Варвара Егоровна
— Вань, ну ты куда опять побежал! Опять всухомятку?? Стой!!! — Варвара Егоровна уже в дверях преградила дорогу сыну. — Не пущу! Пока не расскажешь! Куда ты пошёл и во сколько вернёшься!!! Я всю ночь глаз не сомкнула! Всякое в голову лезло! А ты сегодня снова - пришёл, принял душ, схватил пирог и опять в бега! Рассказывай!!! Немедленно рассказывай! — притопнула Варвара Егоровна.
Мать Ивана, Варвара Егоровна - хрупкая, стройная женщина за пятьдесят, одна из тех про кого говорят: "Сзади - пионерка, спереди - пенсионерка". Хотя, по лицу не скажешь, что ей за пятьдесят, скорее - между сорока и сорока пяти. На лице только несколько мимических морщин: у глаз, губ и слегка опущенное веко.
Варвара Егоровна время от времени посещала салон красоты, но всё было по минимуму - причёска, маникюр. Это случалось обычно раз в три месяца, когда сын получал квартальную премию и дарил дорогой мамочке сертификат на посещение салона. А денег на дорогую и эффективную уходовую косметику ей было жалко, пользовалась средствами из масмаркета, а про волшебные инъекции вечной молодости - об них она даже не мечтала!
— Мам, ну ты чего!? Я же тебе ещё вчера говорил, что Стас строит дом, попросил помочь, — Иван старался говорить спокойно и убедительно. — Ты же знаешь? У него ни отца, ни друзей нет, кроме меня. Вот я и помогаю, Валька у него на сносях, со дня на день родить должна. Вот он и торопиться побыстрее закончить с домом, второй кредит взял, чтобы с маленьким ребёнком не ютиться в комнате общежития, в семнадцати с половиной метрах. А вчера я так устал, что уснул прямо на стройке, проснулся - уже утро. Решил тебя не тревожить, а со стройки пошёл на работу.
— Ну, дак, хоть заплатит чего? — голос Варвары сник, стал более спокойным.
— Конечно, мама! Конечно! Заплатит! Я тебе подарок куплю! Обязательно куплю! Вот увидишь! — он обнял мать, приложился губами к щеке и тут же ускользнул в дверь.
— Вот негодник! — крикнула вслед убегающему сыну Варвара Егоровна.
Хоть и успокоил её сын своими словами, и, вроде бы она ему поверила и как всегда доверилась, никогда ещё он не бы пойман на лжи. Ведь Ванечка, её любимый Ванечка, её долгожданный, единственный сынок — плод первой и единственной любви, которого судьба подарила ей уже в тридцать лет.
Сын - всё то, что смог оставить после себя муж, когда ушёл на боевое задание, но так и не вернулся. Только спустя два года она получила похоронку, но тело так и не увидела. И где-то там в глубине души всё ещё теплится маленький огонёк надежды, что он придёт, постучится, она броситься к нему на грудь и больше никогда никуда не отпустит. Но огонёк с каждым днём всё меньше и меньше уже не горит, а тлеет, пятнадцать лет прошло...
И сейчас ей кажется, что сын с каждым днём от неё всё отдаляется и отдаляется, до одиночества остаётся только шаг. И, вроде ещё вчера вместе делали уроки, готовились к олимпиадам, играли в шашки и шахматы, вместе собирали пазлы. И вот уже которую неделю, она коротает вечера в полном одиночестве и ночами не спит, беспокоится, переживет.
Материнское сердце в последние дни было не на месте, что-то её беспокоит, но вот только что? Может у него наконец-то появилась девушка, да и это бы было хорошо! Она с радостью его отпустит, только вот бы точно знать, что в хорошие руки попадёт, она и невесту его готова уже с распростёртыми объятиями принять и любить будет как свою, родную дочь, о которой она мечтала всю свою жизнь.
А может он попал в дурную компанию? А может быть бес его сбил с выбранной дорожки, и он превратился в ман...? Нет, ни за что, это ужасно! Она этого не переживёт. Её Ванечка - он не такой, он воспитан в лучших традициях. с золотой медалью закончил школу, с красным дипломом университет, с работой вот только пока не то, о чём они мечтали. но ведь ещё всё впереди! Она старалась гнать дурные мысли в сторону, а они как наваждение, одна за одной с новой силой роились и атаковали её всё снова и снова.
— А ну-ка, чем думать, да гадать ... я его сейчас проверю! Но, если только, — она уже накинула видавшие виды старенький десятилетний плащ, надела на босу ногу галоши с утеплителем, — осень сырость и слякоть, дорогу на стройку наверняка размыло, — накинула на голову чёрный цветастый платок, он первый сам упал с верхней полки к ней в руку, — Ай. да, темно, никто не увидит, да и не на гулянье я пошла, а сына родного проведать! — Варвара вернулась в кухню. спешно пробежала прямо в галошах, — А пирожков- то я ему и забыла! Ой, да! — она достала из верхнего изрядно обшарпанного шкафа кухонного гарнитура банку, наполнила её борщом, — почти тёплый, — обернула банку махровым кухонным полотенцем, — хлебушка ещё отрезать, кусочек белого и чёрного, — завернула хлеб в крафт-пакет, так ей казалось хлеб ещё вкуснее становится, особенно когда она его покупала ранним утром ещё горячим, в булочной через дорогу от дома. Варвара поспешила покинуть квартиру. На улице с каждой минутой все быстрее начинало смеркаться.
Она шла быстрым шагом, оглядываясь по сторонам. Впервые за много лет, она шла одна в такое позднее время. Старалась отгонять от себя страх за собственную жизнь. Шла, почти бежала вперёд, к сыну. Что он находится там, она почти не сомневалась.
— Ты же меня не обманываешь! Мальчик мой! — она подхватила пакет на руки, ускорила шаг. Фонарей становилось всё меньше и меньше, она уже бежала, что говорится на ощупь, не замечая, как нога с колеи соскочила в весьма глубокую лужу и она начерпала полную галошу холодной воды. Варвара замедлила шаг, но не остановилась, не смотря на воду и во второй галоше, шла на слабо горящий огонёк крыльца дома Стаса.
— Главное пакет цел, еда в сохранности. Мальчик мой сытый будет. А я переживу, ничего со мной не случится. Вон по телевизору рассказывали как в войну немцы совсем ещё малых детей на снег босых выводили и ведь некоторые из них до девяноста лет дожили, организм закалён был! Так и я, ещё здоровее буду! — успокаивала себя Варвара, — мне ещё внуков увидать и вынянчить нужно.