Никто из более или менее заметных авторов не перешел на сторону зет-литературы.
Константин Моргенштерн
Статья, что ниже, прошла несколько редакций электронных журналов, где её отказывались публиковать. Ну как же иначе? Ведь она резка по отношению к антипутинскому, скажем так, произведению искусства.
Аж страшно…
Я только одного своего родственника знаю, который не против Путина… Со всеми прекратилась переписка, кроме этого одного. Со знакомыми – та же история.
В моём дзен-канале потребовалось 4 года, чтоб его перестали посещать пролибералы.
Есть друг семьи в Одессе. Поляк. Пророссийский. Так он перестал разговаривать с родным братом, пробандеровским. С этим пророссийским я боюсь переписываться. Его ж может застукать СБУ. Он придумал, как уведомлять нам друг друга, что мы оба ещё живы. У нас обоих есть фейсбук. А я в нём ставлю подряд всё, что пишу в других местах (и там администрация терпит, потому что все пролибералы давно перестали посещать мою страницу, и у меня там до чрезвычайности мало посетителей и практически прекратились лайки и комментарии). Так друг семьи иногда ставит лайк на мои самые острые выпады против русофобов. И так я узнаю, что он ещё жив. СБУ могло б его на этом застукать, но там ещё не допетрили.
Грустненько…
Плохо ещё то, что у меня, наверно, портится характер – становлюсь всё более злым и сухим. Политизированным. От этого – однообразным. Читаю себя-прежнего – удовольствие получаю. А теперешнего – ёж.
Пока спасало, что я мировоззренчески не менялся десятилетиями. Но вот, смотрю, на меня подействовал историк Е. Спицын. Я-то думал, что настоящий социализм (с отмирающим государством) можно было начинать строить ещё при достижении ядерного паритета с США (в 60-х годах ХХ века). А Спицын считает, что и тогда нельзя было отказываться от централизма. В смысле – не классовая борьба определяет историю, а цивилизационная. – Я, чувствую, перехожу на его точку зрения. Так теперь, перечитывая себя-прежнего, мне станет претить ещё и моё старое мировоззрение…
Или нет? В смысле – было и прошло. Как с любовью.
Ка-ак я себя разочаровал, когда у меня кончилась первая любовь… Я думал, что я стану себя ненавидеть за непостоянство…
Но облегчением было то, что она не знала, что я её люблю. Я её любил с 7-го, кажется, класса. Но я был последний человек в классе по физкультуре, значит, и вообще последний. И считал, что потому не могу рассчитывать на взаимность, а потому – не должен эту любовь проявлять вовне. И я не проявлял. Сделал только три исключения. Одно – я пришёл в какое-то 1-го сентября в класс пораньше и смог сесть за парту, стоявшую непосредственно за той, какую выбрала она. Теперь я мог млеть, рассматривая завитки волос у неё за ушами, и никто не мог меня на этом занятии застукать. Во-вторых, когда мы фотографировались всем классом на прощальный снимок после 7-го класса (дальше далеко не все продолжили учиться в школе), я стал прямо за нею. И третье. На каникулах перед 10-м классом я был по блату в каком-то привилегированном пионерском лагере (там была великовозрастная группа и был он с особым режимом – его нельзя было покинуть без разрешения, он был на острове и выходы охранялись великовозрастными же, а до железной дороги было несколько километров по лесу). И вот я так по ней соскучился… Мне ну совершенно необходимо стало её увидеть. Так я взял и удрал из лагеря. Сел на поезд. И уехал домой. И до 1 сентября оставался ещё месяц. Но. Когда я 1 сентября её, наконец, увидел – я ничего не почувствовал. Перегорело всё.
.
Я решил начать писать о фильме Локшина, мельком услышав, что он что-то натворил криминальное в связи с СВО и услышав при просмотре фильма такие слова после краткой сцены, как Пилат намекает начальнику тайной службы, чтоб Иуда из Кариафа был зарезан:
«Алоизий: Это же всё не только про древнюю идею (шепотом). Это же про сейчас. Так разговаривают – буквально друг друга с полуслова понимают (взволновано забегал по комнате Мастера) [анекдот в том для знающих роман, что тот же Алоизий напишет на Мастера донос, чтоб занять его квартиру]. Нет, ну… Начальник тайной службы – понятно. А Пилат это же (сел и смотрит вверх, большим пальцем правой руки показывает вверх, потом двумя руками, как бы закручивая несуществующие у него усы [Сталин, мол], нагнувшись к Мастеру и полушепотом)… У нас на студии это почти каждый день. Никто не спрашивает. Все боятся. Может, поймём. Всё дело в хорошей квартире. Я б на твоём месте это больше никому не читал».
Это ж насмешка над законами о защите СВО и теми, кто во исполнение их доносит на интернет-неблагонадёжых.
А мои слова – не донос, ибо недовольство внекиношным поведением режиссёра, живущего в США, как оказалось, широко обсуждается. Я отличаюсь только усматриванием совпадения замысла фильма с мировоззрением режиссёра.
Когда я читал впервые опубликованный роман, я был ошарашен духовным величием ершалаимских глав. По сравнению с ними московские были как про каких-то насекомых и были просто противны. Никакой контры с советской властью я, помню, не заметил. Хоть уже был немолодой и битый.
Не учитывая ли такой эффект Локшин свёл у себя ершалаимские сцены к минимуму? Ему антипутинский эффект нужен был. Ибо Путин допустил широкую известность того, что в массовых репрессиях конца 30-х годов был виноват Ежов, вознамерившийся заменить Сталина, арестовав того с ведома разгневанного чрезмерными репрессиями народа. Путин допустил теперешнюю перемену отношения большинства к Сталину. – Надо драться за погибающий либерализм! – И Локшин бросился в киноатаку.
Есть особое удовольствие – атаковать врага на его же деньги.
То есть, если у меня получилось когда-то, что Булгаков был почти союзником антимещанина Сталина (после смерти из того вещей только поношенная шинель была),, что Булгаков вдохновлялся своим подсознательным идеалом преимущества идеализма над материализмом (не зря Сталин Булгакова уважал), то Локшин движим совсем не подсознательным идеалом, а замыслом сознания: защитой либеральных ценностей. То есть по моему мнению, эстетического экстремиста, фильм – второсортный, раз прикладной (призванный усиливать переживание знаемых либеральных ценностей).
Но.
Я нахожусь в середине просмотра кино. Хоть мне не импонирует смотреть второсортную замаскированную агитку врага России, я его всё же досмотрю. Ибо чем чёрт не шутит…
И, как насмешка надо мной… Продолжение цитируемой сцены «говорит», что Локшин сделал Мастера и Булгакова подсознательно единоидейными (извиняюсь за корявость). Алоизий делится фабулой своей новой в голливудском стиле музыкальной комедии про колхозы. Молодой тракторист влюбляется в доярку. Она поёт в местном ансамбле песни и пляски. Но тут в село приезжает ревизионная комиссия. Мастер вступает:
«Мастер: Всех раскулачивает… И в конце весело танцуют. М?
Алоизий: Я тебя понял (собирая бумаги с комедией). Не все могут себе позволить быть такими наивными. У тебя вот нет алиментов… (уходит)».
(Издержки одновременного смотрения неизвестного фильма и писания статьи о нём. Зато какая эмоциональная качка… Надо ж как-то выбираться из провала.)
Может, надо не забывать, что либерализм в России не лишён своего идеализма. В конце концов масса стран есть, которые прекрасно (и в меру одухотворённо) живут не в качестве мессианских, как Россия (то хранительницей православия, то будучи авангардом человечества по пути в коммунизм, а теперь – в антиколонииализм). Почему б России не разделиться на 20 частей (как Сахаров, кажется, хотел) и жить под эгидой США? Сыто и потому не обращая слишком большого внимания на материальную сторону жизни, как Алоизий.
Идеалисту Локшину естественно смеяться над советскими идеалистами. – Мастер идёт в театр, а там в пух и прах издеваются над бравурной советскостью 30-х годов. И на сцене (мол, не осознавая, что они издеваются над собой), и зрители, особенно при вызывании видения будущего в 30-м декабря 2022 года (через пару месяцев после провала СВО под Харьковом и Херсоном или это столетие образования СССР?). Из этого будущего – а это ССНР (всемирный), а не СССР (из 4-х республик в 1922-м) – выходят девушки в какой-то униформе и поют идиотского качества куплеты.
Обойдите всю округу,
Вы не сыщете страны,
Где настолько все друг другу
Люди были бы равны.
По либералам, сидящим в зале того театра, равенство возможно только насилием. И они обхохатываются от таких заскоков ума. – Надо же шпильку вставить негативной реакции масс в 21 веке на капитализм в России.
Мне становится противновато досматривать эту антипутинскую агитку. – Что делать? – Прервусь до завтра.
*
Перед тем, как сценой завладел Сатана.
«Воланд (Мастеру): Для людей, которые пытаются уничтожить буржуазию, они слишком на неё похожи. Как вы думаете? Возможно, так они себе и представляют коммунизм?»
А вот это удар так удар! Нокаут. – Ведь почему – по большому счёту и коротко – пала социалистическая идея? – Потому что Маркс, Энгельс и Ленин не дали теории построения социализма и коммунизма. Маркс, а за ним и Ленин (не позже пребывания в Разливе) считали, что этот путь состоит в отмирании государства ради самоуправления мелких коллективов. Военная угроза на следующий день после Октябрьскорй революции заставила отказаться от этого, мирного, пути. И послушать сегодня историка Е. Спицына, то и после достижения ядерного паритета нельзя было отказываться от централизованного государства. А теоретиков планета больше не породила.
И за этот выпад Локшина против России надо России Локшина поблагодарить. И, по крайней мере, не запрещать его фильм за скрытое осмеивание СВО (хотя бы привлечением 30-го декабря 2022 года). Ибо он осмеивает ментальный коллективизм за создание атмосферы подражания, которая не может породить теоретиков, способных путь в будущее всё же разработать.
Следующий выпад-насмешка – над идеей строительства социализма в отдельной, отсталой стране, раз Мировая Революция не свершается:
«Мастер: Господа! Тост! Давайте выпьем за коммунизм, построенный в отдельной гадкой квартире!
(Воланд в восторге аплодирует. Берия огорошен и не реагирует)»
Вы будете смеяться, идея отмирающего ради самоуправления государства однажды довела меня до согласия с мыслью кого-то, забыл, кого, что коммунизм будет построен не единовременно. А как же иначе, если это зависит от конкретного микроколлектива?
Пикантен и сюжетный ход, что Мастера арестовывают за антисоветский роман, который Мастер сжёг, а Маргарита (как говорит чекист), единственная читавшая его, не могла (по убеждению Мастера) предать любимого. Про Алоизия он забывает. А следствие – страшное ещё и из-за мистичности – идёт.
И, если честно, Локшин замечательно запечатлел потусторонность. Это высокое искусство вымысла – предложение Воланда, исходя из того, что Маргарита считает, что роман – о её жизни, то Мастеру-де, чтоб навечно остаться с Маргаритой, надо просто окончить роман. А на возражение Мастера, мол, я ж при вас сжёг его. Воланд говорит знаменитые слова: «Рукописи не горят». – И у меня мороз по всему телу. Ибо в каком-то смысле это так. Как сказал Эйнштейн: не я б, так другой бы открыл теорию относительности.
И тут же – насмешка над сентиментальным мною. – В уста Бездомного (в сумасшедший дом их с Мастером поместили) вложен эпиграф к роману:
…Так кто ж ты, наконец?
– Я – часть той силы,
что вечно хочет зла
и вечно совершает благо.
Гете. «Фауст»
Локшин, наверно, точно знает, что либералы – во благо России даны.
Признаться?
Надо признаться, раз я так заполитизировал своё отношение к творению Локшина…
Маргарите медсестра сумасшедшего дома передала по просьбе Мастера окончание романа в рукописи. Маргарита спрашивает, кто её велел передать. И та отвечает: Мастер. А я заметил, что так Мастер только Бездомному представлялся. Как же медсестра узнала? – Мистика! – И я смахиваю слезу. – Вот. Локшин. – Может, киноляп, но на меня действует, как надо.
Хорош и смех летящей ведьмы-Маргариты… Такой неожиданно забавляющийся…
Интересно, что бал у Сатаны и последующее есть не только явь, но и представление Маргариты от чтения романа Мастера.
И тем не менее я опять смахиваю слезу при поцелуе Маргариты и возвращённого ей Мастера. – Что поделаешь. Я во многом раб художника, пока я погружён в его произведение.
*
Жалко Локшина – политически слепой человек. Или для художника даже нужно быть немного неумным. Тогда у него работает то подсознательное (которое не подсознательный идеал), которое расцвечивает замысел сознания (поиздеваться над путинизмом) неисчислимыми деталями, почти каждая из которых говорит о том же замысле. То есть обеспечивает произведению высокое эстетическое качество. В капле чувствуется вкус моря.
Но я б был не я – в своём эстетическом экстремизме – если б не повторил, что это кино – произведение прикладного искусства, призванного усиливать в общем знаемые (антипутинские) настроения. Не произведением неприкладного искусства, рождённого подсознательным идеалом и потому – первосортным.
18 мая 2024 г.
