«И вот, словно в каком-нибудь научно-фантастическом романе, который уж год летит ракета к Луне с четырьмя космонавтами на борту... Запущенная в 1961 году западногерманским режиссером Куртом Гофманом в конце фильма «Привидения в замке Шпессарт», она продолжает свой полет в начале его нового фильма «Прекрасные времена в Шпессарте».
Четыре гофмановских привидения, спустившись через несколько лет на Землю, замечают результаты «просперити» на каждом шагу. Нет на месте их любимого шпессартского замка, его заменил шикарный отель с лифтами, кондиционерами, вращающимися креслами, абстрактными картинами и другими приметами «сладкой жизни». Вместо железных пустотелых рыцарей, стоявших по стенам в старом замке, привидения встречают целую армию розовощеких боев, метрдотелей, кельнеров и барменов. Один из последних своими тоненькими усиками и кривой улыбкой обольщает средневековую Катрин, и она в самом начале фильма выбывает из компании привидений, освободив одно место в кабине космического корабля, что просто необходимо сценаристу фильма Гюнтеру Нойману для развития сюжета.
Дело в том, что в отеле «Шпессарт» привидения встречают свою любимую графинюшку (все ту же Лизелотту Пульвер), у которой снова неприятности — перед самой свадьбой сбежал жених, американец Фрэнк. Вернее, не сбежал, а подчинился приказу своего воинского начальства и срочно вылетел на какие-то внезапные маневры. И вот три привидения и очаровательная графинюшка погружаются в космический корабль и пускаются на поиски Френка.
Завязка. Обозначается тема фильма — столкновение интересов личных и должностных, взаимоотношения мирной стороны жизни и ее военной изнанки. Графинюшка символизирует личные интересы и мирную сторону, американец, естественно, — все остальное. В конце концов, как и водится в старом добром кино, невеста обретает своего жениха, а жених, поняв свои ошибки, меняет военный мундир на смокинг, разумеется, только на время свадьбы.
В современном кино прижились многосерийные фильмы с постоянными персонажами. Зрителю это нравится. Казалось, все должно быть наоборот. В наш век, перегруженный информацией, служебными обязанностями и семейными заботами, нам ли на три часа выбывать из жизни в темный кинозал да еще бояться пропустить следующие три часа похождений знакомых героев?
Казалось бы, кино в наше время, чтобы быть удобным задерганному современнику, должно давно перейти на производство коротких лент-комиксов. Забежал на пять минут в кинозал — и познакомился с «Сагой о Форсайтах». Так нет! Английское телевидение снимает 20 серий «Саги», и, что самое странное, зритель с удовольствием их все смотрит. В чем дело? Жалуемся, что годами не находим времени написать школьному приятелю, а на просмотр многосерийного фильма время всегда найдем. А в том и дело, что постоянные киногерои как бы заменяют нам старых приятелей.
Кроме того, держать их у себя в друзьях ничего не стоит, за исключением, конечно, небольшой суммы, потраченной на билет. Живого друга надо не забыть с днем рождения поздравить, и к себе на обед пригласить, и позвонить о делах справиться, а то и развлечь, если у него плохое настроение... Кинознакомец ничего не требует. Он вам всегда — гарантированный развлекатель. Ваши отношения идеальны — вы от него все получаете и не должны давать ему ничего взамен. Вам с ним хорошо. А если плохо, можете уйти из кинозала...
Нет, что ни говорите, а надежно, выгодно, удобно заводить кинодрузей! Ведь мы им ничего не даем, а требуем многое.
С одной стороны, они должны быть на экране всегда узнаваемыми и однохарактерными, с другой же — каждый раз удивлять нас новыми похождениями и свежеизобретенными трюками. Если в одной серии комиссар Жюв поманипулировал третьей — искусственной — рукой, то в другой серии ему это не пройдет. Повторение «гэга» будет свидетельствовать лишь об истощении фантазии авторов фильма.
В «Прекрасных временах в Шпессарге» привидения нет-нет да и прокручивают перед нами свои старые коронное номера. Исчезновение привидений в кадре прямо на глазах мы видели, полеты предметов по комнате наблюдали, дерганье невидимками отрицательных персонажей за нос тоже... Мало того, что привидения повторяют «гэги», — очаровательная Лизелотта Пульвер реагирует на них так же, как и восемь лет назад: расширяет глаза и озорно прыскает. Это уже амортизация в квадрате.
Уж кому-кому, а привидениям сам бог велел изобретать все новые и новые невероятные невероятности. Чем они хуже Фантомаса?.. Да они еще этому синелицему сто очков вперед дадут по своим волшебным возможностям!
По какому же ведомству приписать фильм Гофмана? Что это? Водевиль? Мюзикл? И то, и другое, и третье. Если мне будет позволено, я рискну определить жанр фильма «Прекрасные времена в Шпессарте», может быть, несколько спорной с точки зрения «традиционной теории» дефиницией — политическое кинокабаре. На манер эстрадных спектаклей-обозрений и студенческих капустников. Все атрибуты расхожего, малоиэысканного, но зато столь эффектного жанра в фильме присутствуют — путешестьие в разные времена (древность, средневековье, возрождение), демонстрация пышных костюмов и красочных декораций, песенки и куплеты, постоянные персонажи — ведущие... Не часто встречается в кино этот жанр, мало режиссеров, рискующих пуститься в его опасный лабиринт.
Однако Курт Гофман пустился в этот лабиринт еще в фильме «Мы — вундеркинды», благополучно миновал ложные повороты в «Привидениях в замке Шпессарт», и в «Прекрасных временах» мы застаем его все в той же хитроумной путанице ходов и героев. Такая последовательность говорит о жанровых пристрастиях художника и о желании еще и еще раз сообщить зрителю правила игры.
Поэтому будем судить последнее произведение Курта Гофмана по законам, принятым им самим.
Чтобы двигать действие в эстрадных обозрениях, кроме сюжета автору необходим еще так называемый ход — формальный прием, остроумная причина, которые убедительно оправдают быструю смену времен и мест действия. У Гофмана привидения сажают графинюшку в свой космический корабль и пускаются в погоню за американским женихом. В дороге у них портятся часы и начинают показывать то одно, то другое время, то один, то другой век, и вот в эти разные века и опускаются наши герои на своем космическом драндулете.
...Времена древних германцев. В воине, увешанном рыжими шкурами, графинюшка узнает своего Фрэнка. И только между ними проскакивает искра любви, как звучит призыв боевого рога, и Фрэнк, покинув возлюбленную, уходит со своими древними сотоварищами в глубь мрачного леса кого-то бить.
...Наши герои в средневековье. Опять невеста встречает своего жениха, но на этот раз он навострился отбивать у неверных гроб господень. И так далее...
...Шествуют по векам герои Гофмана и всюду встречают великогерманский военный инстинкт. И перед очередной посадкой в очередной век одно из привидений, Гуго, вздыхает: «Ох, хоть бы раз приземлиться в мирное время!».
И вот, казалось бы, его желание исполнилось — часы забежали далеко вперед, и привидения опустились в будущее. Фантастические билдинги, космические одежды... Конференция министров мира всех стран. Забавная придумка — волосы каждого делегата выкрашены в цвета национального флага страны, которую он представляет. Но и здесь, в будущем, мечется вечный генерал, увешанный вместо эполет телефонными трубками, по которым, снимая их прямо с себя, он связывается с военными базами во всех концах земли и космоса. Мало надежд на будущее оставляет нам Гофман... Хотя, следуя опять же театральным законам эстрадно-политического обозрения, положительные герои запихивают генерала в холодильник и навсегда замораживают его там.
В последнее время во многих фильмах встречаются элементы театра. В «Прекрасных временах в Шпессарте» Курт Гофман использует приемы как театра крупных форм (эпизоды средневековья напоминают оперные спектакли), так и приемы театра малых форм, театра эстрадных миниатюр. Однако в последнем случае Гофману не хватает смелости, озорства, гротесковости.
Приведу пример. Есть в «Прекрасных временах» маленький эпизод, сделанный по всем рецептам эстрадной сценки в каком-нибудь студенческом театре миниатюр.
В кадре один за другим появляются молодые люди и чьи-то жесткие руки откуда-то сверху напяливают на голову каждому военный головной убор. Первым двум-трем юношам достаются шлемы эпохи Карла Великого, но уже следующий получает кирасу времен столетней войны, следующий — кайзеровскую каску, за ним еще что-то, и так далее, вплоть до гитлеровского шлема.
Мысль ясна. Она идентична мысли всей картины — неизменный завоевательский марш сквозь время. Когда-то подобную сценку я видел в одном из московских студенческих театров. Там тоже был парад военных головных уборов, но последний вояка выходил к зрителям, имея на голове... ночной горшок. Зал взрывался хохотом, подтверждая, что авторская метафора понята. Первая половина сценки говорит, что во все времена агрессор стремился к войне и вооружался. Но это полметафоры. Можно даже сказать — экспозиция. Еще надо оценить процесс, намеченный в экспозиции, и вынести ему приговор театральными средствами. И вот — горшок! Теперь авторская позиция отчетлива. Цена всем этим каскам и шлемам проставлена театром. И зритель это понял. Теперь можно идти дальше и по линии развития мысли и по линии усложнения метафор...
То, что Гофман не пользуется в этом и в других эпизодах озорными гротесковыми приемами, утяжеляет его комедию, сушит ее. Ход, на который нанизаны приключения привидений, феерический, сами привидения — персонажи буффонного свойства, а эпизоды развиваются слишком подробно и неозорно. Привидения — скорее резонеры и демонстраторы отдельных кинотрюков, чем заводилы фантастических ситуаций вокруг себя.
Гофман являет нам пример принципиального художника. Несмотря на «прекрасные времена», режиссер разглядел за пышным фасадом символического Шпессарта старые неизжитые проблемы. Еще нет-нет да и проступит сквозь элегантную форму натовского генерала его рыжебородый предок с рогатым шлемом на голове...
Что нового в Шпессарте? С точки зрения Гофмана, не так уж много» (Славкин, 1972: 216-221).
(Славкин В. «Прекрасные времена в Шпессарте» // На экранах мира. Вып. 3. М.: Искусство, 1972. С. 216-221).