– Нет, – вжалась я в стул. – Вы не можете. Должен быть другой способ. Я не стану… рабом! Вы слышите? Это даже звучит нелепо! Я молодая графиня.
– Есть иной вариант, только боюсь, он исчерпан, – он пожал плечами.
– Какой?!
– На моей практике такого не случалось, но были прецеденты в других станицах, когда люди вашего положения оказывались в столь трудной ситуации. Тогда близкие покупали вольную — «Ленту свободы».
– Мои родители тоже могут выкупить эту вашу «Ленту», – быстро затараторила я.
– Думаю, что нет. Ваша семья разорена. А сумма за вольную приличная. Я сожалею, мисс.
Молодая графиня. Глава 11. Метка на моей коже
Предыдущая глава ↩️
Начало истории ЗДЕСЬ ✔️
Глаза наполнялись влагой. Неужели так закончится моя светлая жизнь? Ради этого момента я день за днем вставала с постели? В начале разговора в моей груди поселилась надежда и успокоение. Теперь я будто разлетелась на части. Мою душу переполняло отчаяние, я не могла нормально дышать, грудь сковал ужас.
– Я могу… могу написать Гарольду. Принять его предложение, и тогда вы отпустите меня.
– Нет, дорогая. Боюсь, ничего не выйдет.
– Вы же сказали, что для таких, как я, нужно быть гибкими. Уэйтн, помогите мне! Пожалуйста. Благодарности не хватит места в кармане. Мой будущий муж, герцог, он очень богат и наградит вас за мое спасение.
Я увидела, как его лицо приобрело черты ухмылки, и маска достопочтенного джентльмена слетела моментально. Он притворялся добрым.
– Вы и в правду такая самоуверенная, как мне говорили. Светская шайка настолько прогнила, что позволяет своим бабам общаться и торговаться наравне с мужчинами? Вы омерзительная. Думаете, ваше положение и деньги спасут от всего? Я не веду переговоры с женщинами, и не смейте мне козырять вашим именем. Сегодня вы мисс Фитцджеральд, а завтра рабыня. Добро пожаловать к нам, несостоявшаяся герцогиня! Вам здесь понравится.
Мой дух испарился. Из глаз полились слёзы обиды и ненависти ко всему.
– Вам не поздоровится, когда приедет герцог! – процедила я, шмыгая носом.
Мишканский засмеялся и произнес:
– Вряд ли.
– Нет…, – зашептала я, – вы ничего не понимаете и столь глупы. Я… я молодая гр…
Мужчина резко поднялся и, схватив меня, потащил к выходу. Открыв дверь, гаркнул:
– Кеношь!
Невежа появился через пару секунд.
– Отведи нашу прелестную даму к сэру Морлекалю. Пусть оформляет.
– Да, господин, – подчинился он.
– Прошу, не надо! – я стала вырываться. – Вы делаете ошибку. Всё можно исправить.
Уйэтн был непреклонен. Посмотрев на меня с весельем на лице, он развернулся и ушёл к себе в кабинет.
– Пошли.
– Нет, – шепнула я, пытаясь его оттолкнуть. – Мне нужно написать письмо.
Слабые попытки вырваться не увенчались успехом. Да и что я могла сделать? Он крепко сжал мой локоть. Я вскрикнула. Физическая боль вперемешку с душевной убивали мою стойкость. Всё казалось таким нереальным. Я думала, что невозможно ощутить муки сильнее, чем эти.
Но я ошибалась.
Кеношь поволок меня на второй этаж. Я с трудом одолела череду ступенек, не раз спотыкаясь. Ноги противились куда-либо идти. Я хотела, чтобы меня оставили в покое хоть на несколько минут, чтобы собраться с мыслями.
Оказавшись наверху, Ванц стукнул кулаком в ближайшую дверь.
– Принимайте товар.
Из комнаты вышел мужчина средних лет. Он спокойно оглядел меня и кивнул.
– Это ошибка, – заявила я неровным голосом.
– Пройдите в центр комнаты, – строго изрек Морлекаль. – И по быстрее. Я не терплю задержек.
Тон его речи наводил ужас. Я вздрогнула и решила не спорить.
– Жду через пять минут, – скомандовал он Кеношу и закрыл дверь. – На колени. Голову вниз.
Меня начало трясти. Я не могла исполнить приказ. Я никогда не вставала ни перед кем на колени. Стыд окатил моё тело лишь за одно представление, что я это делаю.
Но мужчина, подобравшись близко, надавил на голову, и я под тяжестью рухнула на пол.
– Я должен рассказать, что произойдёт с вашей дальнейшей жизнью.
Надзиратель подбросил в камин дров и сел на кресло. Зашуршав бумагами, он вскоре продолжил:
– Мари Анабель Фитцджеральд. Теперь у вас нет имени. Забудьте его. Вы примете любое название, коим вас наречет господин. Я советую не возражать и не молвить, пока не позволят. Вы переходите в рабскую систему, поэтому мы должны соблюсти все процедуры. К счастью, я обо всем вас проинформирую. Вы будете знать, что произойдет и почему. Запомните эту позу. Неудобно? Привыкайте. Это стандартное положение для рабов. Встать или поднять голову вы сможете только с разрешения хозяина. Все рабы проходят торги. Если никто вас не купит, то вы останетесь на нашем попечении. А сейчас нужно скорее подготовиться к церемонии. Она будет завтра.
В дверь постучали.
– Кеношь… Да, как раз вовремя.
Я не видела, но услышала, как в помещение зашли несколько людей. Мужчина поднялся с кресла.
– Поскольку вы принимаете статус раба, мы должны сделать отметку.
Мне наивно казалось, что он говорил о подписи или о сдаче чемодана и украшений. Только не о том, что случилось дальше.
Ко мне подошли и резко взяли за руки. Я быстро осмотрелась и заметила, что Морлекаль двинулся к камину. Схватив кочергу, он поднес её к моим глазам. На конце железяки пылал красным знак «Р». Не трудно было догадаться, что это означало.
– Нет-нет-нет! – закричала я, пытаясь вырваться из крепких рук Ванца и его помощников. – Это ошибка! Я молодая графиня из Уоншира. Я аристократка! Послушайте же!
– Извините, не могу помочь. Таковы правила.
Надзиратель отдал знак подчинённым.
Они схватили края моего платья у шеи и начали тянуть в стороны. Я завертелась, как сумасшедшая, отпихивала их ногами. Касание чужих рук вызвало приступ тошноты. Но мужчины быстро скрутили моё тело, и вскоре уха коснулся звук рвущихся ниток.
– Примите это как должное, – сказал Морлекаль и начал подносить клеймо.
– Нет! Пожалуйста! – сквозь поток горьких слёз, умоляла я. – Не надо. Прошу! Не делайте это! Только… Только не здесь! Не здесь! НЕТ! Я не вынесу, я не смогу… видеть это. Только не здесь. УМОЛЯЮ!
Мужчина остановился и внимательно посмотрел. Эта пауза стала для меня вечностью. Он сделал выдох и прислонил раскалённую метку к спине. Я впервые кричала так громко, что лишала слуха и себя. Буква «Р» прожгла мою кожу. Боль выворачивала и ломала что-то невинное, светлое. В тот момент я поняла, что человека всегда можно ранить больше.
Когда из моего горла вышел последний стон, а раскалённая кочерга уже не прикасалась к телу, я почувствовала слабость и заполняющую тишину. Мой разум покидал сознание, мысли уплывали вдаль. Приторно-сладкий туман окутал меня, не обещая дать покой.
Я очнулась, услышав шепот. Сначала это были неразборчивые слова, потом все стало проясняться.
– Жалко девчонку, тем более такую красивую. Не проживет и двух месяцев. Посмотри, какая хилая.
– Она хоть дышит?
– Да вроде.
– Может доктора позвать? Сколько она ещё будет валяться?
Я открыла веки, и комната поплыла, словно в калейдоскопе.
– Твари, – осипшим голосом выдавила я.
– Жива. Порядок.
– Кеношь! – строго обратился Морлекаль к подчинённому. – Отведи её к Элле. Скажи, что завтра она должна быть на церемонии.
– Да, господин, – произнес Ванц и обратился ко мне: – Вставай. Тихий час закончился.
Ворсинки жесткого ковра были самыми приятными, что я трогала в своей жизни. Лежа на полу, в скрюченной позе, мне казалось, что так оборвётся моя жизнь. Плечо адски горело, сковывая всё тело. Я не могла пошевелиться, сил не осталось.
Я ждала, когда смерть возьмёт меня в холодные объятия.
Ах! Это было даже забавно: молодая графиня распласталась на полу перед низшими существами.
Хотя нет. Нет! Что за чушь? Это было наивысшим унижением.
– Отнеси её, – приказал Морлекаль.
Невежа фыркнул и взял меня на руки. Противным было всё – его шершавые ладони, грязная одежда, запах изо рта и моя слабость. Моё положение. Я хотела бы чувствовать безразличие, это стало бы подарком. Но я утопала в стыде и гневе.
Мужчина вышел на улицу и потопал к хижине. Солнце уходило за горизонт, в станице наступал вечер. Я взглянула на небо и увидела звезды и Луну. Они горели слабо, как надежда. Ночью они разгорятся и станут указывать путь. Мои же звёзды умерли четыре минуты назад.
Невежа скривился, когда мы взобрались на крыльцо. Мне стало приятно, что ему было неудобно возиться со мной.
– Открывай! – крикнул он.
Я услышала скрип петель и дверь отворила женщина.
– Идём, – произнесла она, двинувшись вглубь дома.
Ванц занёс меня в одну из комнат и положил на кровать.
– Запри её.
– Разумеется, Кеношь.
– Завтра будут торги. Её нужно подготовить, Элла.
Я услышала звон ключей, а затем осталась в одиночестве. Темнота окутала с ног до головы. Я блуждала между сном и явью. Мне представлялся корабль, раскачивающийся на волнах. Он уносил вдаль от дикой толпы и неприятных голосов. Я почти ощущала брызги воды и свистящий ветер.
– Эй, новенькая! – женский голос разбудил меня. – Я притащила немного поесть.
Благодатная темнота отступала прочь. Попытки сохранить её тщетно провалились под ярким светом, что уничтожил моё уединение. И сквозь обиду и текущие слезы, я разлепила веки.
Надо мной нависла женщина лет сорока. Черты её лица были грубы. Волосы незнакомки, аккуратно собранные в хвост, выглядели тусклыми и сухими.
– Э-э-эй, – позвала она меня снова. – Ты понимаешь, что происходит?
– Моё плечо…, – слабо шепнула я.
– Держи, – Элла поставила на тумбочку пузырек. – Смажь обожжённую кожу. Метку не уберёт, но боль стихнет.
– М-м…
– В тарелке суп, в кувшине вода. Набирайся сил, они тебе ещё пригодятся, – сказала она и встала на ноги.
– Подожди… помоги мне, – прошептала я умоляюще.
– Я и так тебе помогла. На другое не рассчитывай. Завтра большой день. Выспись.
Схватив лампу, она вышла из комнаты и закрыла дверь.
– Да что с вами такое? – зарыдала я, нервно скребя простынь ногтями. – Почему вы столь жестоки?!
Станица Рей была проклята. Здесь никто и никому не сочувствовал. Местные жители, как я выяснила позже, работали на приём и продажу рабов. Через них проходили сотни людей, потому им было плевать на страдание очередного раба.
Мое сердце разрывалось от того, что они сделали со мной. Испортили тело, надломили характер и выкинули за дверь, как сломанную вещь. Морлекаль сказал, что моё имя больше не принадлежит мне.
Он ошибался.
Я знала, кем была. Пусть они одержали верх, пусть они выиграли в этом сражении. Только я дала себе обещание, что переживу грядущие тяготы, не позволю называть себя рабом и буду сопротивляться им всем.