал и вернулся в «никуда», как он выразился.
- Проходите, Николай Иванович. Обедать будем, - говорила Клавдия, приятная женщина в теле, с завивкой на голове и в легком платье в горох, на шее бусы в цвет платья. Красивая дамочка, опрятная.
Он вручил Арсентию книгу, тот принял с благодарностью. Сказал, что из редкой коллекции, и они уселись за стол. Салат, картошка отварная, селедка ломтиками и пирожки с мясом и капустой.
- Сенечка помог с продуктами, - сказала Клавдия, разливая по бокалам белое столовое вино.
И было так приятное в этой компании. Вспомнили былые годы, взгрустнули об ушедших.
- Я вашу Тоню хорошо помню. Славная была женщина, царство небесное, - сказала Клавдия. – Мой-то жених тоже не вернулся. Погиб прямо в первые дни войны. Отплакала свое.
И эти два горя, две большие потери как-то сразу сблизили их одинокие души. Он теперь смотрел на нее, как на подругу по несчастью. А она на него как на одинокого несчастного человека. Ей ли не понять его горя? Но у нее хоть племянник есть, а Николай совсем один. Каково ему?!
- Вы заходите, Николай Иванович. Хоть на чашку чая иногда, - сказала Клавдия на прощание.
- Да некогда мне, работаю. А в выходной отсыпаюсь.
- Вечером заходите, рада буду, - ответила женщина и протянул ему сверток с куском пирога.
Он взял, хотя стало как-то неловко, но отказать не посмел.
- Гостинец вам с собой, - сказала она и улыбнулась так, что Николаю захотелось остаться.
Арсентий вышел проводить его. Еще раз поблагодарил за подарок. Сказал, что книгу с собой в Москву заберет.
- А картину-то твою купили, где наш двор нарисован? – спросил Николай Иванович.
- Нет, я снял ее с продажи пока. Зато две других ушли за неплохие деньги, «Москва златоглавая» и «Зимний Арбат».
Николай Иванович вернулся домой в растрепанных чувствах. Как-то изменилось его мироощущение, что-то из прошлого вернулось к нему, затронуло давно смолкшие струны в душе и заставило их тихонечко звенеть.
И парень этот, и Клавдия… Как будто с роднёй повстречался. А в следующий выходной, так же при параде и с букетиком цветов он снова спешил к знакомому дому, но не успел дойти, как увидел Арсентия, Клавдию и мужчину средних лет. Николай встал за деревом, чтобы, обернувшись, они не заметили его.
«Значит, у нее кто-то есть, - подумал он невесело. – Зачем же приглашала тогда?»
Вернулся домой, поставил цветы в поллитровую банку и грустно взирал на них.
Арсентия он встретил у своего дома через два дня после случившегося. Николай Иванович возвращался с работы, а парень стоял у входа и ждал его.
- Вот, пришел попрощаться, - сказал он. – Уезжаю завтра. А вы уж не оставляйте тетушку совсем одну. Захаживайте иногда.
- Так у нее же есть кто-то! – ответил озадаченный Николай. – Видел вас троих в воскресенье. Случайно…
Парень призадумался, а потом сказал:
- А-а-а, так это дядя Женя был, их с мамой двоюродный брат. Он с семьей в Ольховке живет. Я ему написал, что я тут, вот он и приехал навестить. А вы что подумали? – со смешинкой в голосе спросил Арсентий.
А что он подумал? То самое и подумал, что кавалер это Клавдии.
Вот так порой можно ошибиться и пройти мимо своего счастья. А этот Арсентий как Богом посланный ему. И картина на глаза попалась, и сам он не погнушался прийти, и с Клавдией познакомил. И в итоге стал ему племянником!
Сошлись они с Клавдией быстро. Души-то сразу соприкоснулись, с первой встречи. А как получше узнали друг друга, так и поняли, что суждено им быть вместе! Осенью свадьбу сыграли.
Гостей было немного. Арсентий приехал с девушкой Асей, двоюродный брат Евгений с женой Ольгой и один приятель Николая, товарищ по работе.
А в подарок новоявленный племянник подарил ему ту самую картину: старый дворик, окна их квартиры за ветвями деревьев и пацаненок в кепке, который помог ему вылечить душу лучше любого лекаря.
Картину они с Клавдией повесили в ее единственной комнате между двумя окнами. А когда Николай Иванович получил наконец обещанную двухкомнатную квартиру, то ее водрузили в зале как память о прошлой жизни и о том, что она и стала началом новой, счастливой и радостной. Будто отправила их в добрый путь.