#время_историй
Алтай-Бучай
(продолжение)
А старик Алтан-Шалтан,
Поседелый, престарелый,
Старый век свой доживая,
Весь согбенный, как кривая
Пихта, - им сказал в ответ:
"Стойте, стойте, сыновья!
Я, как заяц белый, сед,
Много прожил я на свете,
Сколько - сам не помню я,
Но таких чудес, как эти,
Отроду не слышал я:
Чтоб такой герой большой,
Как батыр Алтай-Бучай,
Кто бессмертною душой
Был, казалось, наделен, -
Не имел того я в думе,
Чтоб безвременно он умер!
Был он так могуч и смел,
Сердце доброе имел.
Вот уж горе, вот беда!
Как погиб он и когда?"
Весь, как белый заяц, бел,
Причитал старик, скорбел, -
И сынам сказал он строго:
"В ту не ездите дорогу,
И ни скот его, ни юрту
Вы не смейте с места трогать!
И народ, ему подвластный,
Где живет, пускай живет.
Кто к Алтай-Бучаю в юрту
Ни войдет - пусть вволю пьет.
Пусть его отводный ров
Досыта поит коров.
Ни жену его не смейте
В жены брать и ни сестру!
Два батыра-близнеца,
Одинаковых с лица,
Не послушались отца -
Пнули в спину старика
Эти ханы-грубияны,
Два сынка, два дурака!
А-а-ака - хан Арнай,
Э-э-эка - хан Чарнай,
Слову мудрому не внемля,
Сели на коней своих,
В нетерпенье гонят их
На Алтай-Бучая землю.
Чуть быстрее, чём орлы,
Чуть помедленней стрелы -
Мчатся - коней понукают,
Лезвия клинков сверкают,
Пар из конских бьет ноздрей,
Стелется туманом пар,
И пылают, как пожар,
Лица двух богатырей,
И разносится далеко
Звон и гром лихого скока.
Путь семидесятидневный
Миновав лишь за семь дней,
Видят гору - и на ней
Одинокая скала,
Вся как есть - из серебра,
Заслоняла солнца лик.
Дальше - пестрая гора
С золотой скалой была,
Заслонявшей лунный лик.
Перевалы этих гор
Ханы-братья миновали
И, спустясь, обозревали
Всю окрестность. Эта местность,
Обольстившая их взор,
И была Алтай-Бучая
Благоденственный аил,
Что чужих к себе хозяев
На поживу приманил.
Много белого скота,
Много тут быков, коров,
Много конских есть голов,
Много есть лесов, лугов,
В юрте - благодать, видать,
И народ здоровый тут,
Люди - острословы тут;
Цвет коричневого камня
Солнце здесь не изменяет,
Пестрый, разноцветный камень
Под луною не линяет.
Здесь - куда ни глянь - играет
Голубая красота,
И вода в реке чиста
И для пьющего целебна.
Среди конских табунов,
Средь больших отар овечьих
Двое женихов-жрунов,
Свататься сюда пришедших,
Видят - ездят, как хозяйки,
Две красивых молодайки,
И, оказывается,
В юрте, в зыбке спит ребенок,
И в отца - богатыренок!
Посланная в цель стрела
К лучнику не возвратится,
И тому послу хула,
Кто, посольские дела
Не свершив, домой стремится!
Прямо к женщинам теперь
Едут два богатыря,
У Яра-Чечен замужней,
У Очо-Чечен - девицы
Спрашивают, говоря:
"Эй, послушай, молодица,
Эй, девица, отвечай:
Чья душа была бессмертна,
Сила чья была безмерна,
Первый из богатырей -
Богатырь Алтай-Бучай,
Этим всем добром владевший,
Мясо самых вкусных евший
Птиц, животных, рыб, зверей, -
Справедлив ли, лжив ли слух,
Что он где-то умер вдруг?"
Женщины, что меж собою
Были схожи, - говорят:
"Точно мы не знаем тоже,
Но что он живой - навряд!
Ну, а если и вернется,
Наше дело - опоить, -
Он уснет, когда напьется,
Вам останется убить".
Для приезжих братьев-ханов
Мясо ровно ста баранов
Женщины сварили тут -
И на блюде деревянном
Великанам подают.
И баранину покуда
Женихи-прожоры жрут,
Им из мяса ста верблюдов
Испекают пирогов,
И из мяса ста быков
Им настряпали пельменей,
И из сотни бурдюков
(И никак того не мене!)
Льют в две чары им арак.
И покуда они так
Пировали, ели, пили,
От крепчайшего арака
Вполпьяна пока хмельны, -
Черные завесы мрака
Небо все, как есть, затмили,
Налетевший вихрь могучий
Кедры древние ломал,
И мороз жестокий, жгучий,
Затрещал, залютовал.
Снег валил густым бураном,
Лошадям под брюхо лег,
И окутало туманом
Все и вдоль и поперек.
А туман был разноцветный:
Красный - на вершины пал,
Серый на долины пал,
И туман клубился черный
Над тайгой кедровой, горной.
Из укрытий двое суток
Не показывался скот,
И на стойбищах от страха
Трясся девять дней народ.
Так природа, возвещая
Возвращение с охоты
Славного Алтай-Бучая,
Все живое в тех краях
Вдруг повергла в смертный страх.
А прожоры-ханы что же,
Меж собой обличьем схожи?
Чуя, что пришла беда,
Мечутся туда-сюда.
А-а-ака хан Арнай
Вырыл в юрте впереди
Яму в шестьдесят сажен;
Э-э-эка хан Чарнай
Вырыл в юрте позади
Яму в семьдесят сажен.
Между тем Яра-Чечен
В шесть десятков бурдюков
С самой крепкой аракой
Подлой, черною рукой
Жгучий, страшный яд влила
И заправила дурманом.
В этот самый час как раз,
Ближе с каждою минутой,
Возвращается с охоты
Сам Алтай-Бучай - батыр,
И лица его пожар
Обагряет неба ширь!
Конь Бучая, божий дар,
Выдыхая белый пар,
Серым и густым туманом
Весь Алтай уже окутал.
Две передние ноги
Весело вперед бросая,
Задними пускаясь в пляс,
Мчится конь Алтай-Бучая, -
Яблоками черных глаз,
Темных, как луна в затменье,
Вертит он, горами мчась.
Уши-ножницы коня
Небо словно бы стригут -
И от них седые тучи
В небе клочьями бегут.
Конь как следует подкован,
Шерсть до блеска вся чиста,
Молнией сверкает каждый
Волос пышного хвоста.
Ниже щеток - в девяносто
Две косички этот хвост...
А ведь конь какого роста!
Богатырский тоже рост!
Вся в косичках также грива, -
До колен коня висят,
А числом их - семьдесят!
Слева затаврен красиво
Луновидным он тавром,
И тавром солнцеподобным
Также справа затаврен.
На семидесяти вершинах
Исходил он все тропинки,
И в семидесяти долинах -
Завяжи глаза ему,
Погони в ночную тьму, -
Шагом, рысью - без заминки
Все проезды он найдет.
И теперь, покрытый пеной,
Дар Юдгена драгоценный,
Друг батыра дорогой,
Он идет дорожкой горной,
По тайге лесисто-черной.
А на нем сидит могучий,
Самый храбрый, самый лучший
Богатырь Алтай-Бучай.
Он лицом луноподобным
Светит серебра светлей,
Он лицом солнцеподобным
Светит золота светлей,
А могуществом таков:
На хребте своем с полсотни
Сдержит конских косяков;
А на спину - шириною,
Словно пастбище степное,
Шестьдесят отар овец
Выгонит пастись на воле.
А лопаток вышина
Горной вышине равна.
Лоб его - широк, как поле.
Был Алтай-Бучай таков!
Настрелявший по отбору
Соболей, куниц, лисиц,
И медведей, и волков;
На коня навьючив кучи
Им добытого зверья,
Он теперь с таежной кручи
В стойбище победно въехал.
Тут сестра Алтай-Бучая,
Брата-хана привечая,
Подошла Очо-Чечеп
От него коня принять.
И когда с добычей вьюки
Стал батыр с коня снимать,
Крапчатый и полосатый
Конь, всем телом задрожав,
Громко, горестно заржав,
Так хозяину сказал:
"Хоть бессмертен ты, мой друг,
Как бы не погиб ты вдруг:
Воздух наш был чист и свеж,
А теперь он пахнет скверно -
Пахнет порохом! Наверно,
Кто-то прибыл к нам чужой -
Берегись беды большой..."
Но батыр, беды не чуя,
Открывает в юрте дверь, -
И преступница-жена,
Ужасом поражена,
Но, как будто ни о чем
В этот миг не беспокоясь,
Кланяется мужу в пояс -
И пред ним тотчас же ставит
Мяса жирного казан
И с добычею счастливой
Поздравляет лживо, льстиво,
Семьдесят других различных
Ставит ему вкусных блюд
И перегнанный семижды,
С ядом смешанный, арак
Льет ему в большой сосуд.
Пить Алтай-Бучай умеет -
Пьет и пьет - а лишь едва
Тяжелеет голова.
Но все больше он хмелеет -
И такие произносит
Он в полухмелю слова:
"Эй, послушай-ка, жена,
Слушай также ты, сестра:
Мне вздремнуть уже пора.
Лягу я, но не укроюсь -
И снимать не стану пояс
И со стрелами садак.
Острый мой булат с бедра,
Лук мой со спины снимать
Вам на этот раз не надо!"
Всласть наевшись и упившись
Ядовитой аракой,
Он уже теперь шатался
И за все, что мог, хватался
Непослушною рукой.
И, уже лишен сознанья,
Сразу же заснул он, пьян.
