КАК ПОЙМАТЬ КАРАСЯ
В воскресенье небо с утра затянуло пеленой облаков, и к вечеру заморосил дождь. Вернувшись из библиотеки, где я пытался узнать все, что известно о карасях, я подумал, что зря старался. Погода была
явно не для рыбалки. А когда жена сказала, что заходил Михалыч, я и вовсе уверился, что поездка наша отменяется, и он просто хотел предупредить об этом. В понедельник же облака не разошлись, и хотя было тепло и тихо, время от времени накрапывало.
В такую погоду хорошо лежать на диване с книжкой в руках и слушать стук дождя по подоконнику, чем я собственно и занимался, пока около четырех в прихожей не раздался звонок. Я открыл дверь и раскрыл рот. На пороге стоял Михалыч в своем болотно-зеле-
ном плаще.
— Ну, ты готов? — как ни в чем не бывало спросил он.
-Я?
-Ты.
— А что — едем?
— А как же.
—А дождь, Михалыч? — воскликнул я.
-Да какой это дождь... Ты что, еще не собрался?
— Почти... собрался! — соврал я.
Ну так приходи в гараж! — и ушел.
Пришлось одеваться стремительно. Потом бежать в магазин за закуской и за тем, чем ее запивают. Потом— торопиться к Михалычу. Но как я не спешил, оказалось, что он уже был давно готов и только меня.
— Ну ты и собираешься! — недовольно проворчал он. -— Уже шестой час.Клади все в коляску и поехали!
На этот раз ехать было не так весело. По дороге попадались лужи и переднее колесо брызгало грязью на мои кроссовки, а в лицо летели капли редкого дождя... А потом мотоцикл буксовал по мокрой блестящей
траве, по почерневшему от влаги проселку...
—Ничего,— сказал Михалыч, когда мы остановились у озера, — это самая лучшая погода для рыбалки — тихо, тепло и солнца нет... В такую погоду карась клюет постоянно. Вот увидишь!
Он вытряхнул из мешка лодку и скомандовал:
— Накачай ее и еще два сиденья!
—Зачем два, Михалыч?
Ну, ты со мной поедешь? — полу утвердительно спросил тот.
Конечно... поеду! — воодушевился я.
А то давеча ты сказал, что восемь штук поймал! — туманно пояснил старик.
Но ведь это правда, Михалыч!
Правда! Но ведь бабы как рассуждают: вон
сколько рыбы было— значит, остальную поймал я...
Но ведь и это правда!
Правда-то правда... но... Но твоя, после того, как я вам половину рыбы принес, пришла мою старуху благодарить — да и ляпни ей, что ты только восемь штук поймал! А моя мне разгон дала: как же так? Мол, пригласил соседа с собой на рыбалку, сам-то ловил, а
он-то почитай что нет!
Ну ты бы объяснил,что ловил с лодки, а с лодки всегда лучше клюет, чем с берега!
—Объяснял. Именно так. А она: а почему он не с лодки рыбачил? Говорю: в ней вдвоем неудобно, а она: уступил бы человеку! Ну что такой скажешь?
Так ведь больше всего рыбы на морды пошло...
— И это говорил! А она: пусть бы он ловил на морды.
—Да какая разница— кто?— возразил я.
Михалычу, видимо, понравилась такая поддержка с моей стороны. Он заметно подобрел и сказал:
— Вот и я ей так говорил. Но она же — баба! Разве она поймет?... Ты качай, Саня быстрей, а то мы нынче-то припозднились!
Вскоре лодка была готова. Я предложил закусить.
Мы подстелили брезент, сели на него, выпили по сто грамм, заели пирожками, испечеными Марьей Федоровной, с начинкой из яиц и зеленого лука и, положив
остатки в коляску мотоцикла, снесли лодку вниз.
Вскоре мы плыли по озеру. Кувшинки шуршали по дну и бортам лодки.
— Ну, где тут наша привада?
—Вон! Вон!
Так. Близко подплывать не будем. Чтобы не
распугать. Вот здесь остановимся! Сейчас я привяжу лодку к траве... Вот... на, бери свою удочку... А это что? — удивился старик. — Она что у тебя, не снаряжена?
Но это двухколенка, Михалыч! — виновато ответил я. — Я не успел ее сделать.
А что же ты делал дома?
—Да я вообще думал, что мы не поедем сегодня, — признался я.
_ Вот еще! Мы же договорились!
—Но ведь дождь...
—Запомни: теплый редкий дождь без ветра рыбалке не помеха. Даже наоборот!
— Но не очень-то приятно, когда за воротник капает.
Ну, если хочешь рыбу ловить...
Я принялся налаживать удочку
Ты бери леску потоньше. — посоветовал Михалыч — ты ведь ею с лодки будешь рыбачить — тут, если зацепишь, можно подплыть и отцепить... Ноль двадцать пять в самый раз будет... А поводки?
Поводки? — удивился я.
Ну да. Поводок — это леска между грузилом и крючком. Его делают тоньше основной лески, чтобы если зацепится, то рвался поводок и терялся один крючок, а не рвалась основная леска ^терялась вся удочка. Кроме того, тонкой лески рыба меньше пугается. Так что делай два поводка: один — ноль двадцать два, другой— ноль пятнадцать...
Так два делать?
Два. Здесь ведь хорошо клюет. Чтобы так часто не вынимать удочку и не распугивать карасей лишний раз, нужно на два крючка ловить. На-ка тебе ноль двадцать два на поводок, а ноль пятнадцать у тебя, вон, есть...
А почему разные поводки, Михалыч?
— Почему разные? Так они меньше путаются между собой... У них, видишь ли, разная жесткость, и поэтому они по-разному изгибаются. Крючки тоже возьми разные: один — четвертый номер, другой пятый.
Р-раз! У Михалыча клюнуло, повело, он дернул, и толстый карась, описав в воздухе широкую дугу, шлепнул меня по щеке.
Вот те на! Как неудобно... Лодка хоть и двухместная...
Ничего, ничего, -— улыбнулся я, — пустяки! Давай-ка отцеплю!
Сделав удочку, я забросил. Рыба начала клевать сразу, но неуверенно. Поплавок чаще пускал круги, не утопая. Наконец, мне надоело ждать, пока поведет, и я
стал дергать, когда дергался поплавок. Почти всегда — неудачно. Только раз мне удалось вытащить небольшого карася. Правда, я поймал и еще одного, но как-то странно, крючок вонзился ему в бок.
Вот это да! — удивился я, показывая свой трофей Михалычу.
— Ну и что же? — отвечал тот. — Этот карась просто мимо проплывал, пока ты выдергивал. Бывает.
Сам же Михалыч ч за это время выловил уже десятка полтора карасей. Я обзавидовался, но молчал.
Наконец," он устал таскать рыбу, вставил конец удочки под баллон и, не обращая больше внимания на бесившийся поплавок, полез в карман плаща и достал сигарету. Приятно-махорочный дымок «Примы» поплыл над лодкой.
А я к тебе в воскресенье заходил — тебе жена
говорила? — вдруг спросил он.
-Да.
Она сказал, что ты в библиотеке. Я думал, ты к рыбалке готовишься, а ты книжки пошел читать?
—Да, но книжки про рыбалку, вернее— про
рыб! — объяснил я.
—Ну и что же ты вычитал?— полунасмешливо
спросил Михалыч.
— Ну, например, что караси бывают золотые и серебряные...
А красные?
_ Вот золотые и имеют иногда красноватый оттенок. Так что красные — это золотые.
_ Т-о же мне — золотая рыбка! — хмыкнул Михалыч
А что? Золотую рыбку как раз вывели из серебреннго карася.
А серебряный карась — это какой же?
-А вот которого ты белым называешь.
•Умничаешь ты что-то Серега. А может, скажешь,и горбылей не бывает ?
Это есть. Помесь сазана или карпа с карасем.
Только общепризнанного названия у них нет. А если хочешь знать, есть такие озера, где одни караси-самки, а самцов нет. А к ним заходят из соседней реки сазаны или карпы и оплодотворяют их — получается помесь.
—Ишь!.. А это озеро и вправду протокой с рекой соединяется...— Михалыч бросил в воду окурок, взял удилище и вытащил крупного карася. ~- Вот этот, интересно, он или она? — спросил он, снимая с крючка и
рассматривая. — Ты не знаешь?
—Я не специалист, Михалыч...
—То-то... А нам все равно— лишь бы ловился!..
Да, кстати, чего это у тебя не клюет-то?
—Да клюет... только не берет!
— А ну-ка, вынь-ка удочку! Это что? Кто ж так червя сажает? Какой же глупый карась на это попадется?
Но, Михалыч, по-моему, это вполне аппетитно...
— Зато не практично! Смотри: у тебя червяк зацеплен за середину и оба конца висят. Вот они его и кусают. С обеих сторон. Который со стороны жала, тот, может, когда и до бородки доберется — тогда ты его зацелишь, хотя это не скоро будет... А тот, который со стороны петельки кусает, того ты ввек не поймаешь!
Тоже мне — умник! Чем по библиотекам ходить — лучше бы червяка научился насаживать!
— А что, надо покороче?
— Конечно! Червяк должен быть по размеру крючка! Понятно? И это, если хочешь знать, не только на рыбалке, но и в жизни.. Вот, к примеру, если ты у себя на стройке будешь рабочим лишнее платить, то есть червяк будет больше крючка, они ведь возгордятся да работать перестанут, а если меньше будешь платить и только ругаться, то разбегутся. Не так? Так что хорошо в меру— и червяк тоже... Правда, когда караси разохотятся, можно делать еще короче и цевье не прикрывать. Но жало должно быть закрыто полностью! Правда, некоторые считают, что кончик должен немножко
выглядывать, но я так не думаю...
— Но, Михалыч, вот тут, на листовке к рыболовному набору нарисовано совсем по-другому— как я делал...
— И правильно. Так, как здесь нарисовано и как ты делал — кисточкой — надо насаживать, когда ловишь хищника: окуня, щуку, соменка. Они ведь хватают мгновенно, с лету. Их жадность губит. А карась-рыба тихая,"интеллигентная, она еще подумает— потом только возьмет... И еще — чего это у тебя кусочек лески торчит у крючка?
•Да не на чем обрезать... Не на резине же!
Да ты спичкой прижги — и все!
Я делал все, как велел Михалыч, и дело пошло: чуть ли не каждую минуту вылетал из воды очередной карась, а иногда даже два сразу. Как я не берегся, как Михалыч не уклонялся, а все же я угодил ему пару раз
карасем в лицо.
—Как все-таки неудачно вдвоем в лодке!— пробурчал он наконец.— Даже ноги толком не вытянешь...
—А может, мне пересесть? — предложил я.
— Как это?
—Ну, боком...
А ногу куда?
— В воду.
— Ну попробуй!
Я снял кроссовки, засучил джинсы и сел боком,опустив ступни в теплую воду. И тотчас почувствовал как кто-то слегка ущипнул меня за палец. Конечно, это
был карась. Инстинктивно я шевельнул ногой. От нее пошла волна.
Но-но! Не брыкайся! — предостерег Михалыч. Распугаешь же!
У него и вправду стало клевать похуже, и он занервничал Я же хотя поплавки наши были в полутора метров друг от друга , таскал и ласка, стараясь только не сбиться со вничал. Я же— хотя поплавки наши располагались всего в полутора метрах друг от друга — таскал и таскал, стараясь только не сбитсясо счета. В какой-то момент я довольно неосторожно вслух произнес:
— Сорок второй!
Ты чего это? — сердито спросил старик.
— Считаю, — смущенно признался я.
— Когда ловят — не считают! Это плохая примета!
И вообще, уже темнеет — нам пора морды ставить!
—Ох!— испугался я.— А хлеб-то мы не купили!
Вот те на!.. Забыли... В прошлый раз соль забыли, а в этот раз хлеб...
— Ничего не забыли! — возразил Михалыч. — Просто нам больше хлеб не нужен— я достал жмыха. Прессованного.
— Но его насколько хватит? Раза на два, на три? —наивно спросил я.
На всю оставшуюся жизнь!
— Как это?
— А так. Он твердый и не размокает. Карась идет на запах, а откусить его не может!
—Ну, Михалыч, по-моему, это— цинично!
Зато практичней.
Старик отвязал лодку и взялся за весла.
_ Значит, в этот раз ничего не забыли? — весело сказал я. — А ты говорил: что-нибудь обязательно забудем!
На лице Михалыча появилось странное выражение,рот его раскрылся, глаза округлились. Он замедлил движения, потом вовсе перестал грести. Лодка пошуршала по траве и остановилась.
— Ты чего? — испугался я. — Тебе плохо?
Морды... кажись... забыли! — свистящим шепотом произнес он
_ Как?— я даже подскочил на месте.
А так! — озлился Михалыч. — Пока я тебя, пентюха, ждал, я все выглядывал... Гляжу, молодой какой-то идет вдали... Думал, что ты... А морды у меня в руках были. я и отложил их на полку, щас, думаю, придешь — мы их вдвоем к колесу запасному и привяжем... А ты... А ты где был?! А они в гараже так и остались...
Мы долго молчали. Потом закурили. Потом я осторожно предложил:
Ну раз так получилось — давай порыбачим до темноты!
Мы вернулись и ловили, пока еще могли разглядеть поплавки. Ничего, клевало. Михалыч постепенно успокаивался.
— Ну что же, — сказал я, когда мы возвратились на берег и почти на треть заполнили судовешку,— поймали мы много — обойдемся и без морд!
Костер мы решили не разводить. Да и какой костер, если то и дело моросит хоть и теплый, но все же надоедливый дождик...
Во мраке этой беззвездной ночи, при свете фонарика, мы разлили, выпили и закусили, а потом улеглись на брезент, завернувшись в него поплотнее. На озеро опустилась тишина. Смолкли даже лягушки.
И рыба не плескалась. Только чуть шумели высоко надо головой ветви тополей да капли редкого дождя постукивали по брезенту. Я представил себе всех карасей, которых сегодня поймал и блаженно заснул...
Какой-то внутренний будильник разбудил меня вовремя: я открыл глаза и сел... Было ещё темно, но я видел брезент, собственные руки — значит рассвет уже близко. Михалыча тоже не пришлось будить — быстро собравшись, мы подкачали спустившую за ночь лодку и отправились к нашему месту. Сначала карась брал вяло, но когда совсем посветлело — прямо набросился на наживку. Мы так увлеклись рыбалкой, что забыли
про все и спохватились, лишь, когда обнаружили, что у нас кончаются черви.
—Ты, давай, экономь!— бормотал Михалыч, перебирая чернозем полотняной рукавицей, где хранилась наживка. — Нечего по целому насаживать — достаточно по половинке, а будут сьедать — ты сдвигай его на жало! Таких измочаленных, даже на червя не похожих, почему-то еще больше любит!
И действительно поклёвки не прекратились
даже от вовсе бесформенных кусков, в которые превратились червяки после многочисленных поклевок. Так, на одну половинку червя я поймал шесть штук.
Что же так мало накопали,спросил я старика.
А ты думаешь это легко? Это же не дождевые белые, которых в каждом мокром месте достаточно. Это навозные . А навоз у меня на даче только в одном месте лежит... Так что их накопать—тоже проблема... Тем не менее, не иссякнувшая наживка прекратила нашу рыбалку, а красное солнышко, нежданно в полдень выглянувшее из-за туч и загнавшее всех карасей в тину.
Мы принялись собираться домой. С трудом уместив ее, я понес добычу к мотоциклу.
Эх! А травой переложил?
Нет
Зря. Они ведь могут испортиться дорогой. Ты вытряхни, положи травки, а что не уместится — можно в садок...
Я нарвал травы помягче, взял судовешку, открыл и перевернул ее наземь.
Что ты делаешь ! Закричал старик, но
было поздно: красновато-серебристый рыбопад устремился вниз по скользкому после дождя травянистому склону к родному озеру. Михалыч бросился ему наперерез, широко раскрыв руки и, упав ничком, собственным телом остановил рыбу на полпути к воле. Но несколько самых крупных и активных карасей шустро перепрыгнули через Михалыча и оказались у самой кромки воды.
Я упал на колени, хватая и бросая их наверх. Однако штук пять все же ушло, взмахнув на прощание хвостами...
Михалыч сопел и молчал, но когда добыча была водворена в судовешку и садок и тщательно переложена травой, он дал волю своему благородному негодованию, которому почти не было предела. Неужели
было трудно такую простую вещь сообразить?!
Но все же эта рыбалка оставила много приятных воспоминаний. Когда мы вернулись, Михалыч, кивнув на судовешку, сказал: Бери, неси к себе. Выпустишь в ванну. Жене своей покажешь. Я потом свою долю заберу... Да скажи, что поровну поймали! Приятно было идти домой под завистливыми взглядами соседей,а дома наполнив ванну холодной водой опрокинуть в нее судовешку и, глядя на блестящий серебряный поток и не верить что половину поймал ты сам.
Да что же я с ней буду делать! — всплеснула руками жена и впервые за долгое время посмотрела на меня с уважением.
—А что хочешь— то и делай! — равнодушно сказал я, и с трудом передвигая негнущиеся ноги, поплелся к дивану. И опять, стоило закрыть глаза, передо мною запрыгал поплавок и поплыл в сторону, утопая, на подсечку...
Скоро пришел за своей половиной Михалыч и разбудил меня. Мы перевесили рыбу. Получилось около двадцати килограмм.
— Вот! — удовлетворенно отметил он. — А было бы намного больше, если бы ты не упустил...
— Да их всего пять штук ушло, Михалыч!
Ладно... пять штук... Ты скажи лучше: в следующий понедельник едем?
— Нет, Михалыч, в следующий понедельник я не могу. В следующий понедельник мне на работу... Отпуск кончается!
— Вот те раз, — приуныл сосед, — а я-то думал...
Мне стало его жалко. Да и самому захотелось повторить успех.
—А давай пораньше поедем?— предложил я.—В пятницу, например?
— В пятницу... Ну, можно и в пятницу! — сразу повеселел Михалыч. — Только давай пораньше, в час,например! Чтобы спокойно порыбачить, не торопясь,а?
Мы ударили по рукам.
Продолжение следует..