На дворе был конец мая. Почти лето. Деревья стояли зелёные и воздух был ещё не знойный, а удивительно тёплый.
Фрамуги в классе были уже открыты все, а солнце не просто играло зайчиками на портретах, а ярко заливало всё, даже нагревая писчие доски парт.
В этот раз на занятия Анатолия Симоновича, — а вы, конечно, помните, что это судья, который решил проводить в школе по воскресеньям занятия со школьниками, — пришли не только учителя и ученики десятых классов, но и те, кто помладше. Самый младший — Федя был из шестого «Б».
Поздоровавшись со слушателями, Анатолий Симонович предложил занять места, обвёл глазами присутствующих, задержав взгляд на Феде, слегка приподняв брови, — видимо он не ожидал увидеть у себя в классе шестиклассника, — и спросил:
— Так, я, надеюсь, что мы все считать умеем? ну, складывать, делить, вычитать, умножать, дроби знаем?
Все хором ответили: «Да!»
И Федя тихо сказал: «Да».
Анатолий Симонович ещё раз посмотрел на Федю, затем в окно, подошёл к доске и произнёс:
— Тогда сделаем вот что. Как Вас звать? — он обратился к Феде.
— Фёдор Борисович Шуров, — бодро ответил Фёдя и встал.
— Хорошо, Фёдор Борисович, — сказал Анатолий Симонович, — очень приятно, а меня звать Анатолием Симоновичем, вот Вам стул — пересаживайтесь сюда за учительский стол. Вы сейчас будете моим младшим сыном до конца этого занятия. На второй стул пожалуйте Сергей Николаевич, — обратился он к долговязому Серёге из десятого «А», — Вы станете моим старшим сыном. А средним сыном будете... Вы, простите, как Вас звать? — Анатолий Симонович чуть наклонился по направлению к рыжему Витьке из восьмого «Б».
-— Виктор Петрович Дондуров! — отрапортовал дурашливый Витька и встал по стойке «смирно».
— Отлично, товарищ Дондуров Виктор Петрович, — произнёс Анатолий Симонович, — поскольку Вы назначаетесь средним сыном, то пожалте вот сюда — на средний стул. Все мои три сына сидят за столом...
— Есть возражение! — подала голос Юлия. — Есть возражение. Как же так: три сына Ваши и все имеют разные отчества?
— Прекрасно! — сказал Анатолий Симонович, — вот Юлия внимательная. Но... — тут Анатолий Симонович сделал небольшую паузу, — но... разве так не может быть?
Наступила тишина и все стали перешёптываться. Слышно было, как Юлия говорила: «Но ведь разные отчества-то!...»
— Может, — раздался голос Веры из девятого «Б», — Вы их усыновили.
— Браво! — отвечал Анатолий Симонович. — С этим, кажется разобрались. Так вот, я — крестьянин и написал следующее завещание... прошу внимательно следить.
Анатолий Симонович подошёл к доске и написал:
Я завещаю своим сыновьям в наследство овец, при этом одну вторую часть их завещаю младшему сыну, одну треть часть их — среднему, одну девятую часть их — старшему.
В это время кто-то с камчатки произнёс:
«У старинушки три сына:
Старший умный был детина,
Средний сын и так и сяк...»
— Ну, это мы ещё посмотрим, — обиженно отозвался Фёдя.
— Внимательнее! — сказал Анатолий Симонович и поднял вверх не палец, но перст. — Я, этот самый старинушка, взял да и помер, не спросясь никого. И овец осталось семнадцать. Так вот, вы все тут, как всегда — судьи, кроме моих трёх сыновей названных: Фёдора Борисовича, Виктора Петровича (рыжий Витька, не вставая, раскланялся на три стороны) и Сергея Николаевича, кои стали моими наследниками. И больше никаких наследников у меня нет. Ваша задача исполнить мою последнюю волю и разделить между моими наследниками овечек.
— Но число овец — простое, — заметила учительница математики Анна Анисимовна.
— Ну да, — сказал Анатолий Симонович, — ну вот как вышло. Семнадцать, понятно, не делится нацело ни на два, ни на три, ни на девять. Но волю мою надо же выполнить. Тем более, что задача эта старая, там у разных авторов бывают и верблюды, и кони, и коровы, но... непременно живность. Понятно почему?
— Ну-у, потому что половина туши коровы это не половина коровы. Корова как живое существо в половине быть не может, — заметила Вера из десятого «Б».
— Поэтому и делить надо без изменения качества, я же не туши овец завещал-то. А мёртвая овца это не живая овца. Я завещал живых.
Есть попытка решения, которое, например, приводит Даниил Хармс. Он привлекает в это дело ещё одну овцу, позаимствовав её у соседа, правда, у Даниила Хармса лошади, делит получившихся восемнадцать, а затем возвращает овцу или лошадь тому, кто её предоставил, поскольку в результате раздела она остаётся неразделенной. Получается девять, шесть и две. Однако, во-первых, никто не обязан давать своих овец для раздела чужого наследства, а во-вторых, дела это никак не проясняет, ведь делят тогда не наследство, а некоторую смесь наследства и заимствования. Так что вы как судьи такого трюка допустить не можете.
— Ну, не делится же! — прошептала Юлия
— Ясен пень, что не делится... а надо! — пробасил Володька.
— А Вы как думаете? — не выдержала Лидия Васильевна.
— А что я думаю! — ответствовал Анатолий Симонович... — Я вот думал, когда завещание писал, а сейчас я ничего не думаю, ибо почил в Бозе-с, ну, а если и думаю, уже почивши, то сообщить Вам никак этого не могу. Ну, разве что на спиритическом сеансе, но я в призрака сейчас наряжаться не буду.
Вы — судьи, вы думайте и решайте. Одно только скажу: решение Ваше должно быть мотивированным, обоснованным и законным. Обязывать кого-то давать Вам для деления ещё одну овцу... ну вот как-то не слишком законно, не так ли?
Вопросы:
как вы думаете, как надо разделить семнадцать овец между Фёдором Борисовичем, Виктором Петровичем и Сергеем Николаевичем?
почему именно так, как вы решили?