Вот если бы изобрели машину времени и случилось так, что мне, благодаря этому изобретению, удалось встретиться с Пушкиным, то что бы я у него спросила?
Ой, вопросов было бы много, особенно в свете того, что я (такая нескромная!) тоже пробую что-то писать. Спрашивать, конечно же, буду о писательстве и творческом наследии.
Опустим церемонию представления, знакомства. Сразу перехожу к делу.
Итак, Александр Сергеевич, скажите, пожалуйста, каким образом вам удалось сохранить для потомков 12 000 листов подлинного рукописного наследия и свыше 500 писем от разных людей? Неужели вы заранее знали, что когда-то все, написанное вашей рукой, будет объявлено непреходящей ценностью?
Спрашиваю потому, что сама я все свои черновики и письма периодически удаляю, потому как мешаются немилосердно. Даже электронные. А уж с бумажными черновиками хлопот намного больше. Надо их как-то систематизировать при постоянном пополнении, где-то хранить, перевозить с собой с квартиры на квартиру. Как вы с этим справлались?
И, в этой же связи, вопрос о вашем отношении к творчеству Бориса Пастернака, который писал так:
Быть знаменитым некрасиво.
Не это подымает ввысь.
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись...
Другой вопрос - про Болдинскую осень. Тогда вам, Александр Сергеевич, за 80 дней пребывания в селе из-за холерного карантина удалось написать 50 произведений, многие из которых тянут страниц этак на 10, а некоторые еще больше. (Я-то свою книгу, в которой менее 300 страниц, более полугода писала, и не пером и чернилами, а на компьютере!).
Но меня поражает даже не скорость выдачи на гора литературных творений, а то, что добрую половину этих произведений вы так и не опубликовали. Я, когда заканчиваю статью, сразу же спешу ее выставить, ну, или откладываю ненадолго, чтобы приурочить к какому-либо событию. Мне интересно, что скажут читатели уже сейчас.
Писать в большом количестве "в стол" я не хочу. Меня пугает такой момент, что когда если вдруг я прославлюсь как литератор, то после моей смерти издать что-то в том виде, в каком я задумала, не получится. Ну, какому порядочному человеку не противно будет "шарить" в чужом компьютере в надежде найти нам неопубликованные шедевры? Но если таки найдут, то велик будет соблазн что-то поправить-добавить, так что не мое это уже будет, не мое... Но, Александр Сергеевич, может, когда ты умер, тебе уже все равно, кто у тебя в столе копается и что от твоего имени пишут?
И еще один вопрос, Александр Сергеевич. Я вообще-то стараюсь не совать нос в чужую личную жизнь, но здесь личностный момент неразрывно связан с творческой составляющей, поэтому я дерзну спросить.
В VIII главе романа "Евгений Онегин", иллюстрируя томление заглавного героя, самозабвенно влюбившегося Татьяну, вы описывали, как все его попытки что-то делать, читать, размышлять постоянно разбивались о воспоминания о возлюбленной: везде была "она... и все она!".
В Болдино вы находились в разлуке со своей невестой, будущей женой, с которой через несколько месяцев обвенчались. Однако в ваших произведениях периода Болдинской осени состояние влюбленности никак не прослеживается. Знаете, на месте вашей невесты я бы задумалась, следует ли выходить замуж за человека, который вместо воспевания ее красоты и прочих достоинств выдал бы "Историю села Горюхина" и несколько произведений с душком адюльтера ("Каменный гость" (о-ля-ля, при жизни не издавался!) , "Я здесь, Инезилья"...). Неужели вы, будучи профессиональным литератором, так искусно маскировали свои чувства, чтобы читатели о них ничего не узнали?
Все, с придумыванием вопросов надо заканчивать, а то залезу в ту область, от которой раньше открещивалась, и получится некрасиво.
Надо подумать, где мы с Александром Сергеевичем будем беседовать. Ресторан, в принципе, неплохое место. В ресторан "Кафе Пушкинъ", как бы там круто не было, точно не пойдем. Я бы в "Кафе Базлова" чувствовала себя напряженно, место таки обязывает... Так что выбираем любое приятное заведение, предварительно проверив его меню. Объясняю, зачем это надо.
Практически все блюда, упоминаемые в "эпистолярном наследии" Пушкина, предприимчивые рестораторы готовят и сервируют под соответствующими названиями. Чаще всего встречается печеный картофель, правда, его в основном подают в столовых.
Но есть и ресторанный вариант:
Встречаются также уха по-пушкински, котлеты по-пушкински и еще всякие мелочи. И чтобы не смущать своего гостя, который, как все знают, был не поваром, а литератором и, соответственно, никаких рецептов не изобретал, в меню ничего подобного быть не должно. А то вдруг он выберет что-то "по-пушкински", попробует и... ему не понравится. Вот будет конфуз!
Ой, дорогие друзья, нет, нет и нет! В ресторан мы не идем. Извините, но испытывать испанский стыд мне совсем не хочется.
Если Пушкин пожалует на встречу со мной в таком прикиде, в каком его изобразил скульптор Опекушин, то мне будет страшно неловко перед другими гостями ресторана за его мятые штаны, которые, к тому же, не по размеру. И не надо говорить, что так раньше ходили.
Посмотрите на эту модную картинку пушкинских времен. У ребят штанишки отглажены, никаких "портьерных" складок, как на штанах Пушкина.
А вот страница из французского модного журнала образца 1836 года. Как видите, штаны у месье тоже глаженые и поддерживаются штрипками, чтобы не болтались, тогда как штрипки на штанах Пушкина выполняют непонятно какую роль, потому что ничего не натягивают.
Вообще со штанами и памятником у меня есть на памяти курьезный случай.
Я долгое время наивно полагала, что руководители ополчения, освободившего в 1612 году Москву от польских интервентов, Минин и Пожарский, на памятнике изображены в тех одеждах, в каких они и ходили в XVII веке. Но было немного странно, что ополчение пришло в Москву в ноябре, а без штанов и с полуголым торсом князю Пожарскому было бы тогда холодновато. И только не так давно я узнала, что раз эта скульптура создана в стиле классицизма, то там предписано было изображать героев в древнеримских одеяниях и с соответствующей символикой. Так что Козьме Минину еще повезло, что скульптор Мартос одел его в порты, а то, полагаю, наш народ памятника бы не оценил.
Но на памятнике Пушкину никакого классицизма и в помине нет, а мятые штаны, которого никого почему-то не удивляют, - есть.
Как никого не удивляет и тот факт, что на всем известном портрете Пушкина муза повернута к поэту не лицом, а филейной частью. Типа нормально, сойдет, никакая это не издевка.
В общем, я решила, что для беседы приглашу Пушкина к нам домой. Мои домашние - люди деликатные, и ничего по поводу странности его наряда не скажут. А угощение мы приготовим на свой вкус: без громких названий, но изысканно-простое. Мы это умеем.
Однако машину времени, во всяком случае, для путешествия из XIX века к нам сюда, еще не изобрели и, полагаю, если и изобретут, то очень нескоро. Но, думаю, Александр Сергеевич нам обязательно поможет найти ответы на вопросы из интервью даже без машины времени. Ведь мы же все делаем по-доброму и с живым интересом к творчеству, а не с назойливым любопытством к личной жизни.
А когда появятся новые вопросы, мы будем их здесь задавать столько, сколько нужно. Ведь интервью с известной личностью - это круто, а понимание, возникающее в результате получения ответов на грамотно поставленные вопросы, - еще круче. Вы согласны?
Уважаемые друзья!
Подписывайтесь на канал Смотри в Корень. Здесь будет интересно, я постараюсь.