Мои дорогие! Хочу предупредить - глава очень тяжёлая! Пожалуйста, у кого есть проблемы с сердцем и давлением, кто слишком впечатлительный - лучше пропустите её!
Голоса опять стихают, уходят куда-то вдаль, сквозь пелену, тугую и непонятную, плотную, как ткань-плащёвка, Светка вроде бы слышит плач младенца, и с радостью где-то внутри себя осознаёт, что это её родившийся сыночек. Потом ей кладут его на грудь – совсем крошечного, она как будто поднимает с трудом руку, гладит его, шепчет сквозь слёзы ласковые слова, но врачи забирают и уносят его.
Все части повести здесь
Светка смотрела на Князя и не видела его. Ей казалось, что сейчас перед её глазами пронеслась вся их с Глебом счастливая жизнь.
– Где они? – только и спросила она.
– В больнице.
Ей показалось, что Князь от неё что-то скрывает, не хочет говорить... А он испугался, увидев, как лицо её на глазах становится белым, словно простыня. Он уже было пожалел, что сказал ей про аварию – нельзя было этого делать, но... Милиционер, который звонил ему, даже не стал скрывать, что всё плохо... Очень плохо...
Глеб и Виолетта возвращались обратно, за рулём была она, ехала не спеша, но поскольку трасса была пустынна, увеличила скорость, так сильно хотелось домой, спешила, словно что-то предчувствуя. И в нужный момент, чтобы не врезаться в машину, которая выехала перед ними из поворота, стала давить на тормоз. Но тормоза не срабатывали, и Виолетта резко вильнула вправо. Машина снесла дорожное ограждение и упала в кювет, перевернувшись несколько раз и вспыхнув. Глеб, у которого было несколько серьёзных переломов, находясь в шоковом состоянии и не чувствуя боли, вытащил Виолетту из машины. Оба очень сильно обгорели. Звонивший полицейский сказал, что у Глеба почему-то нетронутым осталось только лицо, тело же было обожжено так сильно, что в некоторых местах горящая одежда просто прилипла к нему.
Хорошо было то, что люди, которые проезжали мимо, не остались равнодушны к аварии, и очень быстро вызвали скорую помощь и пожарных.
Глеб и Виолетта не доехали до Москвы всего несколько километров.
– Мы сейчас отправляем машину для исследования – сказал милиционер Князю – нам нужно выяснить, что случилось с тормозами, почему они не сработали вовремя. Возможно, кто-то специально испортил их.
– Ей недавно машину в сервисе ремонтировали, в том, который держит наша семья. Так что это исключено.
– Вы не переживайте, Владимир Эдгарович, мы обязательно всё выясним...
Князь рукой махнул – что они могут выяснить... Все их действия – это всего лишь бесполезные телодвижения...
– Я поеду с вами... – сказала Светка.
– Света, это исключено. Тебе нельзя волноваться.
– К чёрту! Там мой муж, и я нужна ему. Ни о каких волнениях не может быть и речи. Если вы не возьмёте меня с собой, я всё равно найду способ добраться туда!
Видимо, он был настолько ошеломлён произошедшим, что у него не было сил спорить. Он только кивнул и ответил:
– Жду тебя внизу. Поедем с шофёром, сам я сейчас вести не в состоянии...
После этих его слов Светка вдруг со страхом в сердце поняла, что всё... не слишком хорошо. Они сели в машину и поехали. Шофёр словно испытывал их терпение – вёл медленно и осторожно. Светка не выдержала:
– Ты можешь ехать быстрее? Или мне выкинуть тебя нафиг и самой сесть за руль?!
Молодой парень испуганно глянул на неё в зеркало заднего вида, понял, что сейчас не самый лучший момент для того, чтобы ехать еле-еле и прибавил газу.
Князь тоже не стал возражать ей – видел, в каком она состоянии.
К больнице они подъехали тогда, когда от неё отошли две машины скорой помощи. Светка кинулась в приёмную, следом за ней Князь. Они узнали, на каком этаже положили недавно привезённых после аварии людей и отправились туда.
Прямо у входа их встретил врач – пожилой, усатый, в белом халате и шапочке. Посмотрел на Светку сквозь большие очки, кинул взгляд на её живот.
– Извините, но боюсь, для вас будет стрессом, если мы пропустим вас. Вы скоро родить должны...
– Какая вам разница? – возмутилась она – пустите меня, там мой муж!
Она чуть не расплакалась от обиды и несправедливости. Врач хотел что-то сказать ей, но тут раздался властный голос Князя:
– Пропустите её!
Он понимал, что сейчас запрещать ей пройти к Глебу нельзя, она всё равно найдёт способ увидеть мужа.
Если раньше, пока они ехали, Светка думала, что наверное всё не так и плохо, то теперь по виду доктора она поняла, что всё совсем не так, как она себе представляла.
Князь пошёл за одной из медсестёр отделения, которая вызвалась его проводить, а Светка отправилась за врачом.
– Он ждёт вас, видимо... – сказал врач.
– Что? – словно опомнилась она – что вы говорите?
Обернулась, словно ища защиты у кого-то невидимого, потом подняла глаза к потолку – где-то там, в небе, живёт тот, кто решил наказать её, Светку... Отнять людей, которых она любит...
Доктор пропусти её в палату. Глеб лежал на кровати, весь в бинтах, бледный, с заострившимися вдруг чертами лица. Даже его руки были бледными – кончики пальцев торчали из перебинтованных кистей.
– К сожалению, у него большой процент ожогов – машина вспыхнула, когда упала в кювет. Он, будучи в шоке, пытался спасти мать.
Только тут она заметила, что у мужа опалены ресницы и брови.
Светка подняла глаза на врача и сказала:
– Помогите ему. Сделайте операцию. Любые деньги...
– В некоторых случаях, милая барышня, медицина бывает абсолютно бессильной.
В этот момент Глеб застонал и с трудом открыл глаза. Светка тут же склонилась над мужем. Он увидел её, попытался улыбнуться, чтобы, видимо, приободрить.
– Светик... Мой Светик-семицветик...
– Глеб, милый! – она погладила его по забинтованной голове – Глебушка, держись, мы поможем тебе. Тебе и Виолетте.
Она увидела, как по его щеке покатилась одинокая слеза.
– Сына... береги... – с трудом сказал он и добавил – люблю...
Вдруг в глазах его появилось выражение непереносимой боли, тело его выгнулось, Светка взяла мужа за руку, повторяя:
– Глеб, Глеб! – и крикнула доктору – помогите ему! Что вы стоите, как истукан?!
Она вдруг почувствовала, что рука Стрелка стала тяжёлой в её руке, заглянула в его открытые глаза, и поняла, что больше эти глаза никогда не будут смотреть на неё с такой любовью, эти глаза никогда не увидят своего сына, в этих глазах никогда больше не отразятся его чувства к ней, Светке.
Она бессильно упала на колени рядом с кроватью, продолжая звать Глеба, уткнувшись в его руку, а доктор пытался оттащить её:
– Пойдёмте, милочка, пойдёмте, вы уже ничем ему не поможете!
Вбежали медсёстры, стали пытаться делать Стрелку искусственное дыхание, восстановить ритм сердца дефибрилляторами, а доктор всё тащил и тащил упирающуюся Светку к выходу из палаты. Он усадил её на скамеечку напротив, принёс воды и какую-то таблетку, видимо, успокоительное.
Она, чувствуя, что куда-то вышла из неё вся жизнь с потерей Глеба, выпила эту таблетку и опустив голову, сидела так с одним только желанием – оказаться сейчас рядом с мужем, там, на том свете, в другой реальности.
И тут вспомнила про ребёнка, почувствовала толчки в животе.
– Тише, тише, маленький! – заплакала она, поглаживая живот – папа сказал, чтобы я берегла тебя. Тише, мой хороший!
Из-за слёз она не понимала, что происходит вокруг. Вот показался Князь, у него было серое от горя лицо.
– Что с моим сыном?! – услышала она его голос, и он толкнул дверь палаты, в которой пока ещё находился Глеб – что с моим мальчиком?!
Через несколько минут он вышел, подошёл к Светке, опустился перед ней на корточки.
– Света! – позвал тихонько – Света, тебе нужно беречь себя и ребёнка, слышишь меня? Глеба уже не вернуть, а твой сын должен жить, как его продолжение, слышишь? Возьми себя в руки! – и заплакал, не в силах сдержаться – не уберёг я сына, не уберёг! И жену не смог уберечь!
Светка часто-часто закивала, она хотела сказать, что обязательно сбережёт сына Глеба, слёзы горохом посыпались из глаз – она не могла принять тот факт, что рядом больше никогда не будет мужа, его ласковых рук, его любящих глаз, не будет его, такого надёжного, такого ответственного, такого... Самого-самого лучшего... Как же мало времени им было отпущено! Если бы только Светка знала, она бы многое сказала мужу и очень много для него сделала.
Она вспомнила, как он, уезжая, поцеловал её тёплыми губами. Если бы только она, Светка, знала, что это был последний его поцелуй!
Она подняла глаза на Князя и спросила:
– Как Виолетта?
– Виолетта? – его голос напугал её – она тоже... умерла.
Всё закружилось у Светки перед глазами, она откинулась на стенку и застонала. И Виолетты... Доброй, улыбчивой Виолетты тоже теперь нет! Они с Князем остались совершенно одни.
Ах, нет, есть ещё её ребёнок, малыш, который осиротел уже до своего рождения, который никогда не увидит отца, не залезет к нему на руки, не станет с интересом трогать заросшие щёки и дёргать за нос и волнистые волосы, никогда она не услышит от своего ребёнка слово «папа», никогда малыш его не произнесёт, и Глеб тоже никогда не услышит его!
Она зачем-то встала, – Князь в этот момент отошёл к двери палаты, разговаривая с доктором – сделала несколько шагов и почувствовала, как разом куда-то исчезли силы. Медленно стала оседать на пол, туман в голове становился всё плотнее и целиком окутывал её мозг. В последнюю минуту почувствовала только, как что-то тёплое бежит по ногам, услышала гулкие, удаляющиеся голоса Князя и доктора.
– Света! – звал Князь, прижав к себе её голову – Света!
– Отойдите! – крикнул ему доктор – вы мешаете врачам, тут каждая минута дорога! Говорил же я – не нужно было пускать её к мужу! Теперь ещё и ребёнок, и она сама могут пострадать.
Князь, отвернувшись к стене, разрыдался.
Потом Светка то приходила в себя, то снова удалялась куда-то в неизвестность, там, где не было ни боли, ни печали, ни этого давящего на плечи ощущения горя.
Она слышала, как кто-то врывался в эту её реальность, врывался с неожиданно громкими и резкими криками:
– Каталку, скорее!
– Капельницу!
– Давление!
– Господи, доктор, да она рожает!
Она иногда открывала глаза и с какой-то прохладицей осознавала, что ей совсем не больно, и вообще, что это делают с ней врачи! Потом она опять погружалась в вязкую пучину своего непонятного, обморочного состояния. Там, в этой вязкой пучине, она была счастлива, потому что рядом с ней был её муж.
Сознание её услужливо подсовывало всё новые и новые сцены из прошлого, и Светке начинало казаться, что всё это – больница, смерть Глеба и Виолетты – неправда. Вот сейчас она проснётся, Глеб обнимет её, крепко прижмёт к себе и больше не отпустит. Она снова погружалась в ту атмосферу – рядом с ним. Вот они гуляют в лесу недалеко от санатория, Глеб берёт её на руки и несёт по тропинке, она обнимает его за шею и чувствует, как бьётся совсем рядом его сердце.
Вот они в комнате – едят из вазочки орехи и смеются, Глеб корчит какие-то смешные рожи, что-то рассказывая Светке. Вот он дарит ей машину... Вот цветы... А вот украшения... Зачем всё это теперь?
Опять в её сознание врывается голос, незнакомый, настойчивый, громкий:
– У неё давление совсем падает, она умрёт так! Колите ещё!
– А ребёнок-то, доктор?!
– Какое там! Мать бы спасти!
– Доктор, давайте попробуем...
Дальше она не различает слова, но ей хочется что-то сказать им... Но она не может – непослушный язык не шевелится во рту... Что же им сказать? Ах, да, нужно сказать, что этот ребёнок – единственное, что осталось у неё от Глеба, его нужно спасти, спасти!
Что они делают? Зачем ставят ей что-то в руку, какой-то укол? Что собираются делать с ней и ребёнком? Может быть, и они все – враги, и им приказано убрать её, Светку, и её ребёнка, чтобы и следа не осталось от их жизни?
Неужели им всем суждено сегодня умереть?
Не в силах бороться с этими, как она про себя называла их, коновалами, Светка громко закричала, но тут же тело её обмякло на операционном столе, и она затихла. Опять откуда-то раздавались гулкие голоса, словно механические, не похожие на голоса людей.
– Бедняжка! Это надо же – в один день и мужа потерять, и свекровь!
– Та её свёкор себе места не находит, мечется... Крепкий мужик, держится, хоть и жену потерял...
– А ты вообще знаешь, кто это? Это же Владимир Эдгарович... – дальше незнакомый голос стал кому-то рассказывать, кто это такой.
– Да ты что! То-то он требует, чтобы всё было по высшему классу для его невестки – отдельная палата, сиделку вызвонил.
– Железо, а не мужик! Сын погиб и жена, другого бы уже давно приступ хватил, а этот держится...
– Так ему ради неё и внука держаться надо...
– Ох, бедная, бедная девочка...
Голоса опять стихают, уходят куда-то вдаль, сквозь пелену, тугую и непонятную, плотную, как ткань-плащёвка, Светка вроде бы слышит плач младенца, и с радостью где-то внутри себя осознаёт, что это её родившийся сыночек. Потом ей кладут его на грудь – совсем крошечного, она как будто поднимает с трудом руку, гладит его, шепчет сквозь слёзы ласковые слова, но врачи забирают и уносят его.
Она хочет возразить им, хочет, чтобы они оставили сына рядом с ней, кричит, но они не слышат её.
Она же слышит только какие-то отдельные обрывки фраз, старается вдуматься в них – что они там говорят?
– В реанимацию...
– Конечно... И сразу назначения...
– Ох, однако, не жилец...
«Борись, мой маленький, борись!» – думает Светка и опять проваливается в какую-то пустоту.
Она не знает, через сколько дней приходит в себя. Сколько суток прошло? А Глеб? Открыв глаза, вспоминает о том, что он умер, плачет так, что у любого, кто её слышал бы, разорвалось сердце. Рядом вдруг появляется Лариса.
– Света, не плачь, не плачь! Давай поставлю тебе укол успокоительный!
– Не надо мне укол – бормочет Светка – Лариса, ты не знаешь, похоронили ли моего мужа?
Та опускает голову.
– Сначала Владимир Эдгарович решил похоронить без тебя... Но... потом передумал. Сказал, что будет ждать, когда ты придёшь в себя. Он платит моргу, чтобы они держали тела Глеба Владимировича и Виолетты Сергеевны...
Светка вздыхает с облегчением, а Лариса говорит ей:
– Тебе надо поспать, Света. Силы ещё потребуются.
А она вдруг осознаёт, что у неё больше нет её живота, проводит рукой по плоской поверхности тела, что-то вспоминает.
– Лариса, а где мой сын?
Она не отрывается от книжки, которую читает, и говорит Светке:
– Через десять минут придёт врач и всё тебе скажет.
Врачом оказывается тот мужчина, голос которого она, кажется, слышала. Он подгонял персонал во время операции, и сейчас старается не смотреть ей в глаза.
Молча осматривает её, потом присаживается на стул напротив. Лариса тут же уходит, давая им возможность поговорить наедине. У врача сочувствующий взгляд, ну конечно, он же знает, что Светка потеряла мужа и свекровь.
– Доктор! – Светка пытается изобразить хоть какое-то подобие улыбки – скажите, доктор, где мой сын? Вы принесёте мне его, покажете? Он в реанимации? Надеюсь, сейчас опасность миновала? Почему вы молчите, доктор?
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.