***
https://proza.ru/2015/03/20/2047
После Крыма наша кафедра в полном составе возвращается под Ленинград на нашу базу в Саблино, где нам нужно получить последний зачет по почвоведению. На базе кроме нас еще и несколько геологов, которые заканчивают здесь свою практику. Мы копаем шурфы, описываем различные горизонты почв, забиваем свои головы словами «подзолистый горизонт», «гумусированная почва» и прочей почвоведческой терминологией. Почвоведение мне нравилось. Мне вообще нравились те предметы, где можно мысленно воссоздать процессы, происходящие на Земле в далеком прошлом. Я представлял, как на этом месте росли когда-то густые леса и после них остался слой погребенной почвы. Затем леса исчезли, и в почвенном разрезе это было отражено прослоем супесей. Наконец на этом месте возник водоем, на дне которого начали откладываться суглинки. Почвенный разрез – это своеобразная книга истории Земли, которую нужно только правильно прочесть. Мы копаем неглубокую ямку в поле, причем каждый свою, описываем в ней последовательность залегания слоев. Наконец, к нам подходит преподаватель и, посмотрев наши записи, ставит нам всем зачет. Любопытно, что в двух закопушках на расстоянии буквально 10 метров друг от друга были найдены древние шведские монеты. Правда нашли их не мы, а наши однокурсники с предыдущей практики.
Все, мы свободны до осени. На улице теплый летний вечер. Нам с Андреем на ночь глядя ехать домой, чтобы успеть на последнюю электричку (ему в Гатчину, а мне - в Ломоносов), совсем не хочется. Мы решаем провести последнюю ночь на базе, чтобы уже по утру разъехаться по домам. На огонек к нам заходят три знакомые девчонки - геологини, и мы всю ночь пьем с ними пустой чай, поскольку на вино, еду и даже сахар денег уже не осталось и просто беседуем. Под утро дружно решаем сжечь свои уже ненужные нам конспекты в круглой печке, которая стоит в нашей комнате. Это нас и погубило. Заметив дым из трубы, в нашу комнату врывается начальник базы, и, видя нас в компании девиц, радостно сообщает, что он сделает все, чтобы нас выгнали из университета. Дождался все же нехороший человек своего часа.
Мы с Андреем решаем пока не разъезжаться по домам, а поехать к нашему однокурснику океанологу, которого мы кличем Алексис. Он снимает квартиру на Петроградке, недалеко от зоопарка и от него мы собираемся позвонить на факультет, чтобы разведать, насколько серьезны были угрозы начальника базы. Приезжаем, звоним и выясняем от нашего лаборанта кафедры, что начальник базы уже звонил на факультет и обвинил нас во всех смертных грехах. Мол, что он застал нас пьяными в постелях вместе с девицами, что мы ему угрожали, что чуть не сожгли всю базу и так далее и тому подобное. И что нас действительно собираются отчислять из университета. Самое обидное, что ничего из сказанного им не соответствовало действительности. Просто от начала до конца – наглая ложь. Но он был коммунист, поэтому сомнений не было, что, в конечном счете, поверят ему, а не нам, поскольку мы коммунистами не были.
Ехать домой уже не хочется, тем более вся наша мужская часть кафедры в сборе, Коля уже тоже давно здесь. Решаем обсудить сложившуюся ситуацию за бутылкой вина. Алексис достает деньги и бежит за бутылкой. И так повторяется несколько раз. Где-то глубокой ночью они идут уже вместе с Андреем на поиски очередной бутылки, но обратно возвращается один Алексис, и заплетающимся языком сообщает, что Андрея менты забрали в вытрезвитель. Вытрезвитель – это уже точно конец учебе в университете. Мы уже представляем себе, как оттуда присылают в деканат бумагу, как довольный начальник базы радостно говорит: - Ну, что я говорил? Вот какие они, я же предупреждал. Глупо все получается.
Андрея надо срочно выручать, и мы, выпив с утра еще одну бутылку вина для храбрости, вместе с Колей идем в вытрезвитель. Там мы в два голоса врем милиционерам, что я профорг, а Коля - комсорг нашего факультета, и что мы хотим взять Андрея на поруки, поскольку это один из лучших студентов Университета. Короче с полчаса мы несем полную ерунду про заслуги Андрея перед Университетом и умоляем не посылать никакой бумаги в деканат по поводу его задержания. Самое удивительное, что наша речь возымела действие, и Андрея условно–досрочно освобождают, взяв с него обещание, что он в течение месяца будет приходить по вечерам в это вытрезвитель и отрабатывать свое освобождение, помогая милиционерам оформлять бумаги на поступивших туда пьяниц. На радостях по дороге мы покупаем еще одну бутылку и остаемся у Алексиса до самого вечера. Заодно мы узнаем, что через день нам нужно явиться в деканат факультета для дачи показаний по поводу случившегося в Саблино. В нужное время мы, уже к тому времени протрезвевшие и выспавшиеся дома, приезжаем на факультет, и в деканате рассказываем свою версию произошедшего на базе. Наша версия очень простая и заключается в том, что ничего такого, за что нас следует наказать, и в помине не было. За нас дружно вступается весь преподавательский состав нашей кафедры, и в результате нас с Андреем оставляют учиться дальше и даже не объявляют нам выговора.
Продолжение следует