Глава 58
Полина
Собираюсь перед сном ещё раз проштудировать карту бабушки. Может быть, я чего-то в ней не понимаю? Есть, например, какая-то важная, пропущенная мной деталь? Да что толку, если телефон начал вибрировать, оповещая о новых сообщениях? Поневоле отвлечёшься. Беру его в руки, смотрю. И что же? Алексей Петрович старается. Прислал пёсика, который скачет на экране, разбрасывая сердечки. Невольно смеюсь: такой милаха! Следом ещё один, наподобие.
– Где вы взяли такие картинки? – спрашиваю, добавляя смайлики.
– Сам не знаю. У меня есть только такие. Какие планы на завтра?
– Я очень занята, не скажу чем, – решаю немного поинтриговать. Какая девушка без загадки?
– А послезавтра? – спрашивает упрямо.
– Буду заниматься.
– Уделишь мне время с утра?
Вот же упёртый какой! Но, с другой стороны, когда мужчина так настойчив, это ведь ужасно приятно!
– Ладно, – отвечаю наконец.
Честное слово, детский сад, старшая группа! Сидим, как малыши, и отправляем друг другу весёлые картинки. Ладно, пора вернуться к серьёзным вещам. Снова открываю карту бабушки и читаю, хотя и так уже знаю её почти наизусть.
Утром следующего дня, перед началом смены, иду в отделение анестезии. Прошу найти для меня записи относительно пациентки Серафимы Сергеевны Озеровой. Сотрудник архива возвращается минут через десять и говорит с печальным видом:
– Простите, доктор Озерова, но мы не можем отдать вам файл.
– Почему?
– Согласно нашему регламенту, уничтожаем все файлы старше десяти лет.
Вздыхаю. Что ж, против этого у меня нет аргументов. Хотя странно: могли бы хоть копию сделать где-нибудь в облачном хранилище. Ладно, мы пойдём другим путём. Звоню в отделение общей хирургии. Говорю, что 13 лет назад у них работал доктор по имени Марат Борисович Борисенко.
– Вы не знаете, где он сейчас? – спрашиваю.
– Вы имеете в виду руководителя отделения? – слышу в ответ.
Ага! Есть попадание! Спешу туда.
Возле кабинета доктора путь преграждает его секретарь.
– Он пока не принимает пациентов.
– Я его ученица. Зашла поздороваться.
Секретарь молча кивает и разрешает пройти. Захожу в кабинет, за столом сидит Марат Борисович.
– Вы кто? – спрашивает с растерянной улыбкой.
– 13 лет назад вы работали в нашей больнице.
– Неужели это было так давно? – смеётся доктор. – Откуда вы знаете?
– Я… была студенткой.
– В то время студентов курировал наш руководитель отделения. Меня вы как запомнили?
– Это же вы писали? – показываю ему светокопию бабушкиной карточки.
Борисенко читает, потом хмурится:
– Кто вы такая?
– Почему вы так занервничали?
– Чтобы мне задавать тут вопросы, нужно записаться на приём. А вы что устроили?
– И вы бы со мной встретились?
– Да это была даже не моя операция! Зачем вы пришли ко мне?
– Она была вашей пациенткой, и карточку заполняли вы. Я хочу знать всё, что произошло в тот день в операционной, – говорю требовательным тоном.
– Как, по-вашему, я должен это вспомнить? Я много где ассистировал, и много где кто умер, – нервно говорит Марат Борисович.
– Если не можете вспомнить, напрягитесь получше! Инцидент 13-летней давности, о котором вы не можете вспомнить, может быть тем, что кто-то никогда не сможет его забыть.
– Вы не сможете никого засудить. Срок исковой давности десять лет, – парирует Борисенко.
– Я знаю. Даже если вы виноваты, по закону вас наказывать нельзя. Но закон не единственное существующее наказание, – произношу строго.
– Чего вы хотите? – сдаётся Марат Борисович.
– Извинений. Правды. Расплаты за ошибку. В здоровом обществе нужно следовать правилам.
– В любом случае, это не моё дело. Я не был хирургом. Извините, я занят, – он пытается вернуть мне копию документа.
– Оставлю здесь. Хорошенько подумайте. И позвоните, – кладу перед ним на стол листок со своим телефоном.
Пока еду по городу, думаю о том, станет ли Борисенко сотрудничать. С одной стороны, ему проще всего отказаться: за давностью лет, конечно, ни один суд не примет заявление против него, и коллега это прекрасно знает. С другой стороны, я не собираюсь судиться, поскольку сама прекрасно знаю, насколько это бесполезное занятие. Каких умных и дорогих юристов не нанимай, толку не будет. Тем более Новосельцевы постараются всё замять, поскольку это их непосредственно касается.
Но рассуждает ли так доктор Борисенко?
От этих мыслей становится так неприятно, что решаю немного расслабиться, еду в косметический магазин.
– Добро пожаловать, – говорит мне симпатичная девушка.
– Я хочу выглядеть поярче. Можете подобрать мне оттенок? – говорю ей.
– Конечно. У нас есть ряд подходящих тинтов, – отвечает она и показывает несколько новинок. Беру образец, наношу на губы и смотрюсь в зеркало, пытаясь понять, подходит мне цвет или не очень.
– Встречаетесь со своим молодым человеком? – участливо спрашивает менеджер.
– Нет.
– Значит, вам кто-то нравится?
– Я иду проведать бабушку, она любит всё яркое, – придумываю отговорку. Не люблю, когда чужие начинают расспрашивать про личную жизнь.
– Я вам завидую, – улыбается девушка. – Моя бабушка умерла. Я дам вам пробники. Поделитесь ими с бабушкой.
Эти слова задевают за живое. Почти начинаю грустить, но беру себя в руки. А ведь менеджер права. Я давно не была там, куда нужно иногда приходить каждому уважающему своих предков человеку. Потому сразу после магазина сажусь в машину и еду в некрополь, покупаю по дороге живые цветы. Терпеть не могу пластиковые, безжизненные, скучные. Выхожу из машины с маленьким букетом полевых. Иду к некрополю, где упокоился мой самый близкий и родной человек.
– Бабуль, нравятся цветы? Тебе нравится всё миниатюрное и красивое. Наверняка они тоже. Хотя мне нравится, и ладно, – улыбаюсь и поясняю: – Когда ты купила мне этот кулон, то сказала то же самое. Бабушка, я не забуду… – горло перехватывает спазм, – как ты любила меня до самого последнего дня. Никогда не забуду… Почему я говорю сама с собой? На тебя похоже. Я скучаю.
Смотрю на её фотографию в аккуратной рамочке и плачу. Потом улыбаюсь, вспоминая какой-нибудь весёлый момент из нашей с ней жизни, а после… опять слёзы сами собой текут из глаз. Но всё-таки в моей душе больше светлого осталось от бабушки. Отсюда и мои улыбки сквозь солёную влагу.
***
Катерина
Пока едем на работу, отец с чего-то решил прочитать мне мораль. Видимо, ему просто надоело смотреть на моё грустное лицо, вот и надумал подбодрить. Весьма оригинальный способ выбрал. Лучше бы анекдот рассказал, честное слово. Вместо этого, глядя вперёд, произносит менторским тоном:
– Не зацикливайся на парнях. Никто в мире тебя не любит больше, чем я. Дмитрий – балбес неуважительный. Вот если бы не его отец, я бы ему преподал урок. Но из жизни его не вычёркивай. Мужики падки на женщин, которые их ждут.
– Как я могу притвориться? – спрашиваю отца недовольно. Вот лично мне совершенно не хочется таких отношений, как у него с мамой. Ни грамма искренности. Театр под названием «семейная жизнь».
– В бизнесе нужно притворяться, влиять на мнение людей, – поучает отец.
– Я врач, – пытаюсь спорить.
– Врач с отличной деловой хваткой, – добавляет родитель. – Не зацикливайся на чём-то одном, мысли глубоко.
Знаю я, что это значит – «мысли глубоко». Посвяти себя бизнесу, стремись зарабатывать как можно больше, отодвинув в сторону всё связанное с эмоциями. Например, любовь, уважение и прочее. Только я не хочу становиться Снежной Королевой. Но если так и дальше пойдёт, если мне так и не повезёт с Димой или кем-то ещё, то, вероятнее всего, стану, как мой отец.
***
Полина
Рано утром в воскресенье, стоит мне выйти из дома, как вижу Алексея Петровича. Стоит, облокотившись на свою машину, широко улыбается:
– Привет, доброе утро, – мой галантный кавалер открывает дверь, приглашая в салон.
Здороваюсь в ответ и забираюсь внутрь.
– Насколько вы ненавидите рыбалку, что вам нужна помощь? – спрашиваю своего спутника. Это удивительно, но местом нашего следующего свидания (правда, мы оба не произносим это слово вслух, хотя у обоих на языке так и вертится) он выбрал берег Финского залива. Да, вот так просто: хирург Макаров вчера поздно вечером предложил поехать с ним на рыбалку. Причём, чтобы я не отказалась (ну, мало ли, вдруг решит, будто боюсь оставаться с ним одна в уединённом месте?), сообщил: с нами будет его папа.
Вот и спросила, зачем ему помощь. Про себя интересоваться не стала, решив, он просто разбавляет общество своего отца.
– Я не ненавижу, просто скучно. Хоть я и рад провести время с отцом, если ты там будешь, проблем нет.
Поездка длится минут двадцать, потом Алексей Петрович аккуратно паркует машину на большой утрамбованной площадке. Судя по количеству автомобилей, а их тут штук двадцать, рядом очень популярное у рыбаков место.
– Похоже, он уже здесь. Идём? – спрашивает мой спутник.
– Хорошо.
Макаров берёт рюкзак с принадлежностями, и мы шагаем по тропинке через небольшую рощу к берегу. Там вижу пожилого мужчину в полосатой кофте и шляпе, обутого в простые резиновые сапоги с заправленными в них штанинами выцветших джинсов. Типичный пенсионер на отдыхе. Подходим, и Алексей Петрович меня представляет:
– Отец! Привет. Моя коллега.
– Здравствуйте, меня зовут Полина Озерова.
– Полина? Знакомое имя, – улыбается Макаров-старший. – Это не она тебе звонила, когда мы в прошлый раз рыбачили? – спрашивает сына.
– Ты это запомнил, – улыбается тот.
– Иди сюда, – приглашает Пётр Андреевич. Ну да, конечно же, я сразу его узнала: он с нуля создал больницу имени Лёвушкиной, много лет был главным врачом и остаётся генеральным директором управляющей компании. – Пойдём вместе.
– Хорошо.
Мы шагаем рядом дальше по тропинке. Позади идёт Алексей Петрович, дальше, с большим рюкзаком и удочкой, помощник Петра Андреевича.
– Что тебе нравится в Алексее? – вдруг спрашивает меня Макаров-старший, заставляя густо покраснеть.
– Что? – спрашиваю растерянно.
– Пап, ну зачем? – тихо возмущается Алексей Петрович.
– Дай поговорить, – обрывает его отец и смеётся.
Я уж в самом деле подумала, что он серьёзно, а Макаров-старший, оказывается, просто пошутил. Он производит очень приятное впечатление.