Остальные главы здесь
Дорогие читатели, ДЗЕН заблокировало предыдущую ГЛАВА 20, но вы можете почитать её на любом из этих ресурсов:
Авторский сайт, ЛИТНЕТ, ПРОДАМАН, AuthorToday, или послушать на Youtube
Боль и жжение от побоев утихли через пять часов, и я смогла заснуть. Утром следующего дня меня разбудил стук в дверь.
«Вставай! Ты завтрак проспала! Я сам накрыл!», – сообщил мне муж, приоткрыв небольшую щель.
Я вспомнила вчерашний вечер, и на душе стало скверно. Мне не хотелось начинать новый день. Меня уже тошнило от него! Мне вообще не хотелось вылезать из–под этого одеяла, выходить из этой комнаты. Я даже не представляла, как сейчас посмотрю в глаза супруга. Мне было стыдно, обидно, злобно, и я боялась, что он прочтёт всё это в моём взгляде. А ещё я боялась мужа. Мне было страшно оставаться с ним наедине. Я больше не доверяла ему и даже не знала, как дальше жить рядом с насильником. Как бы то ни было, я не хотела его злить, и силой духа подняла себя с постели. Самым сложным было открыть дверь, потому что именно за ней и начинался весь этот эмоциональный ужас.
– Доброе утро, солнце! – посмотрел он на меня взглядом воспитателя, и я почувствовала себя насильно подчинённой ему и униженной этим.
– Доброе, – ответила я хриплым голосом. – Прости, я проспала и не накрыла стол.
– Ничего, ты же вчера вина пила, вот и припозднилась к завтраку.
– Да, всё дело в вине, – пробурчала я себе под нос.
Смотреть мужу в глаза я практически не могла, а потому старалась избегать зрительного контакта. Он же, наоборот, не сводил с меня глаз.
– Дуешься, что наказал?
– Ты не наказал, ты избил меня, – не выдержала я.
– Что ты такое говоришь!
– Взрослых женщин не наказывают, их бьют. И это преступление, когда на человека поднимают руку.
– Ешь, давай, омлет остынет!
– Я не голодная.
– Ешь, я сказал! – ударил он ладонью по столу, и у меня внутри всё поледенело. Я взяла вилку и стала водить ей по тарелке.
Мы завтракали в тишине и в напряженной атмосфере. Доевши, муж вытер рот салфеткой, резко встал и задвинул свой стул.
«Я иду на работу. Будь умной девочкой, и не болтай чепухи!», – поцеловал он меня в макушку, проходя мимо.
Я чуть расслабилась, когда супруг покинул кухню, и стала ждать, когда покинет и дом. Рядом с ним я больше не чувствовала себя защищённой, и сердце бешено стучало до тех пор, пока я не услышала хлопанье дверью.
И тут меня прорвало на настоящую истерику! Я ревела во весь голос, который едва остался после вчерашней ночи. Я падала головой на локти, сжимала скатерть в кулак, тянула себя за волосы. А потом я вдруг поняла, что больше не могу терпеть! Я соскочила со стула и, ничего даже не прибрав, выбежала из дома.
На улице, как всегда, было многолюдно, и мне казалось, что каждый, кто смотрит на меня, видит мой стыд.
Я бросилась в полицейский участок, который располагался всего лишь в нескольких кварталах от нашего района. Я шла, слегка прибегивая, с опущенной головой, мечтая поскорей покинуть шумные улицы, где столько пар глаз глядели на меня.
– Вы уверены, что хотите подать заявление на мужа о физическом насилии, и что не пожалеете об этом, когда мы откроем дело?
– Уверена. Я однажды пообещала самой себе, что ни один мужчина меня больше не обидит. Я сдержу слово.
Регистратор понимающе кивнула и меня попросили подождать в приёмной. Приблизительно через полчаса ко мне вышла женщина–следователь: статная, высокая, в красивой униформе и с папкой в руках. Жестом руки она попросила пройти за ней в кабинет. Я шагала по коридору, а у меня тряслись колени и совершенно заледенели руки. Я понимала, что шла против человека, приютившего меня. Однако, как я и сказала регистратору, я дала себе обещание никому не позволять себя обидеть. Муж должен был заплатить за содеянное.
– Итак, муж побил вас ремнём. А раньше он уже проявлял агрессию по отношению к Вам? – деловито начала следователь допрос.
– Бывало, но до избиения не доходило.
– Вы правильно сделали, что пришли в полицию! Физическое насилие – уголовная статья, и Ваш муж должен понести наказание.
– Да, – нервно отпила я предложенной воды из стакана.
– У Вас есть следы побоев на теле?
– Пара неважных ссадин, но они под трусиками.
– Под трусиками? Он Вас по ягодицам бил?
Мне было стыдно признаться устно, что это так, ведь я была взрослой женщиной, а не ребёнком, чтобы меня пороть. Я чувствовала себя глупо, поэтому я просто кивнула.
– Вот же извращенец! – поддержала меня следователь.
– Он нанёс мне не только телесную, но и психологическую травму.
– Понимаю. А при каких обстоятельствах это произошло? Чем Вы были заняты на момент, когда он решил избить Вас?
– Мы занимались… наверное, любовью.
Следователь в недоумение посмотрела на меня:
– Он побил Вас во время полового акта?
– Сразу после него.
– Это была сексуальная игра?
– Нет, это было насилие.
– Вы давали согласие на секс?
– Я соглашалась на интимную близость, но не на побои.
– То есть он внезапно стал Вас бить?
– Муж, в принципе, изначально не сообщил мне, как будет выглядеть наш секс.
– Но Вы согласились на эту игру, я правильно понимаю?
– Да, – тихим голосом сказала я.
– Может, Вы разозлили чем–то мужа во время интима, и он поэтому побил Вас?
– Нет, в этот вечер у нас всё было хорошо! Но мы скандалили с ним накануне, и думаю, что это было возмездием за скандал. Муж сказал, что таким образом хочет научить меня подчиняться.
- В постели?
- В жизни подчиняться его слову и не перечить ему.
Весь допрос я закрывала лицо руками и жутко краснела, а внутри меня не покидало ощущение, что я взбираюсь на высокую гору и прыгаю оттуда вниз, в пропасть срама и унижения.
– Вы сопротивлялись?
– Я пыталась выбраться, но супруг прижал меня к постели, а затем во время побоев крепко держал за щиколотку.
– На ноге у Вас есть синяк?
– Нет.
– На Вас или на муже есть доказательства того, что Вы пытались высвободиться? Синяки? Ссадины?
Я отрицательно качнула головой.
«Хорошо, мы поступим так. Сейчас мы заполним все поля протокола, а затем вызовем Вашего супруга на дознание, и посмотрим, что можно будет сделать. Возможно, допрос будет перекрёстным, будьте готовы к этому психологически».
Моё сердце дико забилось в груди, когда я представила, как сижу напротив майора и, глядя ему в глаза, говорю всё это, как будто ябедничаю или предаю его. Да и как вообще мне об этом говорить! Позор какой! Я же от стыда сгорю! К тому же ещё и признаю свою подчинённую позицию официально, перед ним, перед следователем, перед собой! Но назад дороги не было!
«Как зовут Вашего мужа?», – продолжила следователь, нетерпеливо крутя ручку в руке.
Я назвала его имя. Внезапно она замерла, словно испытала сильный шок и испуг:
– Минуточку, Вы что, говорите о майоре МВД? – отпила она воды из своего стакана и расстегнула верхнюю пуговицу на блузе, точно в комнате стало невероятно жарко.
– Да, он мой муж.
Следователь прокашлялась и, отложив ручку, скрестила пальцы рук и обратилась ко мне голосом холодным и официальным:
– Простите, но Вы хотите подать заявление о физическом насилии на уважаемого офицера. При этом утверждаете, что побои произошли во время секса, на который Вы дали согласие, даже не зная, что Вас ждёт. Фактически Вы были готовы на всё. Следов насилия или сопротивления на Вас нет. Вы сами понимаете абсурдность ситуации?
– Но Вы же только что сказали, что можно устроить перекрёстный допрос…
– Послушайте, в конце концов, он просто отшлёпал Вас. Просто в следующий раз, скажите мужу вовремя остановиться, чтобы Вам не было так дискомфортно.
– Но…
– И, прошу Вас, покиньте кабинет, у меня много серьёзной работы! – она деловито открыла какую–то папку и неотрывно уставилась в неё, давая мне понять, что разговор окончен.
Внезапным приступом на меня накатила волна истерики и, закрыв ладонью рот, я «вылетела» из её кабинета. Забежав в туалет, я крепко зажала себе губы, чтобы никто не слышал моего рыданья. Слёзы потекли ручьями по лицу. Знаешь, лейтенант, ужасно, когда у тебя никого нет! Когда тебе даже некому выплакаться и не у кого попросить помощи! Когда тебе страшно, но рядом только твоя тень! Когда ты сирота…
Последней надеждой на понимание и поддержку была моя бывшая начальница, инструктор–кинолог. На самом деле я даже не понимала, какой именно помощи ищу, но надеялась, что она хоть чем-то выручит меня. Я постучала в дверь её кабинета вся в слезах, заранее готовая молить о помощи.
– Что случилось, девочка моя? – обняла она меня вконец разрыдавшуюся.
– Помогите, умоляю Вас! – впилась я подбородком ей в плечо.
– Проходи! Садись! Что у тебя стряслось?
– Он побил меня! А мне никто не хочет помочь!
– Попей водички! – налила она воды из графина в стакан и протянула мне. – Какой помощи ты ждешь от меня? Мы таможня, а не полиция.
– Там отказались мне помочь, а я хочу, чтобы его арестовали!
– Милая, я понимаю твое отчаянье и переживания, но неужели ты думала, что полиция поможет тебе схватить и наказать своё начальство?
– А кто тогда мне сможет помочь?
– Остановись на минуточку! Допустим, что они арестовали твоего мужа. Что дальше? Какой с этого толк?
– Он будет знать, что меня нельзя трогать! – рыдая, ответила я.
– А ты не подумала, что может быть иначе? И когда твой супруг вернулся бы домой из участка, тебе бы сильно не поздоровилось? Или ты, действительно, веришь, что он страшится следователя полиции?
– Я не знаю, я просто устала, – заистерила я вновь, шатаясь телом из стороны в сторону и плача.
– Перестань плакать! Выход есть всегда! Почему муж вообще поднял на тебя руку?
– Я устроила скандал из–за его измены с моей бывшей подругой, а он сказал, что устал терпеть ссоры, планы мести, моё недовольство им.
– Но мы же вроде говорили с тобой о дудке, под которую плясать. Я объяснила тебе, что достичь своих целей ты сможешь, только подыгрывая ему.
– Я не умею молчать, понимаете? Я очень стараюсь, но я не умею молчать!
– Тогда, девочка, тебе надо уходить от него! С ним ты либо молчишь и втихаря воротишь горы, либо битая. Тебе не поможет никто, кроме тебя самой!
– Куда мне идти? У меня судимость, нет образования, нет денег, нет друзей или близких. У меня ничего, кроме него нет!
– Правильно, и прямо сейчас ты сможешь уйти только на улицу, в приют для бездомных. Какое тебя там ждёт будущее, сложно сказать. Однако, как я понимаю, твой муж даёт тебе образование, работу, крышу над головой, хлеб насущный. И выбор за тобой! Я могу лишь посоветовать набраться терпения и, пока играешь роль хорошей жены, искать запасные пути побега. Попробуй найти дополнительный источник дохода и обзаведись знакомствами.
– Я уже обращалась в общежитие при академии МВД и в социальные службы. Мне везде отказывают из-за судимости.
– Пробуй дальше! Где-нибудь, да откроется дверь!
– А как же то, что он меня обидел? Это что, останется безнаказанным?
– Боюсь, что да. В этом городе тебе никто не поможет свершить правосудие над мужем. Слишком высокий статус у него и слишком низкий у тебя.
– А если найти кого–то выше статусом?
– Ты слишком увлечена идеями о мести и справедливости. Ты пилишь ветку, на которой сидишь! Будь хитрее! Сама же говоришь, что муж – единственный, кто у тебя есть. Воспользуйся этим!
Чуть успокоившись, я оставила кинологическое отделение таможни и вернулась домой. Я понимала, что начальница права и была благодарна ей за этот разговор, вразумивший меня. Идти мне, и правда, было некуда, кроме как на улицу, а натрави я полицию на майора, он мог бы просто выставить меня. Вместе с этим оборвалось бы и то, что я имела: академия МВД, грядущая работа в центре кинологии, кров, пища, статус при муже. Пришлось сглотнуть гордыню, обиду, боль и наигранно простить супруга.
– Где ты была? – спросил он спокойным тоном.
– В библиотеке занималась, – по–прежнему, не глядя на него ответила я.
– И чем конкретно, позволь поинтересоваться?
– Конспекты писала по книгам о кинологии.
– А мимо полицейского участка не ходила? – спросил муж, и по коже прошла нервная дрожь.
– Я … я…
– Присядь–ка, – отодвинул он мне стул, а сам присел на корточки у моих коленей.
Мне было стыдно за свой поступок, хотя не должно было быть, ведь правда была на моей стороне, но, наверное, лейтенант, меня так затюкали со всех сторон, что единственное, что я испытывала – стыд.
– Я знаю, что ты ходила в полицию писать на меня заявление.
– Я перенервничала вчера, а утром на меня напала паника. Ты мне сделал больно и очень напугал. Я искала в полиции защиты и справедливости, – выговорилась я, волнуясь за реакцию с его стороны и за последствия моих слов.
– Посмотри на меня, – притянул майор к себе мой взгляд, и с трудом, но я взглянула в его глаза. – Я не собираюсь бить тебя за каждый проступок! Я поступил так от отчаянья, потому что не знаю, как ещё тебя вразумить. После тюрьмы ты сама не своя! Ты строишь планы возмездия над людьми, от которых мы зависим; ты устраиваешь скандалы из ничего; ты постоянно язвишь; ты не слышишь слов. Я сделал это, ради тебя же самой, чтобы ты снова во что–то не вляпалась.
«Как нагло он обвиняет меня во всём! – думала я, сидя на том стуле. – Почти сумасшедшей выставил!». Я смотрела на него отрешённым взглядом, вымотанная внутри, так же, как и снаружи. Его нравоучения больше не трогали меня. Мне просто было всё равно.
– Наверное, после тюрьмы это логично, – тихо ответила я.
Супруг вскочил на ноги:
– Заканчивай с этим!
– С чем? Я ничего не делаю!
– Судя по твоим саркастичным ответам, ты свои задумки не оставила!
– Прошу тебя, не кричи на меня!
Он наклонился прямо к моему лицу и взялся руками за спинку стула позади меня:
– В следующий раз снова сходи в полицию, может, тогда они исполнят приказы твоей души!
Муж покинул меня, оставив горький осадок от осознания того, что следующий раз всё–таки будет.