Есть Бог, есть жизнь вечная — отец Дмитрий Дудко (24 февраля 1922 г. — 28 июня 2004 г.), духовник газет «День» и «Завтра», утверждал эти истины и открывал их множеству людей на протяжении почти сорокапятилетнего своего священнического служения, а сказанные им при этом слова и написанные книги продолжают делать это даже сегодня, через двадцать лет после его ухода из жизни. В советском государстве, государстве атеистическом, любая религиозная активность, выходящая за официально разрешённые рамки, мягко говоря, не приветствовалась, а отец Дмитрий, отсидевший в 1948–1956 годах восемь из десяти лет по приговору суда за антисоветскую агитацию и пропаганду (включая публикацию стихов в оккупационной газете), но получивший возможность закончить Духовную академию и в ноябре 1960 года быть рукоположенным в священнический сан Русской православной церкви Московского патриархата, в этом отношении у властей вообще был если не в чёрном списке, то уж точно на особом счету. Его публичные проповеди во второй половине 60-х годов стали даже не событиями, а постоянно действующим фактором общественной жизни, всё более весомым. Как отмечал впоследствии писатель Леонид Бородин: «Был период, когда на фоне активности бунтующего батюшки потускнело даже имя Солженицына, выдворенного за рубежи Отечества. Солженицын что? Солженицын писатель. А батюшка вот он, здесь, и каждую субботу в храме на Преображенке на его знаменитых «беседах» толпы людей, готовых по его слову, слову страстному, болью за Отчизну насыщенному… Все, абсолютно все были истово влюблены в него, симпатичного, славного русского мужичка, ставшего священником в неблагоприятные для Церкви… годы».
Ему запрещали проповедовать и перевели из Москвы в Крутицкую епархию, а в ответ на заявление о выходе за штат вообще запретили в служении «до покаяния». Нужно сказать, что к тому времени отец Дмитрий Дудко уже стал широко известной на Западе фигурой диссидентского движения, вошёл в редакцию «самиздатовского» журнала «Вече». В мемуарах Геннадия Шиманова говорится: «В ответах на вопросы (на вечерах) он говорил такое, что об этом стали звонить по Би-би-си, по «Голосу Америки»*. «Русская церковь на кресте» — говорил он в таком духе». В частности, подпись священника Дмитрия стояла первой от «Членов Русской Православной Церкви» в датированном 20 июня 1976 года «экуменическом Обращении членов христианских церквей СССР к отечественной и мировой общественности». Этот документ скрупулёзно фиксировал несоответствие советской внутренней политики только что подписанным СССР положениям Хельсинкских соглашений в части обеспечения и защиты прав верующих. Он, несомненно, сыграл свою роль в дальнейших событиях, приведших к горбачёвской «перестройке», разрушению Советского Союза и попытке «конвергенции» России в «сообщество цивилизованных стран». В январе 1980 года, после ввода советских войск в Афганистан, отец Дмитрий Дудко был во второй раз арестован и 20 июня 1980 года, незадолго до начала Летних Олимпийских игр в Москве, выступил по телевидению с осуждением своих прежних взглядов и прежней деятельности, после чего на следующий день вышел на свободу.
Разумеется, многие из тех, кто до того восхищался духовной и прежде всего политической смелостью отца Дмитрия, отвернулись от него, дело доходило даже до обвинений в провокаторстве и сравнений с попом Гапоном. Но такого рода испытания часто выпадают на долю тех, кто следует своему пути: сегодня ему кричат «Осанна!», а завтра требуют распять за то, что не оправдал их ожиданий. Гораздо важнее то, что после 1991 года отец Дмитрий не присоединился к строю тех, кто хулил советскую эпоху и выставлял себя её жертвами, требуя за это всяческих компенсаций и наград, — нет, он продолжал своё служение и не просто продолжал, а по-прежнему не боялся идти против течения, на этот раз «демократического» и «либерального». Как вспоминал об этом Александр Проханов: «Он пришёл и стал духовником нашей редакции газеты «День». Он был пастырем, который нас пас. Но пас жезлом не железным, а берестяным. Он прощал нам все наши безумства, не пытался предложить нам какой-то особый жизненный путь. Просто его появление каждый раз вносило в нашу среду лёгкое очарование и веселье, которое исключало всякие скверны, выходки, истерики, жалобы на смертельную усталость». Это было действительно так, отец Дмитрий духовно окормлял нашу редакцию вплоть до своей кончины в те годы, когда это было по-настоящему опасно, когда редакцию громили и закрывали, объявляли «красно-коричневой» и требовали «раздавить гадину», а самого Дудко называли священником-сталинистом.
Он был натурой глубинно страстной и увлекающейся, писал стихи, предлагал канонизировать классиков русской литературы: не из внутреннего разочарования в современной Церкви как Теле Христовом на земле и на небе, а из любви к русскому Слову. Он писал: «Всякий дар исходит от Бога, а дар писателя — особый дар. Это апостольский дар. Посмотрите, как начинают уродовать преподавание в школе классической литературы. Значит, понимают наши развратители-реформаторы, какое значение она имеет. Конечно, их уродование ещё на большую высоту ставит классиков. Русская литература — апостольская литература, так на это и надо смотреть... Церковь, начав канонизировать писателей, подымет и литературу на надлежащую ей высоту. Она должна пробуждать добро в сердцах, и современные писатели обратят внимание на свой дар, он не случайно им вручён, за это они несут ответственность перед Богом».
Эта любовь к людям, это стремление пробудить их дух к снисканию веры в Бога, к проявлению и укреплению лучших качеств человеческой природы всегда было главным в отце Дмитрии. Вечная память!
Владимир Винников
* СМИ-иноагент