Автор: Людмила Белогорская
Сколько Аня себя помнила (а помнила она себя лет с трёх-четырёх), она не могла припомнить, чтобы мама обнимала, целовала её или даже просто гладила по голове. Мама искренне полагала, что её родительский долг – чтобы дети были «сытые, обутые и одетые». А объятия, поцелуи и прочие «телячьи нежности» в эту схему никак не вписывались. Да и к чему они?
Девочка долго не могла понять, почему мама относится так к ней и её младшей сестрёнке. Годам к шести она пришла к выводу, что они с сестрой недостаточно хороши, чтобы их любили. Постепенно она научилась с этим жить, стараясь, однако, ни в чём не огорчать родителей – училась на «отлично», лет с шести-семи мыла посуду и полы в доме, пропалывала и поливала огород.
Только напрасно она ждала, что за хорошо выполненные домашние дела её похвалят. Если всё было хорошо, мама удовлетворённо кивала головой. Но уж если что-то не так… «У всех дети как дети, только мне досталось непонятно что» - это была любимая мамина присказка.
Когда девочка стала старше, она научилась мысленно возражать маме. Очень обидно было выслушивать в очередной раз, какая она плохая.
-Ну чем я хуже Наташки? – задавала она себе вопрос. – Ведь та понятия не имеет, как надо мыть полы, никогда особо не утруждала себя работой на огороде, да и учится, перебиваясь с тройки на четвёрку…
Конечно, и у Ани временами появлялось свободное время для игр и общения со сверстниками. Однажды, когда родители уехали в гости в соседнее село, она забежала за Наташкой, чтобы вместе отправиться на реку. Девочка счастливо улыбалась, предвкушая купание в тёплой речке и свободу до самого вечера.
-Нет, мои дорогие, просто так я вас не отпущу! – погрозила пальцем тётя Галя, Наташкина мама. – А ну, быстро за стол, обедать!
Подкладывая девчонкам горячие, со сковородки, пирожки, тётя Галя не забывала между делом ласково прикоснуться к дочке или чмокнуть её в макушку.
Аня во все глаза смотрела на маму с дочкой и мечтала:
-Мне бы так…
Вместе с тем она понимала, что у неё так не будет никогда. Девочка поймала себя на мысли, что завидует подруге. Даже понимая, что зависть не самое хорошее чувство, ничего не могла с собой поделать…
-Спасибо, тётя Галя! Очень, очень вкусные пирожки! – встала она из-за стола.
-На здоровье, детка, - погладила её по голове женщина.
Чтобы скрыть слёзы, Аня быстро выбежала из дома.
-Тётя Вера, я так хочу, чтобы у меня была другая мама, - с грустью заявила однажды девочка тёте, старшей сестре отца. - Например, тётя Галя. Она такая добрая!
Тётя Вера с жалостью взглянула на племянницу. Она, по возрасту годившаяся жене брата в матери, прекрасно понимала, отчего у девочки появились такие мысли. Обняв Анютку за плечи, она тихо сказала:
-Родителей не выбирают, моя хорошая! Когда подрастёшь, ты поймёшь, что мама тебя любит. Только не умеет это показать.
Восьмилетней девочке было трудно понять, что значат эти слова, но в память они врезались накрепко.
Школу Аня окончила почти на одни пятёрки и без труда поступила в институт. Учёба ей нравилась, появились новые подруги. С одной из девушек, Машей, они особенно сдружились.
Аня приезжала домой на зимние и летние каникулы, на выходные же предпочитала оставаться в общежитии.
-Ань, неужели тебе не хочется увидеть родителей, сестру? – искренне удивлялась Маша.
Этот вопрос она задавала подруге неоднократно. Вот и в очередной раз в ответ Аня с улыбкой пожала плечами.
Но Маша не унималась, пытаясь понять, что стоит за нежеланием подруги увидеться с родными.
-Маш, когда мне было лет шесть-восемь, моя мама часто говорила мне: «Ты мне не родная дочь. Мы тебя из детского дома взяли». И любила наблюдать, как у меня на глазах появляются слёзы и начинают дрожать губы, - сказала Аня тихо.
-Как?! Неужели такое может быть? – с круглыми от ужаса глазами спросила Маша.
-К сожалению, может. Я не могу передать, какое горе, какой дикий страх я тогда испытывала. Мне это до сих пор снится, и я часто просыпаюсь в слезах…
-Прости, Анечка, я не знала, - растерянно оправдывалась Маша.
- Всё в порядке, Маша. Сейчас, когда мне почти двадцать два года, я поняла, что мама не издевалась надо мной. Она росла без родителей, была прислугой у многодетных родственников. Никто её не любил, зато все постоянно шпыняли. Она просто не знала, как надо любить. А её заявления про детский дом и якобы неродную дочь – просто неуклюжие попытки повысить свою самооценку: если дочь так близко к сердцу принимает её слова, значит, нуждается в ней, любит…
-И всё-таки это страшно, - покачала головой Маша.
-Прими во внимание, что мама рано вышла замуж и родила меня. Сама ещё толком не повзрослела. А потом тащила на себе весь дом, всё хозяйство. Отец не сильно-то спешил помочь. Я не оправдываю маму, я просто объясняю её поведение. Но домой мне не слишком хочется, - свернула разговор Аня.
Вскоре после окончания института Аня вышла замуж и сама стала мамой. Своих двойняшек - сына и дочь очень любит, старается быть в курсе их дел, во всём их поддерживает. Ей очень хочется, чтобы они никогда не сомневались в её любви, а ещё – чтобы выросли уверенными в себе людьми.
Вот ей до сих пор приходится бороться с комплексом неполноценности, ежедневно доказывать себе, что она ничем не хуже других, а в чём-то даже лучше. А мама? С мамой отношения постепенно наладились. Нет, она при встрече не бросается к дочери с объятиями и поцелуями, она осталась такой же сдержанной в эмоциях и скупой в проявлении чувств. Просто, когда Аня с семьёй навещают маму, та старается сделать так, чтобы дочь хоть ненадолго почувствовала себя свободной от всех домашних обязанностей и хоть немного отдохнула.
-Доча, ляг, поспи, ты выглядишь очень усталой, от тебя одни глаза остались, - сокрушается мама. – А мы с ребятами пока на рынок сходим, что-нибудь вкусненькое купим!
А потом подкладывает на Анину тарелку самые лучшие кусочки:
-Ешь давай, тебе силы нужны, детей-то растить!
И Аня с радостью принимает эти скупые знаки внимания и любит маму такую, какая она есть. Ведь родителей не выбирают.