Я всегда ненавидела декабрь. Лютой ненавистью. Этот последний месяц года усилиями многих людей и организаций превращался в нашей газете в совершеннейший бедлам. Помните, как у Ильфа и Петрова? «На 1-й Черноморской кинофабрике был тот ералаш, какой
бывает только на конских ярмарках и именно в ту минуту, когда
всем обществом ловят карманника...» Так вот в декабре в нашей редакции было еще хуже, еще бедламистее. Все, что районные специалисты не успели в течение года написать, заявить, рассказать, в чем забыли отчитаться — все это невероятное количество статей, заметок, отчетов и прочей откровенной лабуды необходимо было впихнуть в оставшиеся три номера, которые, как известно, не резиновые, не растягиваются, а напротив, в связи с удорожанием бумаги норовят съежиться, скукожиться. Но!!! Не торопитесь переключаться на другой ресурс. Мой рассказ не о газете, вовсе нет. Мой рассказ — о любви и еще немножечко — о чуде. Ведь когда же еще и поговорить о чудесах и о любви, как не в канун Нового Года? Правда? Поэтому все, кто верят в любовь и чудеса — за мной!
Итак, каждый декабрь для меня превращался в непрерывную гонку с препятствиями. Нет, конечно, не за карманником. Целыми днями я до хрипоты и полной потери голоса спорила, убеждала, доказывала, упиралась, уговаривала, ругалась, интриговала, умоляла, орала, рыдала и снова спорила, просила, отказывалась, запиралась в кабинете, словом, из последних сил, как бурлак, тащила наш газетный кораблик к вожделенной новогодней гавани .
В списке первоочередных дел Дуськи не было. И не потому, что я не любила Дуську. Я ее любила настолько, насколько в этот сложный период моей трудовой жизни мне хватало сил. Надо сказать, что и у Дуськи в декабре тоже нарисовались жизненные проблемы, к решению которых она оказалась не готова.
Пришла пора познакомить вас с Дуськой.
Дуська или Дусяндра — чистопородная помойная кошка, незамутненных дворянских кровей. А значит, живучая, хитрая, ловкая. Дуську нам на старости своих кошачьих лет удружила Рыся. Злющая, вечно хмурая, недовольная жизнью кошка, на свидания к которой, не взирая на скверный характер, толпами бегали кошаки нашего квартала. И не какие-нибудь там избалованные домашние любимчики, мамкины пирожочки. Нет, за внимание Рыси боролись настоящие оторвы, охотники и воришки. Мне как-то довелось наблюдать стрелку этих отчаянных пушистых головорезов. Я ждала такси, а Рыськины кавалеры в переулке выясняли отношения. Они шипели, отвешивали друг дружке оплеухи. Возможно, дело дошло и до стрельбы, но меня умчало такси.
Верховодил этой кошачьей бандой вислоухий могучий котяра неожиданного нежного розового цвета. Несмотря на гламурный оттенок шерсти, он был настоящим пиратом! Этакий Джек Воробей в кошачьем облике, красив, смел, горд и романтичен.
Рыська с царственным равнодушием принимала ухаживания и принесла пятерых котят. Четверых я с великим трудом пристроила в хорошие руки. А косенькую Дуську никто не взял. И зря! Наша Дусяндра — яркое доказательство жизненности поговорки: с лица ( в смысле, с морды) воды не пить. Главное — разглядеть внутреннюю красоту. А уж по части внутренней кошачьей красоты Дуська затмила всех окрестных кошек.
Семейное воспитание Дуськи закончилось смачной затрещиной, которую отвесила дочери своенравная Рыська.
Так получилось, что рождение котят у Рыси совпало с ремонтом в доме, и мы поселили мамашу с детьми в летнем домике. Пять голодных ртов и шестая — мамка — это вам не шутки. Дуська скоренько усвоила, что в большой семье клювом не щелкают. Свою порцию во время кормежки Дуська проглатывала не жеваной, а затем нахально засовывала косенькую мордаху в миски к братьям, сестрам и даже в мамкину миску. Рыся в силу своего скверного характера с Дуськой не ладила, и бедную девицу взял на воспитание наш Грей — могучая немецкая овчарка. Очень добродушный и покладистый пес.
Он впустил юную кошечку не только в свое доброе сердце, но и в свою будку. Дуська потеснила Грея и практически переселилась к нему. Видимо, Грей воспитывал Дуську, как мог, то есть, как щенка, потому что кошечка наша чуть подросла и начала с энтузиазмом гонять со двора кошаков, дерзко нападала на любого четвероногого, осмелившегося пересечь границу, распугала всех Рыськиных кавалеров, разогнала напрочь кошачью мафию. И даже пыталась победить розового пирата. В общем, получился из Дуськи такой котопес, просто загляденье. Только что не лаяла. Но самое интересное, Дусяндра в конце концов примкнула к бродягам и была не раз замечена в их разномастной компании.
Надо сказать, что вечная занятость и перманентные авралы на работе очень мешали моим отношениям с кошками. После того, как я путем мягких угроз и откровенных заискиваний всучила четверых котят своим знакомым и коллегам, я дала себе слово на этот раз не пропустить момент и вовремя организовать встречу Рыськи с ветеринаром. Но слово было дадено и тут же забыто, а время оказалось опять упущенным. На этот раз сюрприз преподнесла не Рыська, а Дуська. Как она умудрилась, безжалостно гоняя котов, понести — не знаю. Такой подлянки от нее я не ожидала. Когда бока у нашей котопесихи заметно округлились, я поняла, что мне придется выбирать: либо опять унижаться, отыскивая очередные добрые руки, либо брать грех на душу и топить Дуськиных котят.
Придется топить, - решила я, ругая себя страшными словами. Но предновогодняя суета закружила, захороводила. Спохватилась я, когда Дуськины котята — два черненьких и один пестрый — уже открыли глазки. Сын устроил мамашу с детьми в гараже, подключил обогреватель — декабрь выдался холодным.
Дуська замечательно охотилась на котов, мышей и ящериц, словом, на все, что движется. но вот мамаша из нее получилась так себе, никудышняя. Она так и норовила удрать от своих малышей. Пришлось заманивать ее пакетиком корма в гараж и запирать. Выпускали на прогулку два раза в сутки. В тот памятный для нас день Дуська, отпущенная на прогулку с утра, куда-то смылась. Наверняка сбежала к своим бродягам. Не появилась она и вечером. Оставалась надежда, что утром, проголодавшись, беспутная мамка прибежит.
Вечером сын пошел проверить на всякий случай, не явилась ли мамашка. Дуськи и близко не было, но случилась другая беда. Оказывается, перегорел обогреватель и котята мало того, что голодные, так еще и без тепла едва дышали. Надо было срочно спасать малышат. Почти околевших котят отогревали под теплой водой и сушили феном. Сын сбегал за молоком и в ветаптеку за соской. Кошачьих сосок в наличии не оказалось, пришлось брать собачью. Она была великовата, но делать было нечего.
Пришлось подстраиваться под режим кормления. На работе объявила, что я теперь кормящая мать и по пустякам попросила меня не дергать.
Малявок кормили по очереди, причем двое, пока первый малек набивал пузечко, орали дурными голосами. Кто становился первым? Тот, кто быстрее всех взбирался по стенке картонной коробки, где мы устроили котяткам дом. Зато после кормежки и у котят, и у меня наступала нирвана. Я ложилась на кровать, укладывала сытых малышей на груди и слушала довольное, благодарное мурчание. Невыразимая словами музыка! Все сразу отступало: бешеный декабрь, сумасшедшая работа, проблемы, вопросы, которые требовали немедленного решения. Ничего не оставалось в мире, достойного внимания, кроме трех счастливых пушистых мордах. Сонных и сытых. Пожалуй, только маленькие дети могут привносить в душу такой покой и умиротворение. И не имеет значения, чьи дети — человечьи или кошкины. Любовь, она ведь как солнце — одинаково греет и светит всем. А я полюбила этих мохнатиков. Всем сердцем. Черными котятами любовалась, а пестрого котенка — жалела.
Чернышей хоть сейчас можно было посылать на конкурсы кошачьей красоты, если бы таковые проводились среди дворянских детей. До того были хороши! А вот пестрый — бедолага! - не удался. Какой-то несуразно скроенный, с огромной непропорциональной головой, хвост, как у крысы, толстый и голый. Да еще напала на него какая-то хворь. Шерсть на шее облезла — ну уродец уродцем. Намазали шею лекарством грязно-зеленого цвета, совсем жуть получилась. Грязно-зеленая. Придется оставлять его себе, кто ж такого страшилку возьмет. ( Это я так думала). Но жизнь распорядилась иначе.
Один из черных красотуликов во время кормежки откусил пипку у соски и проглотил. А переварить не смог. Следом за ним умер и второй черныш. Скорее всего у него проявилась родовая травма. Других видимых причин не было. И пестрый страшилка остался один. То, что случилось дальше, можно назвать только чудом. Поначалу, когда котик оказался один, а ел за троих, мы с удивлением наблюдали за причудами его взросления. Казалось, что растет, раздувается только голова маленького обжоры. Словно все выпитое молоко так и оставалось в ней, в смысле, в голове, а до туловища не доходило. Хотя видимые следы жизнедеятельности в коробке, где теперь котенок обитал один, опровергали это наблюдение.
Нарекли обжору Кузей, в честь мультяшного домовенка Кузи — такой же несуразный растрепка. Но в один прекрасный момент, как в сказке, мы обнаружили, что по дому носится, играет и шкодит невиданной красоты кошка. Куда делся крысиный хвост! Наверное он исчез каким-то волшебным образом, а наш растрепка- домовенок отрастил конструкцию, больше похожую на страусиное перо. Такой красоты у обычных помоечных дворянок, которые обитали в нашем доме ранее, я еще не видела. К зиме на шее нашего котострауса вырос роскошный воротник, похожий на шикарные воротники знатных средневековых дам.
И мы поняли, как заблуждались. А если еще добавить явно выраженную вислоухость, то по всем признакам к нам в семью не иначе, как чудом, попала кошачья особа, вобравшая в себя лучшие отличительные черты кошачьей банды под предводительством розового пирата, настоящего Джека Воробья кошачьего разлива. И по железной логике доброй сказки Гадкий Котенок превратился пусть не в прекрасного лебедя, но в прекрасную кошечку. Да, к этому времени выяснилось, что Кузя, вовсе и не Кузя, а Кузьминична, на редкость совершенное создание, плод горячей любви хулиганистых уличных котов и нашей беспутной Дусяндры.
Вот такая вот немножко сказочная история чуть-чуть про газету, про котеек вроде побольше, а в общем, про любовь. А вы заметили, что все любовные истории, как правило, горчат разлуками, обидами, потерями? В нашей истории без печали тоже не обошлось. Беспутная мамка Кузи Дусяндра, отчаянная котопесиха, воспитанная нашим добрым овчаром Греем, сгинула в вихре небезопасных приключений. Любящей мамки из нее не вышло, зато вышла бесстрашная охотница на все, что шевелится. Этим и запомнилась. Видимо, эта неукротимая страсть к приключениям ее и сгубила.
А розовый пират, могучий предводитель всех кошаков округи, когда почуял, что подходит и его время умирать, пришел к нам. Он лежал в саду под жерделой и гордо отказывался от еды и воды, как и положено настоящему пирату. Мы очень жалели его, он вызывал уважение своей независимостью и чувством собственного достоинства. Почему он выбрал именно наш сад? Кто ж его знает! Может, тень неустрашимой подруги, ветреной и отважной Дусяндры привела его под сень нашей старой жерделы. Как память о времени, когда весь мир нашего уютного микрорайона был у их мохнатых неутомимых лап.
И возвращаясь к началу этой истории. Я обещала рассказать, как перестать любить кошек. Каюсь, ничего у меня не получилось, потому что кошек не любить невозможно. У меня так точно не получается и не получится.
