Уже довольно давно Вадим не возвращался к теме 15 миллионов. Я видела прогресс Вадима, но не рассчитывала на его легкое прощание со сверхидеей. Исчезнувшая из вида тема 15 миллионов долларов должна была вернуться.
Однажды Вадим пришел на нашу встречу в особенно приподнятом настроении. Сразу после приветствия он сообщил мне о твердом намерении построить дом для своей семьи.
— Да? — удивилась и обрадовалась я. — Я помню, что некоторое время назад вы были резко против этой идеи и даже обвиняли свою жену за неадекватность желания. Что побудило вас к этому решению?
— Воодушевление. Мне хочется это сделать. Я сам сделаю этот проект.
— Есть какая-то конкретная идея этого дома? — поинтересовалась я.
— Да, я вам обязательно покажу наброски. Это будет светлый, просторный дом в стиле Райта, с видом на реку.
Я понимала, что пора задавать волнующий меня вопрос:
— Вадим, это замечательная новость! Но, вероятно, это потребует серьезных затрат.
— Я чувствую, что хочу этот дом и готов себе его позволить.
— Насколько это созвучно с вашей прежней задачей саккумулировать в кротчайшее время 15 миллионов долларов? — задала я опасный вопрос.
— Мне необыкновенно ценно то, что я сейчас чувствую внутри. Мне хочется работать, достигать — да просто жить! Кажется, для этого и зарабатывают деньги.
— А какой смысл деньги имели для вас раньше?
— Вы не поверите, но я никогда не радовался, когда их тратил. Я боялся с ними расстаться. Они были для меня какой-то защитой.
— Защитой от чего?
— Э... От людей, которые могли меня раздавить, унизить. Я действительно верил, что деньги и статус — это единственное надежное средство, позволяющее защитить чувство собственного достоинства.
Я была очень тронута такой искренностью и доверием Вадима. Нам пришлось пройти долгий и очень непростой путь до этого момента. Мое сердце переполняли теплота и гордость за него. Я чувствовала, что сделала что-то очень важное в своей работе.
Оборотной стороной авторитарного мышления Вадима являлся глубокий безотчетный страх. Изначально в нем были заложены здоровая энергия и желание достигать. Но сталкиваясь с детства с жесткими требованиями и подавлением, он пришел к заключению, что сила и достижения становятся условием права на самоуважение и уважение других людей, по сути, права на жизнь.
В глубине его зависимости от достижений и денег лежало ощущение уязвимости и ничтожности: без достижений ты — никто; ценен не человек, а то, что он может. Мог ли быть счастливым пленник такой обусловленности?
— Итак, раньше вы наделяли деньги поистине магическими свойствами. Они защищали вас, делали вас значимым?
Вадим кивнул.
— А теперь?
— Мне по-прежнему хочется зарабатывать. И по-прежнему хочется роста прибыли. Но мне больше не плохо, натянутая пружина внутри как будто распрямилась... — Вадим помедлил. Я видела, что он не вполне доволен сказанным. Очевидно, выбранные им слова казались ему не совсем точными. Он вздохнул, сощурил глаза и, прислушиваясь к собственным мыслям, добавил:
— Я вдруг почувствовал себя самодостаточным. Мне по-прежнему нравятся дорогие и красивые вещи: костюмы, часы, машины... С этим ничего не поделаешь, — улыбнулся он. — Но с ними или без них я могу быть таким, какой я есть. А вы такая, какая вы есть.
Продолжение читайте в моей книге «Бизнес и/или свобода».