У испанской пехоты в зените её славы была смешанная репутация. С одной стороны, никто не мог отрицать высочайшей эффективности терций в бою — ещё со времён «Великого Капитана» де Кордова, заложившего основы военной реформы, победа следовала за победой. Причины на поверхности: прежде всего (помимо прогрессивных тактик и раннего широкого внедрения огрестрельного оружия, конечно) это железная дисциплина на поле брани и высокий боевой дух. Но у монеты есть обратная сторона.
Конечно, европейцы немало восхищались испанскими военными. Вспомним слова из английского труда «Воспитание молодого дворянина» начала XVII века:
"Отправляйся во Фландрию, представься там эрцгерцогу и посмотри на его армию. Познакомься с испанскими капитанами: у них можно многому научиться. Там ты станешь совершенным в военной дисциплине, там примером и поощрением в тебе пробудят отвагу»
Но постоянно отмечалась и жестокость испанцев — зачастую совершенно неоправданная. Никто из военных Ренессанса не был ангелами, мрачные эпизоды имеются на счету у всех, но терции всё-таки умудрились на данном поприще отметиться особо.
Эта черта появилась, вероятно, в ходе Реконкисты: если веками сражаться с мусульманами на своей земле, трудно не стать иллюстрацией поговорки «с волками жить — по-волчьи выть». К тому же противниками испанцев редко становились католики, а их религиозная нетерпимость прекрасно известна.
Дуализм образа ренессансного испанского солдата прекрасно демонстрирует примера Хулиана Ромеро де Ибаррола. Более того: в немалой степени именно он сформировал такой неоднозначный имидж и предкам, и потомкам.
Хулиан начал военную карьеру простым солдатом, а закончил с рыцарскими титулами от королей двух разных стран и в чине maestre de campo — то есть чего-то среднего между полковником и бригадным генералом, командующим Сицилийской терцией. Заодно вписав своё имя в историю ярким эпизодом дуэли, прогремевшим на всю Европу.
Одни говорят о Хулиане как о лучшем солдате Испании. Другие — как о самом жутком цепном псе герцога Альба. Герой множества войн или антигерой одной из них? Оба мнения прекрасно обоснованы достоверно известными фактами. История неоднозначная, но… если уж сам Эль Греко написал портрет простого вояки — ясно, что речь о человеке крайне неординарном. В ярком жизненном пути которого стоит разобраться.
Первые шаги в строю
В Испании, наряду с Польшей, был самый высокий процент дворян среди стран Европы. Так уж вышло по итогам Реконкисты, когда титулы раздавались лихо, за любые осязаемые заслуги (вплоть до «коллективного дворянства» басков), вот только земли к ним обычно не прилагались.
Результатом стали десятки тысяч голодрацев, имеющих право гордо именовать себя идальго, и этот факт сильно подстёгивал испанские завоевания. Обидно иметь титул, но вести жизнь простого фермера, ремесленника или торговца. Рассказы иностранцев об Испании «золотого века» изобилуют удивлёнными описаниями людей, которые днём горбатятся в мастерской, а вечерами, надев шляпу и взяв эспаду, гордо дефилируют по городу.
Вот и Хулиан формально имел благородное происхождение, но семья его была откровенно бедной. Будущий герой родился в 1518 году, и даже точной даты документы не сохранили. Место рождения — крошечный городок Уэламо, что в Кастилья-Ла-Манча: земляк дону Кихоту и толедским клинкам.
Делать в родных пенатах Хулиану было нечего: перспектив ноль. Отправиться в Конкисту не нашлось то ли желания, то ли возможности. В итоге Хулиан Ромеро избрал естественный для людей подобной судьбы путь: едва исполнилось 15 лет, как записался в солдаты. Там, по крайней мере, платили какое-никакое жалование.
Именно в солдаты, в самую обычную пехоту: долгие годы будущий рыцарь Ордена Сантьяго месил грязь с пикой на плече. Первоначально, впрочем, в руки ему выдали барабан. Вскоре наступил год 1535 от рождества Христова, и терции Карла V отправились завоёвывать Тунис: отправился в Африку и молодой Хулиан.
Война эта для Испании сложилась не слишком удачно. Армия, составленная из коалиции Габсбургов, Португалии, Генуэзской республики, а также сил Папы Римского и Мальтийского ордена, сумела взять Голетту — крупный порт на побережье. И даже надолго закрепиться там. Но дальше «Африканская Конкиста» не пойдёт, пока через 40 лет сюда не прибудет Хуан Австрийский.
Но Хулиан Ромеро получил боевое крещение. Из Африки его отправили в Италию, где будущий полководец ничем особым отметился. Лишь около 9 лет спустя случится крутой поворот судьбы.
Ромеро поучаствовал в осаде Сен-Дезье (северо-восток современной Франции) и должен был вернуться домой на корабле из Нидерландов. Но так уж вышло, что по пути пришлось пристать к английскому берегу. В 1544 году Хулиан Ромеро оказался Дувре, откуда нелёгкая понесла его в Плимут. Там испанские солдаты получили интересное предложение от английской короны: послужить в качестве наёмников Генриху VIII.
Это может показаться странным, но до времён Непобедимой Армады и вражды Англии с Испанией было ещё довольно далеко: пока Генрих VIII Тюдор и Карл V Габсбург (для испанцев – Карлос I) являлись союзниками. Объединяла королей вражда с Францией: всё ещё продолжались Итальянские войны, династии Габсбургов и Валуа боролись за гегемонию в Европе. Интерес Генриха VIII тут был понятен — Франция уже не первый век поддерживала враждебных Англии шотландцев.
Первоначально Генрих послал испанцев как раз на шотландский фронтир, где всё время было неспокойно. Служил Ромеро на славу и быстро стал капитаном.
А в 1546 году английский монарх (обративший внимание на Ромеро лично) отправил наёмников воевать уже во Францию, против Франциска I, заклятого врага Испании. Это всех устроило.
На месте случился крайне любопытный эпизод, принесший Ромеро большую славу.
«Хулиан, я не желаю тебе зла!»
Предательство — нередкая вещь на войне. И даже испанские солдаты, при всех своих моральных качествах, исключением отнюдь не были.
Другой наёмный капитан — по фамилии Мора (встречал разные варианты имени), неожиданно переметнулся к французам. Ромеро публично осудил этот поступок как порочащий честь испанцев. Но и Море имел что ответить: он обвинил Ромеро в предательстве веры, поскольку Франциск I являлся хоть и врагом Испании, однако католиком. А отношения Генриха VIII с Ватиканом известны: в Англии давно уже шла Реформация «сверху», начатая именно по его инициативе.
Что лучше: союзник-протестант или политический противник, но католик? Вопрос без однозначного ответа.
Ситуация сложилась серьёзная, поскольку и Ромеро, и Мора пользовались в войсках высоким авторитетом. Разрешение конфликта могло определить, кому в итоге станет служить весь испанский контингент.
Слово за слово, эспадой по столу — сговорились о дуэли. Состоялась она в Фонтенбло: в присутствии короля Франции, английских послов и множества первых людей Европы. Событие вышло громким ещё и потому, что Мора (человек статусом выше Хулиана — настоящий, а не формальный дворянин) требовал поединка по старым рыцарским правилам. Чтобы на коне, в броне, с герольдами, специальным ристалищем — как в рыцарских романах. Такое было уже большой редкостью.
Но имелись в действиях Моры, считавшего себя истинным кабальеро, и сугубо практические соображения. В отличие от своего противника, всю жизнь служившего в пехоте, он был хорошо обучен бою верхом. Поскольку вызов поступил со стороны Ромеро, его противник не преминул выбрать заведомо выигрышные условия схватки.
Судя по всему, стремления нечестным путём убить Ромеро у Мора не было: он рассчитывал, что Хулиан просто откажется от поединка, в котором победа ему не светит, и на том конфликт будет закрыть. Однако перебежчик недооценил характер капитана. Ромеро не побоялся драться на любых условиях.
Источники несколько расходятся в описании вооружения соперников. Сражались, как уже было сказано, верхом — и в тяжёлой броне. Но не совсем понятно, использовались ли в конной сшибке копья или эстоки. В любом случае, сшибку Хулиан Ромеро предсказуемо проиграл, лишь по счастливой случайности оставшись в живых. Выпал из седла и потерял основное оружие.
Казалось бы, всё: конец. Разве что просить пощады, к чему Ромеро призывал и противник (словами, что вынесены в подзаголовок), и зрители. Но это никак не соответствовало характеру Хулиана.
Оставшись пешим, только с рапирой и кинжалом в руках, Хулиан Ромеро долго уклонялся от атак Моры, прячась за лежащего на ристалище коня. Мора, в свою очередь, убивать Ромеро не спешил: рассчитывал, что дуэль будет остановлена. Однако в итоге Хулиан Ромеро умудрился заколоть лошадь соперника рапирой — прямо, как матадор убивает быка. А когда Моро спешился — обезоружить его, используя кинжал, и принудить сдаться.
Оба короля остались в полном восторге от такого поворота событий: Ромеро получил награды как от Генриха, так и от Франциска. Правитель Англии даже произвёл его в рыцари, и назначил пожизненное содержание (правда, когда отношения Англии и Испании испортились, платить его перестали). На его службе Ромеро ещё успел побывать участником битвы при Пинки 10 сентября 1547 — когда английская армия 1-го герцога Сомерсет разгромила войска под началом шотландского регента Джеймса Гамильтона.
Вскоре после этого работы в Англии для испанских наёмников не осталось, так что Хулиан Ромеро вернулся под знамёна Карлоса I — там признали его чин капитана, полученный у англичан.
Во славу Бога и короля Кастилии
С 1552 года Ромеро снова воевал против французов — уже привычное ему занятие. Отметился в нескольких сражениях, недолгое время провёл в плену по итогам обороны Динана. Затем, по некоторым данным, снова побывал в Англии — но уже в составе свиты взошедшего на испанский престол Филиппа II (он был женат на английской короле Марии I и проводил некоторое время в Лондоне).
В 1557 Ромеро оказался среди офицеров армии, осаждавшей Сен-Кантен: одно из последних сражений Итальянских войн. В этой битве капитану не повезло — он получил пулю в ногу, и дело кончилось ампутацией. На пенсию или на штабную работу? Ну нет! Ромеро был исполнен решимости продолжать командовать непосредственно на поле боя.
За такую доблесть Филипп II произвёл Хулиана в рыцари Сантьяго — Великого военного ордена Меча святого Иакова Компостельского. Большей почести для военного в Испании не существовало: что-то вроде французского Почётного Легиона. Так Хулиан Ромеро повторно стал рыцарем, теперь уже на родине.
Сражался Ромеро и в последней крупной битве Итальянских войн — при Гравелине (не путать с морской битвой в конце века, где Непобедимая Армада). По её итогам французская армия в моменте практически перестала существовать, и уже там есть мрачная сторона — вероятно, имела место резня сдавшихся.
Затем, в 1565, случилось ещё одно важное событие: Великая осада Мальты османами. Ромеро, как и в начале своей карьеры, на тот момент относился к итальянским войскам Габсбургов — потому был отправлен на помощь рыцарями-иоаннитам в составе контингента, снявшего осаду. Деяние само по себе не очень героическое, ведь почти всю работу сделали иоанниты — помощь пришла, когда османы уже дрогнули. Однако само по себе событие знаковое.
В сентябре того же года Сицилийская терция осталась без командира, и его место занял Хулиан Ромеро: теперь он дослужился до maestre de campo, одного из высших командных чинов испанской армии.
Кстати, Сицилийская терция существует по сей день, насчитывая 472 года истории. Сегодня это 67-й пехотный полк Tercio Viejo Sicilia, базирующийся в Сан-Себастьяне и активно принимающий участие в военных операциях НАТО.
Нет смысла перечислять сражения и военные кампании полностью: Ромеро прошёл через горнило всех европейских войн испанских Габсбургов, что имели место в те бурные годы. Несмотря на увечье, он на протезе продолжал лично водить терции в бой. Разгоралась Восьмидесятилетняя война, так что покой испанским командирам только снился.
Отдельно стоит сказать о битве при Йеммингене, состоявшейся в 1568 году. Командуя своим сицилийским контингентом, в тот день Ромеро напрямую подчинялся Фернандо Альваресу де Толедо — герцогу Альба.
Йемминген сегодня находится на территории Германии, но 21 июля 1568 года это была территория Нидерландов. Возле города столкнулись 15-тысячная армия герцога Альба, и 12 тысяч местных повстанцев — гёзов, под командованием Людвига фон Нассау-Дилленбурга (брата Вильгельма Оранского, лидера восстания).
Людвиг фон Нассау стремился задержать продвижение Альбы и выбрал для этого очень удачное место: местность между двумя реками, со сложным рельефом. Ко всему прочему, гёзы разрушили дамбы и затопили поле: терциям пришлось наступать по колено в воде.
Около 500 испанцев сумели захватить тактически бесценный мост и позиции вокруг него: несмотря на атаки многократно превосходящего числом на этом участке противника, они продержались до прибытия подкрепления. Которым командовал Хулиан Ромеро.
Опытный командир тут же понял, что дело плохо. Людвиг фон Нассау не собирался оставлять переправу в руках испанцев, чтобы основные силы Альбы в любой момент смогли преодолеть реку: он бросил в контратаку практически все свои силы.
Ромеро просил у Альбы ещё подкрепления, но не получил его. Испанская армия числом превосходила противника, но оказалась сильно растянута — и теперь Ромеро, оказавшемуся с малыми силам на острие, предстояло либо бросить позиции, либо удержать их.
Положение тут казалось почти безнадёжным: возможно, потому Альба и не отправлял подкреплений, что не желал угробить солдат почём зря.
Однако, за счёт несравнимо более эффективной стрельбы, людям Ромеро удалось даже не просто удержаться на позиции. Они перешли в контратаку и обратили противника в бегство без помощи своих основных сил. В результате армия Людвига фон Нассау-Дилленбурга была полностью разбита: более половины личного состава погибла (не только от рук испанцев: многие утонули), остальные разбежались. Сам предводитель гёзов скрылся в Германии, оставив брата продолжать освобождение страны самостоятельно.
Четыре года спустя фон Нассау, успешно повоевав за гугенотов во Франции, вернётся в Нидерланды и снова столкнётся в бою с Ромеро: на этот раз под Монсом. Испанцы вновь победят.
Увы, но утрата ноги не стала последним тяжёлым увечьем командира. В 1572 году он потерял сначала руку (как раз под Монсом — и снова из-за пули), а затем ещё и глаз (при осаде Гарлема). Но и это не убедило Ромеро оставить командование войсками в гуще сражений.
Однако не стоит воображать Ромеро исключительно героем. В его биографии были и весьма мрачные, можно сказать — грязные эпизоды, относящиеся именно к Восьмидесятилетней войне. Речь, конечно же, о кровавых событиях в Мехелене, Зютфене, Наардене — и особенно о разграблении Антверпена.
Furia Española
В октябре-декабре 1572 года, как раз перед осадой Гарлема, испанская армия взяла три города, прежде занятых нидерландскими повстанцами: Мехелен, Зютфен и Наарден. Испанцами командовал Фадрике Альварес де Толедо, старший сын герцога Альба.
Фадрике унаследовал от отца жестокость, однако отнюдь не являлся столь же блестящим командиром. Поэтому роль Хулиана Ромеро в этой армии была весьма значительна.
Мехелен сдался испанцам без боя: войска Вильгельма Оранского покинули его, едва услышав о приближении терций. Испанцев встречали мирно, распевая католические псалмы и всячески демонстрируя покорность. Несмотря на это, дон Фадрике отдал приказ разграбить город. Этот приказ Ромеро, только что лишившийся в бою руки, с немалым удовольствием исполнял в течение трёх дней. Позже король Испании получил отчёт о событиях, содержащий ёмкую фразу:
«Ни один гвоздь не был оставлен в стене»
Впрочем, в случае Мехелена ситуация имеет хоть какую-то неоднозначность. Во-первых, трёхдневная вакханалия с убийствами, изнасилованиями и грабежами сильно запугала врага: вплоть до Гарлема мятежные города также будут открывать испанцам ворота. Во-вторых, солдатам были необходимы трофеи: терции долгое время не получали жалования. Такую ситуацию они могли терпеть сравнительно стойко — не в стиле «нет денег, нет швейцарцев», однако дисциплину теряли довольно быстро.
Увы, оправдание это зыбкое. Далее на пути терций Альбы лежали Зютфен и Наарден, которые тоже сложили оружие заблаговременно — но дон Фадрике оба раза повторил свой приказ. Здесь Ромеро, непосредственно управлявший солдатами, проявил ещё большее рвение: были убиты вообще все жители обоих городов, которые не успели сбежать.
В итоге Гарлем, разумеется, повторять этой роковой ошибки не стал. Усилиями дона Фадрике и Хулиана Ромеро испанцы получили почти ту же репутацию, что османы: людей, никаким обещаниям которых верить нельзя и сдаваться которым — верная смерть. Результат закономерный: в Гарлеме голландцы защищались отчаянно, так что испанцы (в том числе, как читатель уже знает — и лично Ромеро) за город заплатят дорогую цену. Кажется, в мире всё-таки есть некая высшая справедливость.
Даже сам герцог Альба, известный своей жестокостью к протестантам, открыто осудил действия сына. Он-то применял подобные методы решительно, но при очевидной нужде, а не по любому поводу — что ярко показывает та же история завоевания Португалии. Филипп II тоже не остался в восторге. Больше дону Фадрике никаких серьёзных военный вопросов никогда не доверяли.
Казалось бы, тут кровь невинных людей можно списать на представителя «золотой молодёжи» (Фадрике, правда, был уже отнюдь не молод). Однако события 4 ноября 1576 года, в которых Хулиан Ромеро уже однозначно играл ключевую роль, наглядно показали: делать этого не стоит.
По сравнению с резней в Антверпене предыдущие бойни однозначно меркнут. Именно они и получили в историографии звучное название «Испанская Ярость» — позже экстраполированное и на другие кровавые эпизоды Нидерландской революции. Впрочем, даже история разграбления Антверпена имеет разные оттенки…
Чёрный день Антверпена
История действительно не слишком-то проста. На первый взгляд, ситуация напоминает разграбление Рима в 1527 году: терции долгое время не получали денег и потому решились на разграбление города, фактически в формате бунта. Причиной задержки выплат стали и общий экономический кризис в Испании, и перехват отправленных по морю средств англичанами.
Пикантная деталь состояла в том, что Антверпен… не был вражеским городом. Более того, не был даже нейтральным. Его контролировали испанцы со своими союзниками, и Санчо де Авила являлся комендантом крепости. Городом, в свою очередь, распоряжался швабский граф фон Эберштейн, руководивший здесь немецкими войсками.
Люди Эберштейна были весьма многочисленны, чего не сказать о начинающем голодать испанском войске: гарнизон крепости насчитывал до 500 человек. Однако Санчо де Авила твёрдо решил поднять в войсках бунт и разграбить принадлежащий испанскому королю город — на тот момент самый большой и богатый во всём регионе. Чтобы реализовать это, Санчо начал подговаривать прочих командиров, чьи войска стояли возле Антверпена — в том числе и Хулиана Ромеро. Особого понимания он, однако, не нашёл (одни сохранили дисциплину, другие уже давно бунтовали самостоятельно), и тогда решился обратиться к Эберштейну.
Напрасно: швабский граф от подобной идеи пришёл в ярость. Он доложил обо всём городским властям, после чего Антверпен начал готовиться к бою против испанцев, сидящих в крепости. Местные успели вызывать к городу 6000 валлонских солдат под командованием маркиза Гавра — человека, который служил испанскому королю, но родные нидерландские города всё-таки любил больше. Ещё удалось собрать до 10 тысяч местных мужиков, способных обращаться с оружием и готовых защищать Антверпен от взбунтовавшейся испанской пехоты.
Всего против Санчо де Авила встало не менее 20 тысяч человек. Положение незамедлительно стало отчаянным: понятно, что никакой разрыв в уровне подготовки и никакая городская цитадель тут помочь не могли. Но офицеры из окрестностей, которых прежде без особого успеха подбивал на участие в грабеже де Авила, услышали шум боя (местные палили по испанцам из пушек). И вот тут включились лучшие качества испанской армии.
Бунт или нет, свой город или чужой — но командиры терций своих бросать не собирались. Со всех сторон к Антверпену быстро стянулось, по разным данным, от 2000 до 5500 испанцев. Поначалу не нашли лодок, так что пересекали водные преграды вплавь (напомним, в ноябре). После этого кольцо осады цитадели было легко преодолено: городские укрепления нуждались в восстановлении после прежних событий и не могли помешать испанцам прорваться к своим. Затем де Авила и Хулиан Ромеро, перегруппировав объединившиеся силы, пошли в контратаку.
Численное преимущество противника теперь уже не сыграло никакой роли: испанцы практически не понесли потерь, выбивая его из города (оценки — от пары десятков до пары сотен погибших). Швабы и антверпенцы недаром с подозрением смотрели на валлонцев: когда стало ясно, что дело складывается скверно, все люди маркиза Гавра сбежали. Швабы и горожане остались наедине с несколькими тысячами разъярённых солдат — причём едва ли не лучших солдат Европы. Судьба города была предрешена. Сам граф фон Эберштейн утонул, пытаясь спастись.
Даже в бунте испанцы умудрились проявить профессионализм, храбрость и взаимовыручку. Однако после этого начался настоящий кошмар.
Антверпен и его несчастные окрестности грабили несколько дней. Как красочно выражаются нидерландские хроники, «они насиловали женщин, убивали мужчин, и собаки лакали кровь мёртвых». В процессе бунта сгорела городская ратуша, выгорели и многие другие строения — число погибших от огня и дыма, а не в бою с испанцами, истории неизвестно. Что касается прямого боестолкновения, то оценки доходят до 7000 убитых. Погибло множество знатных и уважаемых горожан.
Что характерно, в резне приняли участие и некоторые швабы с валлонцами, вовремя сменившие сторону.
Разграбление Антверпена имело колоссальный общественно-политический резонанс. Испанцы надругались над огромным и дружественным им городом, да не по приказу высшего командования, а бунтуя из-за отсутствия жалования. Это выходило за рамки любых представлений о допустимом на войне: даже по меркам Тридцатилетки подобное сочли бы неприемлемым инцидентом. Из окрестных земель начался массовых исход беженцев, но многие, напротив — брались за оружие. Даже те, кто раньше поддерживал испанцев. Дело дошло до того, что и многие местные католики встали на ряды борцов за независимость.
Ни де Авило, ни Хулиан Ромеро, ни другие предводители этой кровавой резни не понесли никакого наказания. Некоторые вскоре даже выросли в чинах, а герцог Альба ещё возьмёт Санчо де Авило с собой в Португалию — где Лиссабон окажется готов сдаться, лишь бы в город не пустили участников «Испанской ярости» в Антверпене. Ромеро останется командиром Сицилийской терции: прежние заслуги, видимо, искупали подобное преступление в глазах короля и грандов.
Сколь много подвигов ни совершил в жизни Хулиан Ромеро — и как боец, и как командир, отмыть его репутацию от этой грязи всё-таки невозможно. Одно дело — исполнять приказы, пусть даже самые жестокие. Другое — поднимать бунт, вырезать и грабить союзников, пусть не самых надёжных. Если тут и можно найти какие-то оправдания, то лишь в том факте, что Хулиан Ромеро являлся самым простым солдатом. Пусть имеющим титулы. Он был бесконечно далёк от всяких рыцарских идеалов.
И всё-таки, этой противоречивой биографии нужно подвести какой-то итог.
«Извините, сеньор, но это испанская терция»
Многое случилось с нашим героем за годы службы: и хорошее, и плохое. На войне полегли родные братья Ромеро и один из его нидерландских бастардов, но сам он, уже солидный семейный человек в генеральском чине, продолжал сражаться.
Та самая осада Гарлема, в которой Ромеро оставил глаз, вольно процитирована в начале фильма «Капитан Алатристе», хоть события его и происходят много позже. Это именно Хулиан пробирался во вражеский форт по грудь в ледяной воде — эпизод весьма известный. Причём, в отличие от героя романов Переса-Риверте, реальный герой терций к тому моменту ещё и не имел одной ноги, одной руки и одного глаза.
Ромеро в какой-то мере и есть прототип Диего Алатристе: только куда менее романтический, зато много более успешный в жизни. В 1572 году Хулиан даже исполнял обязанности штатгальтера Нидерландов (с момента смерти бывшего штатгальтера до приезда Хуана Австрийского), то есть — фактически управлял целой страной. Также он был членом Военного совета Фландрии.
Кистью его портрет написал Эль Греко, словами — Лопе де Вега. Простой пехотинец достиг завидных высот, но его не интересовали ни богатство, ни титулы, ни двор. Хулиан ушёл из дома в 15 лет и до последнего своего дня оставался в рядах действующей армии.
Скончался Хулиан Ромеро в возрасте 59 лет — 13 октября 1577 года, в начале очередного похода, прямо в седле. Даже удивительно, что не в бою — при такой биографии.
Ромеро остался неоднозначным историческим персонажем, на стыке понятий «герой войны» и «военный преступник». Однако он идеален в качестве примера воинского духа. Всю жизнь упрямо ломился вперёд, несмотря на безнадёжно складывающиеся обстоятельства, на свою тяжёлую инвалидность. Этот человек не сдался в бою, оставшись с рапирой против тяжёлого всадника — не сдался он и суровой судьбе. Был беспощаден к врагу, но и себя никогда не жалел.
Часто можно услышать суждения о том, что ту же Америку покорили «лошади, огнестрел и европейские болезни». Хотя такие факторы и существовали, дело, конечно же, не в них. Все завоевания Испании — плоды стойкости, бесстрашия и целеустремлённости таких людей, как Хулиан Ромеро де Ибаролла.
Как видим, далеко не всегда это были безупречные люди, но тут уж ничего не поделаешь.