Дело Мирсаида Султан-Галиева в кровавые 1920-1930-ые годы в СССР, репрессии его сторонников и друзей, а также ни в чем неповинных людей, которые в купе — интеллектуальная элита нарождающейся татарской этнонации — ВСЁ ЭТО на самом деле демонстрация того, что советская власть во главе с Иосифом Сталиным далеко-далеко НЕ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНАЯ, и этот флёр был скинут.
Дамир Исхаков
Современная история татарской нации, начало которой было положено образованием в 1920 г. Татарской АССР, чрезвычайно важна – с той даты наступила эпоха советской жизни нашего народа, хотя уже и завершившаяся, однако все ещё глубоко укорененная в ментальности большинства населения страны, следовательно, и татарской его части.
Этот вековой опыт, в котором было немало хорошего, но и не меньше сугубо отрицательного, все еще татарами в должной мере не осмыслен, а нашими политиками и интеллектуалами из него необходимые выводы не извлечены. Да и не удивительно – настоящая история татарской нации ХХ в. ещё не написана, по данному периоду изданы лишь поверхностные труды, зачастую подвергнутые как внешней, так и внутренней цензуре историков.
Предупреждаю: при анализе исторических событий очень противоречивой советской эпохи, «душа должна быть крепка», ибо речь идет о совсем недавнем прошлом, относительно которого сейчас ещё существуют разные мнения.
Дело Султан-Галиева
Как известно, относительно немногочисленная татарская советская политическая элита, приложившая немалые усилия для реализации проекта государственного обустройства татар в рамках РСФСР, практически сразу же после учреждения по Декрету от 27 мая 1920 г. Татарской АССР, столкнулась с массой проблем, среди которых очень важное место занимает политический кризис в республике, связанный с раскруткой в 1923 г. так называемого «дела [Мирсаида] Султан-Галиева» (в партийно-советском жаргоне в 1920–1930-хгг. именовавшегося «султан-галиевщиной»).
Оно начало разворачиваться еще в январе 1923 г., но для логического завершения этого «дела» потребовалось особое «секретное» Совещание ЦК РКП по национальному вопросу, проходившее в Москве 9–10 июня того же года. Его материалы опубликованы.
Несмотря на то, что весь ход событий, имеющих отношение к «делу Султан-Галиева», уже достаточно детально изучен, один из значимых аспектов круга проблем, обнаруживаемых при анализе материалов, имеющих отношение к нему, все еще остается вне поля зрения исследователей.
Речь идет о начале формирования в СССР идеологии «национал-большевизма», обычно датируемого второй половиной 1930-х гг..
Между тем материалы, связанные с «делом Султан-Галиева» и последующими политическими репрессиями 1920-х гг. в Татарской АССР, позволяют отнести первый этап становления данного феномена в стране к гораздо более раннему времени, чем предполагается в исследованиях советского общества, в том числе и зарубежных.
Так как «национал-большевизм» являлся основой не только советской коммунистической идеологии, но и, по мнению отдельных ученых, был базой формирования в СССР современного типа русской национальной идентичности, противоречия, возникшие между центральным партаппаратом РКП, во многом склонным, о чем писал еще Ленин, к шовинизму, и отстаивавшими региональные интересы татарскими коммунистами, волею судеб оказавшимися политическими лидерами только что созданной Татарской АССР (за ней скрывалась достаточно крупная и относительно развитая татарская этнонация), представляют значительный интерес.
Потому, что в нынешних процессах централизации и усиленно проводимой политики культурно-языковой унификации, имеется явное типологическое (и не только) сходство с политическими процессами, протекавшими в СССР еще в 1920-хгг.
Биография Султан-Галиева, видного татарского большевистского деятеля, в 1920г. в ходе создания Татарской АССР чуть было не занявшего пост Председателя Совнаркома республики, вплоть до 1923 г. затем пребывавшего на нескольких высоких постах в госаппарате в Москве, достаточно хорошо изучена и нет необходимости на ней останавливаться отдельно.
Однако следует отметить, что у этого политического деятеля, кроме прочего бывшего и членом Коллегии Наркомнаца, уже в 1921 г. возникли принципиальные разногласия с тогдашним наркомом этого ведомства Сталином.
Эти разногласия достигли своего пика на заседании Национальной секции поворотного для страны XII съезда РКП, проходившего 25 апреля 1923г. Мирсаид Султан-Галиев, заявивший в его ходе о том, что подходы, предложенные И.Сталиным по национальной проблематике, их «не решают», в итоге кончил плохо – 4 мая 1923г. он, на основе обширных материалов, собранных ЧК, был вначале исключен из партии, а затем прямо в здании ЦКК арестован и препровожден в Лубянку.
То, что в основе обвинений Султан-Галиева была его позиция «по национальному вопросу», видно из реплики Л.Троцкого на IV совещании ЦК РКП, а также из выступления В.Куйбышева там же. Далее в течение 1920-хгг. последовали ряд событий, напрямую связанных с этой личностью и увязанных с Султан-Галиевым политическими деятелями высокого ранга из руководства Татарской АССР.
Вся эта история для Султан-Галиева в конце концов позже закончилась трагически – 28 января 1940г. он был убит в подвалах НКВД выстрелом в затылок.
К этому времени большинства татарских политических деятелей, «вписанных» в так называемое, явно инспирированное, «дело Султан-Галиева», уже не было в живых, ибо они еще раньше пали жертвами репрессий.
Для понимания сути вопросов, связанных с «делом Султан-Галиева», надо в целом разобраться в тех национальных проблемах, которые привели к его появлению. На первый взгляд кажется, что после Октябрьской революции все «инородческие» народы, находившиеся в Российской империи на положении угнетенных национальных меньшинств, обрели свободу и могли рассчитывать на культурный и социальный прогресс.
Лёгкий флёр интернационализма у первых коммунистов
Действительно, ориентированное первоначально на создание «всемирной коммунистической республики», основанной на интернационализме (правда, «пролетарском») и марксистском учении, руководство большевиков вроде бы пошло по пути проведения политики «развития угнетенных народностей» бывшей империи – для этого между 1918–1920 гг. были созданы большое число автономных республик и областей, а также национальных районов, предприняты ряд мер по культурно-языковому, а также управленческому (коренизация кадров и др.) направлениям, превращавшим Россию в федеративную республику – РСФСР,
Попутно с проведением в рамках активной национальной политики застарелые национальные проблемы начали вроде бы достаточно последовательно решаться. Однако, на самом деле полученная народами страны «свобода» оказалась весьма ограниченной и кратковременной, к тому же она практически сразу же коммунистическим руководством страны начала подвергаться всяческим ограничениям.
Поэтому, высказываемый иногда в научной литературе тезис о том, что в 1920-хгг. «коммунисты [еще] не были озабочены подведением националистического (русско-националистического –Д.И.) фундамента под свое государство», не может быть поддержан полностью – политическая реальность была несколько иной, что и демонстрирует, например, «дело Султан-Галиева», к которому мы далее и обратимся.
Но начать придется с тех фундаментальных разногласий, которые выявились в 1923 г. по ходу IV совещания ЦК РКП между центральной партийной верхушкой и представителями партийно-хозяйственного актива национальных образований разного типа, существовавших тогда в стране.
Следует отметить, что на данное Совещание были приглашены 60 ответственных партийных работников (реально прибыли 58), в состав которых дополнительным постановлением были включены и 15 секретарей обкомов русской национальности.
Они должны были обсудить два вопроса:
- Доклад ЦКК о М.Султан-Галиеве;
- Практические мероприятия по проведению резолюции XII съезда РКП по национальному вопросу (последний был конкретизирован в семи пунктах).
Изучение материалов указанного Совещания показывает, что совмещение на нем этих двух вопросов было совершенно не случайным– такое явление, как «султан-галиевщина», возникло на основе межнациональных противоречий, существовавших ранее в Российской империи и унаследованных затем Советской Россией, но по определенным причинам вовремя не осмысленных в полной мере руководством РКП. О чем идет речь?
О том, что в стране сохранялись сильнейшие проявления «великодержавного шовинизма», проникавшего и в партийно-советские органы (не только в центре, но и в регионах). Лидер российских коммунистов Ленин, как известно, начисто лишенный этнического национализма, был очень хорошо осведомлен об этом явлении, о чем свидетельствуют его высказывания позднего этапа жизни: например, относительно необходимости
«защитить русских инородцев от нашествия того истинного русского человека, великоросса – шовиниста…, типично русского бюрократа…, [от]… моря шовинистической великорусской швали, …от истинно русского держиморды» (его письмо от 22 сентября 1922г.)
или об «объявлении» [им лично]
«боя не на жизнь, а на смерть великодержавному шовинизму»
в ходе обострившейся между центром и республиками дискуссии при учреждении СССР.
Именно как ответная реакция на эту, фактически сугубо колониальную, позицию русского и потакавшего ему иного происхождения партийного большинства по отношению к национальным меньшинствам, являвшимся зачастую таковыми и в республиканских партийных организациях, и формировался местный, «защитный» по своему характеру, национализм, в частности, в татарском обществе, в ходе социалистических преобразований начала 1920-х гг. столкнувшегося с целым рядом трудностей, в том числе и, особенно, в рамках Татарской АССР.
Среди них весьма важное место занимала проблема «великодержавного», то есть, русского национализма, отягощенного левацким уклоном части руководящих республиканских партийных кадров татарского происхождения, вообще отрицавших необходимость учета национальных особенностей в ходе выстраивания политической линии во вновь образованной Татарской Республике (О «левом» уклоне в партийных рядах Татарского обкома в начале 1920-хгг.).
То, что «националистический уклон», инкриминированный высшим партийным руководством М.Султан-Галиеву в 1923 г., имел глубокие внутренние причины, было признано и в докладе В.Куйбышева, произнесенном от имени ЦКК на IV совещании. В нем, в частности, заявлено, что
«дело Султан-Галиева» имело прямую связь «с общим вопросом ... национальной политики», разобранном на XII съезде РКП и указавшем на такие причины «национальных уклонов», как «остатки и пережитки национального неравенства и проявления великодержавного российского шовинизма».
Докладчик прямо отметил, что на «начальной стадии» деятельность М.Султан-Галиева по отстаиванию своей позиции являлась всего лишь «реакцией против великорусского шовинизма».
Это заключение вошло и в резолюцию рассматриваемого Совещания относительно «дела Султан-Галиева».
Похожая формулировка содержится также по второму пункту повестки дня, посвященному, как уже было сказано, национальному вопросу. Но там она приобрела несколько иные оттенки:
(«Товарищи из центра… среди более отсталых народностей… должны строго выдерживать тон содействия и помощи национальным передовым элементам…, не допуская … ничего, что походило бы на присваивание права вязать (т.е. – арестовывать Д.И.) и решать… опираясь на авторитет центра»; «Идти на уступки тем местным национальным элементам», которые «хотят и могут лояльно работать в рамках советской системы») и т. д..
Иначе тогда и быть не могло, ибо выступления представителей ряда национальных республик и областей в составе РСФСР (Башкирской и Туркестанской АССР, Марийской и Бурято-Монгольской АО и др.) подталкивали именно к такому решению.
Натравливание на Султан-Галиева подчеркнуто нерусских коммунистов
Весьма своеобразными были в ходе дебатов по «делу Султан-Галиева» выступления на рассматриваемом форуме татарских партийно-советских деятелей. Одна их группа (Председатель СНК К.Мухтаров, Председатель ЦИК Р.Сабиров, представитель Наркомнаца РСФСР в ТАССР Р.Енбаев), представлявшая Татарскую АССР, пыталась прямо или косвенно защищать обвиняемого.
К ним присоединился и представитель Крымской АССР И.Фирдевс (тогда нарком юстиции этой республики).
Похожие позиции высказал и Председатель СНК Башкирской АССР Р.М.Халиков (отмечен как башкир по национальности), мнение которого тоже следует принять к сведению из-за существования в последней республике татаро-башкирского этнического симбиоза на северо-западе этой республики. Надо отдельно отметить, что еще до IV совещания в ЦК РКП поступило «Заявление» (документ от 8 мая 1923 г.), подписанное группой руководящих работников ТАССР, в котором они «поручались» за М.Султан-Галиева и просили об отмене по отношению к нему «всякой репрессии».
Однако, имелась другая группа работников из татар и башкир (С.Саид-Галиев, ранее Председатель СНК Татарской АССР, затем – Крымской АССР, Ш.Ибрагимов – Председатель Комиссии ВЦИК и СНК РСФСР по делам Крымской АССР, Г.Шамигулов, Председатель ЦИК Башкирской АССР, башкир по национальности), представители которой выступили резко против идейных позиций М.Султан-Галиева.
Надо заметить, что взгляды Ш.Ибрагимова в некоторых деталях отличались от остальных, но в идейном отношении все равно были близки к ним. В чем же заключались главные моменты разногласий последних с попавшим в опалу видным татарским коммунистом?
Относившийся к «левым» коммунистам Сахиб-Гирей Саид-Галиев, успевший недолго поработать первым Председателем СНК Татарской АССР и переброшенный затем ЦК РКП в Крым из-за его серьезных разногласий с пришедшими в республике ему на смену представителями «правого» течения (с ними и был тесно связан осужденный Султан-Галиев), утверждал, что взгляды попавшего в немилость партийного Центра татарского лидера вовсе не связаны с «реакцией» на великодержавный шовинизм, как это утверждали многие участники Совещания.
Саид-Галиев утверждал, что эти взгляды являются отражением якобы присущего ему, то есть Султан-Галиеву, «природного» национализма (курсив наш–Д.И.), который, согласно взглядам этого, склонного отрицать необходимость учета в партийно-советской работе национальных особенностей советского работника, проявился бы у Султан-Галиева и без внешнего влияния вследствие того, что тот был вовлечен в «пантюркистское движение» и стремился создать «тюркскую федерацию». К тому же, по его мнению, данное политическое течение было связано ещё и с «панисламизмом».
Ему вторил Ш.Ибрагимов, заявивший, что среди угнетенных национальностей до революции преобладали антикоммунистические, панисламистские и пантюркистские движения, а прослойка «националистов» и «социалистов» была очень тонкой.
Наконец, Г.Шамигулов отметил, что в общественно-политической ситуации, в целом характерной для Востока (сюда он относил и татар), коммунистические организации, возглавляемые «националистами», всегда претерпевали «ущерб», причем М.Султан-Галиев возглавлял даже не настоящих коммунистов, а был во главе «мусульманских кадетов», фактически имея дело с «присоединившейся [к коммунистам] публикой», состоявшей главным образом из «интеллигенции».
Как видим, представители данной группы стремились подчеркнуть чуждость взглядов М.Султан-Галиева коммунистической идеологии. Для того, чтобы глубже раскрыть взгляды этих татарско-башкирских «левых», полезно дополнительно рассмотреть выступления на названном форуме среднеазиатских, в первую очередь, туркестанских коммунистических деятелей, представлявших, так сказать, подлинный Восток.
Секретарь ЦК Компартии Туркестана (правящей партии в Туркестанской АССР) А.Икрамов отметил, что сторонники «султан-галиевщины» хотят «через Советскую власть получить автономию» и таким образом освободить в буржуазном смысле окраины.
Другой представитель Туркестанской АССР – С.Ходжанов (зам. Председателя ЦИК ТуркАССР), высказал мнение о том, что султан-галиевцы являются представителями торгового капитала, действующего, однако, «под советским флагом». Согласно представлениям этого туркестанского политика, подобное течение у восточных народов появилось из-за «отсутствия [у них] всякой… советской общественной жизни». Он отмечает, что к «султан-галиевщине» надо относиться как к проявлению «культурной деятельности татарских миссионеров», действовавших «в качестве политического и экономического посредника между восточными народами и капиталистическим центром».
Однако он добавил, что при наличии решений X и XII съездов РКП, было бы «очень трудно обвинить» М.Султан-Галиева в правовом отношении. Его заключение: покуда у партии «твердая позиция» отсутствует, такого рода «уклоны» – «колонизаторский» и «националистический», будут существовать (заметим, что он отмеченное «колонизаторство» увязал с «возвратом к старому строю», а «национализм» – с «панисламизмом»).
Еще один представитель этой же республики – Т.Рыскулов (Председатель СНК ТуркАССР), выступавший на IV совещании несколько раз, заметил, что «уклоны» в сторону «шовинизма» и «местного национализма» просто так («механическим путем») уничтожить нельзя. Одна из причин – это состав «местных [партийных] аппаратов», которые, как он указал, в большинстве «возглавляются людьми, вовсе не сочувствовавшими решениям XII-го съезда».
Затем, в ходе завершающего заседания этого Совещания, А.Икранов еще раз взял слово и предупредил участников данного крупного партийного форума – практически последнего в 1920-х гг. по национальному вопросу – что для Советской власти на окраинах более опасны не «панисламисты», а состоящие из «молодых джадидов» националисты, которые пользуются «именем Ислама» лишь для того, чтобы «обмануть дехкан». Он прозорливо подчеркивал, что именно из этой среды могут возникнуть «контрреволюционные организации». Этот партработник настойчиво проводил мысль о том, что имеющие общегосударственное значение решения XII съезда РКП должны претворяться в жизни не местными руководителями, а «русской частью партии».
Выводы
Таким образом, мы видим тут довольно подробный разбор тех проблем, которые вызвали к жизни «дело Султан-Галиева». Они сводятся к следующим моментам:
- Сохранение у русского большинства партийных и советских органов в 1920-х гг. ярко выраженного шовинизма.
- Малочисленность в национальных образованиях, возникших после распада Российской империи, носителей пролетарской идеологии, преобладание там крестьянско-мелкобуржуазных слоев, склонных к защитному национализму.
- Отсутствие со стороны политического руководства РКП тщательно выработанной и целенаправленной национальной политики, склонность его в целом к централизму и опоре (зачастую – скрытной) на массы господствовавшего этнического большинства и его представителей в партийно-советских органах.
- Особый характер татарской этнонациональной общности среди тюрко-мусульманских народов страны (относительная культурная развитость, присутствие в составе народа значительного торгово-буржуазного элемента и образованного на джадидистский манер «интеллигентного» слоя), в условиях дисперсного расселения подталкивающих татарских идеологов, в том числе и коммунистических, к политическим проектам надэтнического, а также международного характера, направленным в целом к антиколониальным действиям в масштабах всего Востока.
После повторного ареста М.Султан-Галиева и его сподвижников в 1928 г., проведя целое расследование относительно этой группы бывших (иногда ещё и продолжавших находиться в рядах партии) татарских коммунистов, ЦКК ВКП(б) 29.08.1929 г. выпустило Постановление, что эти лица «выработали чисто буржуазную, явно контрреволюционную программу, направленную против программы ВКП(б) и Коминтерна», осуществляя «антипартийную и антисоветскую» деятельность.
Последовавший вскоре приговор по этим лицам с длительными сроками заключения позволяет говорить о том, что для татарской коммунистической элиты эпоха интернационализма и свободного выражения своих политических взглядов закончилось весьма рано – ещё в 1920-х гг. Отчасти это было связано и с особым характером татарской этнонации, для которой в условиях сильно централизованной страны возможностей для реализации весьма специфического татарского политического проекта попросту не было.
Сегодняшние политические реалии в стране ещё раз заставляют нас обратить внимание на это историческое прошлое.
