— Ты должен переписать половину квартиры на брата, — решительно потребовала Светлана Эдуардовна у сына. — В конце концов, вы же друг для друга самые близкие люди. Сам понимаешь, что завещание составлено несправедливо.
Все это, конечно, было несправедливо, но Светлана Эдуардовна почему-то осознала это только сейчас. А следовало бы задуматься об этом раньше. Хотя, скорее всего, это бы ничего не дало.
Все равно ее отец, дедушка Алексея и Павла, Эдуард Андреевич, всю жизнь поступал так, как считал нужным. И даже если бы она расстаралась, вряд ли это что-то изменило.
К тому же, когда речь впервые зашла о завещании, ей все казалось очень разумным. Расклад был такой. Эдуард Андреевич давным-давно развелся с женой и купил небольшую однокомнатную квартиру. В паре кварталов от дома, где в трешке остались его бывшая супруга, дочь Светлана с мужем и два любимых внука, Алеша и Павлик.
Развод разводом, а полностью Эдуард Андреевич связей с семьей никогда не рвал. Разошлись они с женой, когда дочь была уже вполне взрослой и сама была замужем, к внукам заходил регулярно. Они тоже часто забегали к дедушке, ездили с ним на дачу, научились водить его машину.
Даже с бывшей супругой у Эдуарда Андреевича сохранились скорее дружеские отношения.
Все это, конечно, прекрасно, но, увы, квартирный вопрос всех испортил. Поэтому Светлана Эдуардовна периодически намекала отцу, что неплохо все-таки написать завещание. Мало ли что. Закон есть закон, но с завещанием надежнее, а у него все-таки двое внуков, и они уже большенькие. Одному двадцать пять, другому двадцать.
Взрослые парни все еще теснятся в одной комнатке в родительской квартире и до сих пор спят на двухъярусной кровати, которую собственноручно сколотил их отец, еще когда они только более-менее подросли и стали слишком большими для кроваток.
Она, Светлана Эдуардовна, хоть и является единственной наследницей, но ни на что не претендует, а вот о детках надо бы позаботиться. И ей так будет спокойнее, и внукам, и бабушке, то есть бывшей жене Эдуарда Андреевича.
Эдуард Андреевич на все разговоры о завещании реагировал весьма негативно. Обычно он отвечал следующее:
— Не надо искушать судьбу. Знаю я, как оно бывает. Только завещание напишешь — у тебя через неделю и обнаружат какую-нибудь неизлечимую гадость. Пока живу, соберусь помирать, тогда и напишу.
Разговоры эти его расстраивали, поэтому Светлана Эдуардовна после пары попыток отказалась от таких бесед.
Но после того как Эдуарду Андреевичу исполнилось восемьдесят, он неожиданно сам заговорил с дочерью на эту тему:
— Ты мне всю плешь проела этим завещанием, — начал он.
— Папа, — возразила Светлана, — я с тобой всего два раза заговаривала на эту тему. Во второй раз ты на меня так рявкнул, что я вообще зареклась поднимать этот вопрос.
— Не перебивай! — рявкнул Эдуард Андреевич. — Завещание я написал. На внуков. Тебе отходит дом в деревне, он у нас все равно до сих пор неоформленный. Но до нашей глуши межевание дойдет еще лет через пятьдесят. К этому времени и я помру, и ты, а внуки уж как-нибудь сами разберутся. Завещание у нотариуса, все оформлено как положено.
— А посмотреть-то его хоть можно? — осторожно спросила Светлана. — У тебя же есть второй экземпляр?
— Я же тебе сказал, — раздраженно ответил отец, — в свое время все узнаешь. Завещание у нотариуса. Он тебе прочтет все что надо. И не нужно меня хоронить раньше времени.
На этом разговор и кончился.
Прошло два года, и Эдуард Андреевич скончался. Состоялись похороны. Спустя месяц семья пошла к нотариусу, и выяснилось следующее.
Сад и домик в деревне, как и было обещано, получила дочь. Старший внук, Алексей, получал по завещанию однокомнатную квартиру деда, а младший — его машину. Учитывая, что на машине за последние десять лет ездили от силы раза три, она давно уже стала грудой металлолома, стоявшей в арендованном гараже.
Все наследники положенным образом расписались в документах, но при этом всех их обуревали разные чувства.
Светлана Эдуардовна, выходя от нотариуса, страшно ругала себя. Вот дернул же ее черт заговорить с отцом о завещании! Если бы не эти разговоры, Эдуард Андреевич никогда бы в жизни и не подумал о нем, квартиру бы получила она, подарила бы по половине детям, и все бы были счастливы.
А теперь получается, что один внук получил все, а второй — практически ничего. Но ведь мальчики всю жизнь были очень дружны, прожили двадцать лет в одной комнате, никогда, даже в скандальном переходном возрасте, всерьез не ссорились. Наверное, все не так страшно, и они честно поделят между собой эту квартиру.
Через пару дней Светлана Эдуардовна решила поговорить со старшим сыном.
— Леша, — осторожно начала она, — как-то не очень хорошо получилось. Дедушка говорил, что разделит наследство между вами, а получилось, что все досталось тебе одному. Надеюсь, ты поделишься с Пашей?
— Конечно, мама, — ответил Алексей. На этом разговор закончился, и успокоенная Светлана Эдуардовна пошла спать.
После этого прошло две недели. Алексей собрал вещи и переселился в бывшую квартиру деда, а теперь собственную. Надо было приводить ее в порядок, выбрасывать ненужный хлам, делать ремонт и вообще обживать жилье. О разделе имущества с братом он вообще не заговаривал.
Зато об этом вспомнил младший сын.
— Мама, — заметил он как-то вечером, когда Светлана Эдуардовна хлопотала на кухне, готовя ужин на большую семью, правда, сейчас уменьшившуюся на одного человека.
— Как-то несправедливо получается. Леше, значит, все, а мне — только эту железную рухлядь, которую я, дай Бог, тысяч за сто продам. В конце концов, мы оба внуки, и у нас равные права.
Светлана замерла над блином на сковороде, не зная, что ответить сыну.
— Строго говоря, — заметила она нерешительно, — все права только у меня. Я единственная прямая наследница первой очереди, но я же не возражаю, чтобы все досталось моему сыну?
— А на второго сына тебе, значит, наплевать, — мрачно спросил Павел.
— Почему наплевать, солнышко ты мое? Но ведь ты остался один в комнате, можешь жить как захочешь. После нашей с отцом смерти вы эту квартиру с братом поделите.
— После вашей смерти, — хмыкнул сын. — Мама, ты же не собираешься умирать в сорок восемь лет! И слава Богу, что нет. Я эту квартиру получу, когда сам на пенсию выйду. Ну, или чуть пораньше. А что, до этого я так и должен жить в комнате, а брат в квартире? Как-то несправедливо.
Получалось действительно так, хотя причина была вполне очевидна. Так вышло, что у Эдуарда Андреевича изначально сложились более близкие отношения именно со старшим внуком. Не то чтобы младшего он не любил или ссорился с ним, но первый внук — это всегда первый внук.
К тому же, Леша всегда был тихим скромным мальчиком, друзей почти не имел, время проводил дома. А шустрый энергичный Паша, с тех пор как пошел в школу, практически все время пропадал то в гостях, то на днях рождения, то на каких-то сборах, в походах, в клубах.
Старший же внук ездил с дедом на дачу, первым научился водить его машину и возить деда по его надобностям, и вообще очень легко находил с ним общий язык, несмотря на вспыльчивый характер Эдуарда Андреевича.
Так что по-человечески все было очень понятно. Юридически тоже. Моя квартира, кому хочу, тому и завещаю. Хочу — дочери, хочу — бывшей жене, хочу — собачьему приюту, хочу — старшему внуку. Воля наследодателя — не подкопаешься.
Но выходило как-то нехорошо. Поэтому Светлана на следующий день отправилась с блинчиками (две начинки — с мясом и с вишневым вареньем) к старшему поговорить о разделе полученной квартиры.
— Леша, мы же с тобой уже говорили по поводу этой квартиры? — сказала она. — Ты вроде тогда не возражал переписать половину на брата.
Леша неопределенно пожал плечами. Мать убеждала его:
— Давай запишемся к нотариусу, съездим, все оформим как надо. Дарственную или отказ от наследства.
— Отказ уже поздно писать, — буркнул сын. — Я в наследство уже вступил.
— Ну, значит, дарственную, — предлагала Светлана Эдуардовна.
— Мама, ну и как ты себе это представляешь? — раздраженно спросил сын, отложив надкушенный блинчик. — Будет эта квартира принадлежать нам с Пашей напополам. И что мы, будем сидеть друг у друга на головах еще двадцать лет до вашей смерти? Тут вся комнатушка-то три шага в длину, два в ширину.
Квартира в самом деле была очень небольшая. Даже ужинать вдвоем пришлось в комнате, а не в кухне, поскольку в кухне двоим было тесно.
— Почему вдвоем? — возразила Светлана Эдуардовна. — Паша живет у нас, там и останется.
— А в чем тогда проблема? — спросил Алексей. — Я живу тут, он живет у вас, он там и останется. Что тогда изменится, если я подарю ему половину квартиры?
Светлана опешила. Она как-то не задумывалась над этим. Ей казалось, что самое главное — все разделить по справедливости,
— Ну, ты ему будешь оплачивать как бы аренду половины квартиры, — неуверенно произнесла она. — Он постепенно накопит на свое жилье.
— Мама, на что? — раздраженно спросил сын. — Я работаю на полставки, у меня зарплата двадцать тысяч. Аренда будет минимум десять-двенадцать, да? Интересно, ты как это себе представляешь?
Светлана пристыженно молчала.
— А потом, ты подумала, сколько вообще времени понадобится, чтобы из этих половинок квартплаты Паша скопил себе хотя бы на такую же квартиру? — Сын выхватил из кармана смартфон, постучал по кнопочкам и сообщил торжественно.
— Двадцать восемь лет. Через двадцать восемь лет он вашу трешку унаследует безо всяких проблем.
— Но ведь ты ее тоже унаследуешь, — возразила Светлана.
— Через двадцать восемь лет, — заметил сын с иронией. — Еще неизвестно, что ты в завещании напишешь. Может, ты вообще захочешь квартиру подруге подарить, имеешь право. Мама, давай не будем спорить. Что мое, то мое. Дедушка сам так решил. Я его ни о чем не просил, за вашей спиной не интриговал. Но давай уважать волю покойного.
— Но ведь в нашей квартире ты тоже долю имеешь, — продолжала убеждать сына Светлана. — Тогда откажись от нее в пользу Павлика.
— Мать, да с чего бы? — сын окончательно разозлился. — Почему я должен что-то кому-то дарить? Если тебе так приспичило что-то подарить Павлу, можешь ему свою долю прямо сейчас подарить, или что-нибудь еще. Машину ему можешь новую купить.
— Интересно, на какие шиши? — спросила, раздражаясь, мать.
— А на какие шиши я ему должен эту мнимую аренду платить, которую ты сама выдумала? — парировал сын.
— Все разделено по закону, как надо, никто ничего не нарушал. Оставь ты меня в покое, будешь свое завещание писать — пиши что хочешь на кого хочешь. Из вашей квартиры я съехал, и, между прочим, не прошу, чтобы вы мне мою долю прямо сейчас выплатили. И давай закончим этот разговор.
— Съехать-то ты съехал, — ехидно заметила мать, — но, между прочим, ужинать к нам заходишь каждый день. Ну, почти каждый. Сейчас вот блинчики я тебе принесла, ты кушаешь.
Сын решительно взял тарелку с недоеденным блином, поставил ее в полиэтиленовый пакет-маечку и вручил маме.
— Вот, возвращаю, надкусанное выплюнуть не могу. Могу вообще к вам не заходить. Только ты же сама будешь ныть, что я всех бросил и совсем о тебе не забочусь. Ради Бога, могу звонить только по телефону и на вашу жилплощадь даже ногой не ступать. Ключи тебе отдать?
Обиженная мать встала и, ни слова не говоря, вышла.
Разрыв был окончательный. Леша сдержал свое слово и с тех пор в квартиру родителей уже три года не заходит. С отцом и матерью он контактирует только по телефону, а с младшим братом не общается вообще. 💥Рассказы с трех каналов Анны Медь в одном ТГ канале 👈🏼